Документи

Книга 1 | Розділ 2. Розстріли і поховання в районі Бабиного Яру під час німецької окупації

З протоколу допиту в НКВС у якості обвинувачуваного колишнього в’язня Сирецького концтабору В. Бистрова

22 листопада 1943 р.

Текст (рос.)

Протокол допроса обвиняемого Быстрова Владимира Васильевича, 1918 г. уроженец г. Великие Луки Калининской обл. РСФСР, русский, б/п, по специальности повар-кондитер, проживает г. Киев, ул. Лукьяновская, 67, кв. 6

[...]

По существу дела показал:

Родился в 1918 г. в г. Великие Луки Калининской области РСФСР в семье рабочего. В 1935 г. устроился работать учеником продмага станции Идрица, где прослужил 6 месяцев, и по получению паспорта в 1936 г. я перешел работать учеником в булочную Идрицкого райпотребсоюза, где проработал до 1938 г., до того как я стал работать самостоятельно в качестве мастера 6-го разряда. В 1938 г. был призван в Красную Армию. И зачислен бойцом в 40-м конно-артиллерийском дивизионе 32-й кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся в г. Проскуров. В составе этой дивизии я принимал участие в боевых операциях в Польше, Финляндии, Бессарабии, по возвращении откуда мы дислоцировались в гор. Изяславле, а затем были переброшены в г. Симферополь, где меня и застала война. С началом военных действий нашу дивизию, перебросили в город Клинцы на Гомельском направлении, где мы находились до конца июля 1941 г., после чего передислоцировались в район Гребенки Полтавской области. Будучи в окружении на Оржецком направлении, я вместе с другими бойцами нашей части 15 сентября 1941 г. попал в плен к немцам, которые нас направили в лагерь для военнопленных в гор. Черкассы. По пути к лагерю в городе Лубны немцы отобрали 120 человек из числа военнопленных, где был и я, и посадив нас на машины, повезли в неизвестном направлении. По прибытии в село, названия которого я не знаю, мы заночевали, затем наутро нам немцы дали 3-х лошадей на человека и погнали нас в обратном направлении к г. Черкассы. Вечером 5 сентября 1941 г. мы остановились на ночлег в селе, названия которого не знаю, откуда я бежал и направился с попутчиками в город Киев, куда пришел 18 октября 1941 г. 21 октября 1941 г. расставшись с попутчиками в м. Иванково, я пошел через Ново-Шепеличи, по направлению к Белой [далее текст неразборчивый] и, не доходя 7 км, 25.Х.1941 г. остановился в селе Жовнировка на жительство у Потапенко Марии, у которой я находился до апреля месяца 1942 г. Спустя некоторое время в апреле месяце 1942 г. немцами был издан приказ о явке всех военнопленных, живущих по селам Ново-Шепеличской райкомендатуры. Поскольку я не явился, меня арестовали и направили в Ново-Шепеличи, я подвергался допросу. Просидев в комендатуре 12 суток, меня в числе других направили в Киев, где заключили под стражу в гестапо на Короленко, № 33, в гестапо я просидел 15 суток и после допроса и ответа на поставленные мне вопросы относительно моего происхождения и службы в Красной Армии, 11 мая 1942 г. меня вместе с другими 18 человеками, направили на строительство Сырецкого концлагеря, который размещался в зданиях школ Киевского гарнизона.

После окончания строительства концлагеря, нас всех сидевших в тюрьме гестапо, перевели в Сырецкий концлагерь. В этом лагере я пробыл 1 год и работал в должности кладовщика.

В лагерь я попал 11 мая 1942 г., к этому времени в лагерь стали прибывать советские граждане из мирного населения, которые в той или иной степени не подчинялись властям. Позже стали в лагерь также прибывать и военнопленные.

Всех содержащихся в лагере разместили в открытые бараки, которые зимой не отапливались и находились в исключительно тяжелых антисанитарных условиях.

Зимой, с 4-х часов утра до 6 вечера, полуголодных раздетых людей немцы заставляли работать на непосильном труде земляных работах и выкорчевке деревьев.

В лагере был установлен каторжный режим. За малую провину заключенных били немцы, сотники и бригадиры — немецкие ставленники, палками и плетьми, забивая людей до полусмерти и даже убивая их.

Массовые избиения и издевательства над заключенными проводились ежедневно.

К вышеизложенному привожу характерных несколько известных мне фактов:

1. Примерно в августе месяце 1942 г. в один из воскресных дней, одна бригада, находящаяся в лагере не работала. В это время один заключенный из состава бригады выхватил винтовку у полицейского, застрелил его, а сам скрылся.

В ответ на это в лагерь прибыл шеф гестапо гор. Киева, фамилию я его не помню, и приказал построить всех заключенных напротив лагерной охраны, после чего объявил о том, что за убийство полицейского будут расстреляны 48 человек заключенных лагеря.

Одновременно он заявил, что стоящие сейчас в строю заключенные, за малейшее движение будут также расстреляны.

Тут же была выстроена бригада заключенных, в присутствии которой произошло убийство полицейского, и поставлены на колени, после чего шеф гестапо из двух пистолетов и его адъютант из автомата лично расстреляли ни в чем не повинных 18 человек советских граждан.

После этого вызвали врача лагеря, и ему шефом гестапо был задан вопрос, имеются ли в лагере больные, на что последовал положительный ответ, тогда шеф собрал всех больных около 30 человек и, поставив их на колени, также расстрелял, а трупы их зарыли в Бабьем Яру.

2. Массовое истребление немцами заключенных было также во время планировки Яра, недалеко от Сырецкого лагеря.

Например, заключенных заставляли выносить землю на больших носилках нагруженных землей, заставляли их бегом выполнять указанную работу. Таким образом, каждого, кто от усталости спотыкался, на месте немецкой охраной расстреливался, при этом обязательно присутствовал комендант лагеря майор Радомский.

Таким массовым уничтожениям подвергались больные заключенные, летом 1942–1943 гг., которые не были способны двигаться, их комендант лагеря расстреливал.

Это проводилось лично комендантом ежедневно в 6 часов утра, после чего он уезжал на завтрак. Помимо этого, ежедневно и особенно зимой в лагере погибло от голода большое количество людей, которых сбрасывали всех в одну яму, находившуюся на территории лагеря [...].

В проведении всех пыток, избиений и убийств советских граждан, коменданту помогали сотники и бригадиры, которые также и убивали, и истязали заключенных [...].

Я лично избил восемь советских граждан, которых потом полуживыми закопали в яму за то, что они, будучи больными, не могли работать. Таким же образом я в мае месяце 1943 г. в присутствии коменданта лагеря, зарубил топором одного еврея и одного русского за то, что русский, будучи бригадиром в лагере, отпустил одного заключенного и посланный больше не возвратился, а еврея убил за то, что он плохо работал. Кроме этого я повесил четырех человек.

После того, как я был освобожден из лагеря, немецкий комендант Радомский, у которого я пользовался доверием, благодаря моему активному участию во всех убийствах и повешениях советских граждан в лагере, меня рекомендовал как надежного человека на работу в полицию, куда я был принят 14 мая 1943 г., где проработал до 25 сентября с.г.

Состоя на службе в полиции, я занимался той же деятельностью, что и в лагере, т.е. физически уничтожал советских граждан, одновременно я участвовал в облавах по задержанию и выявлению коммунистов и советского актива.

Так, например, в августе месяце 1943 г. я лично принимал участие в расстреле 25 человек советских граждан, работавших на Жилянской ул. по разборке завода, откуда бежало два человека заключенных. Из этого числа мною лично было расстреляно шесть человек.

В марте месяце 1943 г. во время наступления Красной Армии на г. Харьков в Сырецкий лагерь было доставлено более 500 человек советских граждан на 6-ти автомашинах по 85 человек на каждой, которых немцы расстреляли в «Бабьем Яру». Одежду мы забрали себе, кое-что из одежды, по разрешению коменданта лагеря — майора Радомского, дали и мне за мою работу на немцев.

Значительная часть расстрелянных людей были коммунисты и комсомольцы и советский актив [...].

Вопрос: Укажите подробно, в каких местах закопали зверски замученных советских граждан, в убийстве которых Вы принимали участие?

Ответ: Все убитые немцами и много советских граждан похоронены в «Бабьем Яру», а часть из них закопана на территории лагеря.

Если понадобится, то я могу указать место.

[...]

ГДА СБУ, ф. 5, спр. 46 839, арк. 115–122.
Оригинал. Рукопись.