Документи

Книга 2 | Том 2 | Розділ 2. Радянське підпілля в окупованому Києві. Боротьба і загибель
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Інформація Бориса Загорного в оргінструкторський відділ ЦК КП(б)У про перебування на окупованій німцями території

25 квітня 1944 р.

Текст (рос.)

ИНФОРМАЦИЯ

О пребывании на оккупированной немцами территории

ЗАГОРНОГО Бориса Александровича

25–IV–1944 года

 

ВАКСМАН: Расскажите кратко о своей деятельности до начала Отечественной войны.

ЗАГОРНЫЙ: Я 1909 года рождения. В 1923 году из пионеров вступил в комсомол. В 1924 году поступил учиться в [Вписано от руки: «школу»] ФЗУ (на Печерске) и в 1929 его окончил. Более года был на руководящей комсомольской работе, был секретарем бюро комсомола на Киевском заводе [Вписано від руки: «6-ой гос. кож. завод.»] В 1930 году был послан на учебу в Москву. В 1931 году вступил в партию.

В 1933 году окончил химико-технологический ВУЗ. После окончания работал около года в Москве, в качестве заведующего производства Учебного Комбината кожевенного завода им. Кагановича.

В 1934 году с семьей выехал в Киев. В Киеве проработал до июля месяца 1935 года директором учебного комбината Украинского кожевенного Треста (на Печерске). Потом была мобилизация и я был мобилизован органами НКВД, где и проработал оперуполномоченным эконом. отдела в Киевском областном управлении.

В августе месяце 1937 г. по состоянию здоровья был демобилизован и Обкомом партии направлен на работу в фарфоро-фаянсовый трест Наркомместпрома. До 3-го декабря 1937 года работал начальником отдела кадров. 3-го декабря направлен директором в Барановский фарфоровый завод, где и проработал до января месяца 1939 года. В январе 1939 года я Житомирским Обкомом партии был откомандирован в распоряжение ЦК КП(б)У, был освобожден от обязанностей директора завода и прибыл в распоряжение Киевского Обкома, который меня направил на партийную работу в Октябрьский райпартком (Киев) и там я работал инструктором Орготдела до июня месяца 1940 года.

Когда было решение о создании подсобных предприятий я Октябрьским райкомом партии был освобожден от обязанностей инструктора Орготдела и меня утвердили директором подсобных предприятий.

Я занимался разводом рыбы в Святошино, в Ирпене и на Сырце. Имел также свинарники. Отечественная Война меня застала на этой работе. Я получил задание от секретаря Октябрьского райкома партии организовать у себя работу так, чтобы все можно было передать в действующую Красную Армию. У меня было до 150 голов свиней, было 1,8 га прудов с рыбой, 1 100 голов птицы (утки и гуси). Все это я должен был переправлять в армию.

Но у меня была своя семья: жена и трое детей. Я должен был их отправить в тыл. Я обратился лично к тов. Шамрыло, получил пропуск на посадку и в конце июня (28 числа) я семью посадил на эшелон, который отправлялся в Актюбинск, а сам остался один в Киеве без семьи. Я продолжал отсылку продуктов и ликвидацию подсобного хозяйства.

13 сентября 1941 года я уже видел, что Киев будет сдан. Я имел в своем распоряжении машину, приехал в Киев, в Райком партии, но мне стрелок сказал, что Райкома уже не существует. Обкома партии тоже не было. Я встретил своего хорошего знакомого Корсунского (он меня знал еще по работе в Райкоме), который работал на «Красном Экскаваторе». Он мне посоветовал примкнуть к армии и ехать в Бровары. Я еще имел в Штабе Юго-Западного Фронта знакомого батальонного комиссара Батуева. Попытался его найти, но не нашел. Выхода не было и я поехал на машине в Бровары.

ВАКСМАН: Чем объяснить, что Вы выехали из Киева без разрешения Обкома Партии? Вы приняли самовольное решение уехать?

Я уехал из Киева потому, что Обкома уже не было. Я из Киева не бежал. Я видел, что тогда происходило и знал где, кто и как уезжал, [Закреслено: «и те установки». Зверху від руки: «а та обстановка»], которые были здесь, сами за себя говорили.

ВАКСМАН: Значить Вы выехали из Киева без ведома [Вставка від руки: «горкома»] партии, а так, по самовольному решению, а [Закреслено: «установки». Зверху від руки: «обстановки». Вставка від руки: «в данном случае»] не дают права предпринимать самовольных решений. Продолжайте дальше. Когда Вы закончили ликвидацию своего хозяйства?

11 сентября. И так я поехал в Бровары в надежде застать там наших. Но их уже не оказалось. Я поехал вслед в Прилуки, но они уже выехали в Харьковцы. Не доезжая Харьковцов, на поляне я увидел много военных и машин. Я попросил у подполковника Беззубого разрешение примкнуть к ним, подпалил машину, и остался с ними на поляне. Потом генерал потребовал всех к себе. Перед ним лежала раскрытая карта и он говорил о дальнейшем маршруте. Собралось нас человек 100, а может быть и больше. В это время поляну стали обстреливать немцы. Мы зашли в ров, я получил [Дописано від руки: «полу»] автомат и 10 патронов.

Решено было двинуться с вечера и в эту ночь я был ранен в правую ногу между коленом и ребром. Боль была настолько сильная, что я больше не мог идти, а остаться значило попасть в руки немцам. Я решил пойти на крайнюю меру, чтобы спасти свою жизнь. Я вылез на дерево и пробыл там 2 суток.

ВАКСМАН: Когда это было?

Я чисел не помню и счет им я потерял тогда. В памяти остаются эпизоды, а числа забываются. Кажется это было 20 числа (сентября 1941 года). Я снял плащ, закутался и так просидел 2 суток, питаясь шоколадом, который я случайно захватил с собой. На следующий день я был очевидцем того, как немцы достреливали раненных наших бойцов.

23 сентября я слез с дерева, выломал себе палку и опираясь на нее вышел на дорогу. Мне встретились две женщины, которые несли сено. Я попросился к ним. По дороге я принял такое решение: во чтобы то ни стало разыскать партизан и примкнуть к ним.

Когда я пришел с ними в село

ВАКСМАН: И так Вы шли по дороге при наличии документов?

Нет. Когда я слез с дерева, то все документы уничтожил [Закреслено: «и паспорт»] и [Вставка від руки: «парт»]билет, а плащ сбросил.

Я попал, в село Куринка и узнал, что там немцы. Побыл пол суток у этих женщин (фамилии не помню) и ушел, т.к. немцы ходили по хатам. Пошел по направлению Пиратина.

Между Пиратиным и Прилуками я встретил нашу девушку, санитарку, которая назвала себя «Асей». Она мне вынула пулю из ноги, перевязала, и мы пошли с ней вместе до Прилук. В Прилуках я надеялся увидеть знакомую (акушерку), которая жила в самом центре города возле телеграфа.

ВАКСМАН: Какое положение было тогда в Прилуках?

В Прилуках были немцы. Центральные улицы были повреждены и город имел опустошенный вид. Я стал разыскивать свою знакомую, но ее не было, а дом был разрушен. Пришлось попросить каких-то незнакомых женщин, (которые шли за водой и повстречались мне на дороге) переночевать у них. Принял решение пробираться к Бобровице, т.к. знал, что там есть леса и будет где перебыть первое время.

Идя с Прилук по дороге встретил своего знакомого, по фамилии Сурженко. Мы с ним приняли решение пробираться в Киев. В конце декабря я был в Киеве.

ВАКСМАН: А где же Вы были до декабря? (в каких населенных пунктах)

С Прилук я отошел на 15 километров, где находился хутор Ивашевка. У меня очень болела нога, рана была совсем открыта. Да и кормиться нечем было. В каждом селе я искал хату, в которой бы были разбиты окна, приходил к хозяевам и предлагал свои услуги. Некоторое время починка окон была моим заработком.

В хуторе я прожил 6 дней у Корсунь. Потом пришла хозяйка и сказала, что мной интересуется староста и спрашивал, кто я такой. Вечером я от них ушел.

Пошел на хутор около сах. завода Старо-Быков. Там пробил неделю у Марии Федоровны Власенко. Потом пошел на Бобровицы. Дальше идти совсем не мог, т.к. было сильной кровоизлияние ноги. На станции попросился к стрелочнику и прожил у него 6–7 дней. Потом пошел по железной дороге в село Дымарку или Быковку, точно не помню. Побыл там несколько дней, ночевал в нескольких хатах и пошел на Бобрик.

Весь путь от Прилук я шел вместе с Сурженко и еще каким-то человеком из Белой Церкви. В селе Бобрик я жил у тетки Агафьи три дня. Оттуда пошел на Бровары. Там был 2–3 дня, с Броваров на Дарницу, а с Дарницы на Труханов Остров.

Тут я распрощался со своими попутчиками и пошел к своему приятелю, летчику. Было это 17 декабря 1941 года. Я знал, что его жена Демардаш Людмила осталась в Киеве. У нее я пробыл неделю и оттуда я начал щупать связи.

ВАКСМАН: Почему Вы пошли не по направлению линии фронта, а наоборот от фронта?

Причиной тому было то, что я был ранен. Для того, чтобы перейти линию фронта надо иметь крепкое здоровье. А как я мог пойти с раной если везде аванпосты? Второй причиной было то, что я надеялся, что в Киеве легче всего будет связаться с коммунистами, которые остались для подпольной работы. А то, что люди остались, я в этом был уверен, я видел это по обстановке.

ВАКСМАН: Идя в Киев, по пути Вы задерживались?

Нет. Мы старались идти не через села, а через поля и леса, а когда приходили через населенный пункт, в село, то просились в крайние хаты.

ВАКСМАН: Когда Вы добрались до Киева?

17 декабря 1941 года до Труханова острова. Из-за ноги идти дальше не мог. Тут, собственно, и начинается моя деятельность, как большевика. На Трухановом острове меня никто не знал. В Киеве у меня оставались мать и брат. Я передал им письмо. На следующий день пришел брат и я передал несколько адресов своих знакомых и просил сходить к ним. Через два дня брат возвратился и сказал, что он был по указанным адресам и что никого нет, все выехали. Так я пробыл на Трухановом острове до января 1942 года. Потом я перенес свою деятельность в Киев, сначала на Сталинку, потом остановился на Красноармейской улице № 139 у своего брата Василя.

ВАКСМАН: Вас там знали, как большевика?

Нет. Как большевика не знали. Я там не бывал, потому, что еще за три года до войны я с ним не разговаривал из-за семейной дрязги (поссорились жены). Знали, что я его брат, но о том, что я член партии и бывший чекист – никто не знал. Это было для меня большим козырем.

У брата я прожил без приписки до начала мая 1942 года. Правда, соседи меня видели, но никто ничего не говорил. Документы у меня были на Петра Васильевича Малышева, прописан я не был в течении пяти месяцев.

В это время я заинтересовался Миняком, комендантом общежития завода им. Дзержинского. Завод принадлежал немцам. Директор з-да был Шаропольский. Был на этом з-де и шеф-немец, фамилии его я не помню. Этот Миняк был мною завербован, а в январе и феврале месяце 1942 года мной на заводе была организована боевая группа, в которую входили Миняка, Тотамир, Тимченко [Дописано від руки: «Загорный Василий и я»].

ВАКСМАН: В течении всего этого времени Вы были не прописаны?

Да.

ВАКСМАН: А кто был управдомом в доме, где Вы ночевали?

Был комендант завода. Я его сам завербовал в организацию. Это был техник-строитель.

ВАКСМАН: Когда Вы его завербовали?

В начале января 1942 г. Задачи его были следующие: саботаж на заводе, мешать немцам восстанавливать завод, я также давал им задание подрывать строительство монтажных работ на Днепре, срыв ремонта автомашин и авто запасных частей, дезорганизовать работу вулканизационной мастерской, разбрасывать части от автомашин, от автомоторов и арматуру, давал задание сорвать ремонт железных дорог. Группа эта состояла из пяти человек и руководил ею непосредственно я сам.

ВАКСМАН: Как Вы познакомились с Кочубеем?

В конце мая 1942 года. Познакомился я через Тимченко (Кочубей был женат на дочери Тимченко). Встреча произошла на Красноармейской улице. У нас был пароль «Привет Максим». Кочубей сразу предъявил мне целый ряд требований: – достать оружие, стеклограф, валик, чернил, реактивы, способные вывести чернило.

В конце сентября я снова встретился с Кочубеем. После выполнения мною целого ряда заданий он стал мне больше доверять. При этой встрече он еще раз говорил мне, что его программа, есть программа коммунистической партии.

ВАКСМАН: Вам приходилось сталкиваться с националистами?

Да. В июне месяце 1942 года я встретил в Киеве одного своего знакомого, которого я знал еще по ФЗУ. После окончания учебы мы больше не встречались и о дальнейшей моей деятельности он ничего не знал. Когда мы встретились, я решил узнать, что он собой представляет. Он пригласил меня к себе домой. У него дома я познакомился с одним врачом – Валентином Сирвестровичем (фамилии не помню), прекрасно владеющим украинским языком. Этот его разговор мне как-то сразу бросился в глаза. Я стал поддерживать разговор на украинском языке. Он мне сказал: «раньше подчинялись Москве, теперь Берлину, а когда же будем подчиняться Киеву?» – Я понял, что имею дело с националистом, что в Киеве есть националистическая организация, а со временем я узнал, что существовал националистический центр.

Однажды был еще и такой случай. Я пришел к брату Павлу (на Кожемятскую улицу д. № 14) и сказал, что узнал о том, что где-то в Киеве существует националистический центр. Он мне сказал, что у него есть один знакомый, некий Боженко, работающий в [Вставка від руки: «Киевской»] Раде в отделе физкультуры, что он меня может познакомить. (В начале весны 1942 г.) брат меня пообещал с ним познакомить. Павел мне рассказал, что в Киеве есть большая националистическая организация, что она располагает большими средствами. Но мне так и не пришлось познакомиться с этим Боженко. Пошли мы с братом на ул. Шевченко № 18. Брат вошел в помещение разыскивать Боженко, а я остался внизу у входа ожидать его. В это время в дверях я встретился с бывшим моим шофером Федей Братус, который увидав меня сказал: «Ты еще ходишь?» – и ушел. В это время вернулся брат. Я ему рассказал обо всем происшедшим. Я понимал, что я пойман. Мы вышли. Я шел по направлению к Евбазу. Только мы отошли, как я увидел его в подворотне с полицаем. Они увидали меня и шофер сказал: – «Это он». Меня повели в комендатуру на Б-Шевченко. Брат шел сзади и все видел. Идя так по дороге я стал говорить шоферу «Что ты на этом деле выиграл. Ведь видели, что ты меня предал. Ты тоже не останешься на воле». Пришли в комендатуру и он все рассказал про меня, кто я и что я, что я коммунист, что работал в НКВД, что бывший чекист. Я все отрицал, сказал, что он все врет, что это не правда. Однако из комендатуры меня направили в гестапо на ул. Короленко 33. Тут шофер струсил и оставил нас двоих. Я стал говорить с полицаем, просил отпустить, пообещал ему пальто, часы и предложил пойти со мной на квартиру сестры и дать еще продуктов и денег. Он снял повязку и мы пошли к сестре. Я сказал, что это мой дом, что я тут живу. Отдал ему вещи, он снял еще занавески с окон, набрал много продуктов и на прощанье сказал – «Ты счастливый, что я такой добродушный. Если еще раз попадешься, то скажи, что бежал».

В тот же день сестра сменила квартиру и переехала на Кожемятскую 14. Это был мой первый провал. Я понял, что мне спокойно ходить на улицах нельзя.

После этого я находился у брата на Сталинке.

ВАКСМАН: Ваш брат был связан с Боженко.

Знаком, но не связан. До войны мой брат работал в «Киевэнерго» шофером. Этот Боженко работал с ним вместе. При немцах он работал в Городской Управе, в отделе физкультуры.

ВАКСМАН: Фактически это была вторичная попытка связаться с националистами.

Вы меня неправильно поняли. Если бы я хотел связаться с националистами, я бы не был коммунистом и не был бы членом подпольного центра «смерть немецким оккупантам».

ВАКСМАН: Вот Вы сказали, Кочубей при встрече с Вами дал Вам задание – достать оружие, и что Вы выполнили это задание. Откуда Вы взяли оружие.

Через своего брата Павла. При отступлении наших войск из Киева в 1941 году можно было без труда достать много оружия. Мой брат Павел находил оружие и закапывал его на Кожемятской № 14. Когда Кочубей обратился ко мне с таким заданием – достать оружие, я попросил брата, он мне откопал и в сентябре 1942 г. я передал его Кочубею через Тимченко.

ВАКСМАН: Что Вам Кочубей говорил о подпольной организации.

В сентябре месяце я вторично встретился с Кочубеем в Киеве около з-да им. Дзержинского, у трамвайной остановки. При этой встрече Кочубей сказал, что существует подпольная большевицкая организация, что он возглавляет эту организацию, что называется она «Смерть немецким оккупантам». Кочубей рассказывал, что организация имеет типографию, оружие, помещение.

ВАКСМАН: Кто входил в организацию «Смерть немецким оккупантам».

Валентин Черепанов, – руководитель Нежинской группы, Демьянченко – 2-й секретарь организации.

ВАКСМАН: А кто входил в центр.

Кочубей – 1-й секретарь, Демьянченко – 2-й секретарь.

ВАКСМАН: Кем назначались секретари.

Не назначались, а выбирались. Был протокол, но его потом уничтожили. Кочубей говорил, что вначале это была первичная организация, что в эту организацию входят члены партии, которые остались в окружении и что эта организация наз. «смерть немецким оккупантам». Эта организация существовала под этим названием до 5 января 1943 года. В январе м-це эта организация начала очень активно действовать, вела пропагандистскую деятельность, вдобавок Кочубей был связан с партизанскими отрядами, снабжал их оружием, медикаментами, одеждой. Я сам радиолюбитель, предложил свои услуги и смонтировал радиоприемник, принимал «Голос с большой земли», сводки Совинформбюро, а потом их распространял через своих связных (Малышеву и свекруху Кочубея). Я распространял листовки на заводе имени Дзержинского и в группе Генералкомиссариата, распространяли [Вставка від руки: «закладывали»] листовки между [Вставка від руки: «листами»] газет, завертывали в обертки и т.д.

Вот в это время и произошел провал нашей организации.

ВАКСМАН: Где Вы принимали сводки Совинформбюро.

На квартире у Малышевой (Красноармейская № 139). Мне сделали операцию и я две недели там лежал. У нее же находился мой радиоприемник. По ночам, в погребе я принимал сводки Совинформбюро. Никто не знал о моем пребывании у них в доме. Приходил я туда вечером, залезал через окно и ловил «Голос большой земли».

В декабре месяце при распространении листовок группа Матвеева провалилась. 24 декабря 1942 г. был арестован некий Дзюба и его жена. Очевидно на допросе он выдал Матвеева. Матвеев знал, где находится типография и вот, под новый год, поздно вечером пришел Кочубей и сказал, что за мной приходили и спрашивали. Мы решили сейчас же все перенести в другое место. Всего перенести не удалось из-за упорства Ананева. Из типографии мы успели вынести на квартиру Малышевой чемодан с русским шрифтом, пропуска, печать с немецким орлом и еще кое-что, сейчас не помню.

ВАКСМАН: Вы ставили вопрос перед Кочубеем какая это организация и какова программа этой организации.

Кочубей мне сказал, что это организация большевиков, а программу имеет коммунистической партии. Тогда я сказал, что я с Вами и после этого стал вести подробный разговор о самой организации.

ВАКСМАН: Кто был автором «Красной Книги».

В феврале месяце 1943 г. я вместе с Кочубеем разрабатывал т.наз. «Красную Книгу», которая не получила своего распространения в силу того, что сам центр организации из-за усиленного преследования немецких властей был направлен в партизанский отряд «За родину».

На 1-й странице «Красной Книги» был Интернационал, на 2-й – клятва. Клятва была построена по принципу присяги в Красную Армию. Дальше был устав партии.

ВАКСМАН: Сколько Вы написали таких «Красных Книг».

13 штук. Писали от руки. Одна из таких книжечек сохранилась у Горобца, потом он ее передал какому-то врачу, который сейчас находится на районе.

ВАКСМАН: Где Вы брали текст «Клятвы».

Кочубей служил в армии и приблизительно восстановил текст в памяти. Интернационал мы знали. Кочубей имел очень хороший почерк, и потому писал их сам, выводя под типографский шрифт.

ВАКСМАН: А кто писал стихотворение.

Там никакого стихотворения нет.

ВАКСМАН: Откуда Вы переписывали Устав партии.

Кочубей достал, но откуда – я не знаю. В каждой книге было указано, что каждый, кто вступал в [Закреслено: «партию». Зверху від руки: «организацию»] должен был подписываться под «Клятвой».

Однако мы не успели развернуть хорошо работу. В марте месяце собрались: я, Кочубей, Ананичев, [Закреслено: «Тимченко»] ШишеняЖорж») и все приняли решение немедленно вступать в партизанские отряды.

ВАКСМАН: Вы говорили своим товарищам о том, что имели случай столкновения с националистами.

Да, говорил. Говорил Кочубею и Шишене.

ВАКСМАН: Как они на это реагировали.

Кочубей мне сказал, что в Киеве есть много националистов, что от них надо держаться подальше и что с ними мы не можем работать вместе даже если они и имеют большие средства. Кочубей рассказывал, как он сам однажды столкнулся с националистами у Матвеева. Жена его работала при немцах в капеле «Думка» и часто печатала нам на машинке. Я думаю, что он там и столкнулся с кем-нибудь из националистов.

ВАКСМАН: Когда вы переименовали организацию.

После провала и назвали ее «Подпольная большевистская революционная партия».

ВАКСМАН: Что Вы знаете о Горобце.

С Горобцом я связан не был. В декабре 1942 г. я узнал о нем от Кочубея. До войны Кочубей работал в Наркомфине нач. отдела финансирования. Горобец работал с ним вместе. Кочубей часто о нем говорил и рассказывал, что Горобец возглавляет группу Наркомфина. Я лично с Горобцом не был знаком.

ВАКСМАН: Когда Вам стало известно, что группа Шохина входит в Вашу организацию.

Я узнал в апреле 1943 г. т.е. после перебазировки нашей типографии и руководящих товарищей.

ВАКСМАН: Когда Вам стало известно о наличии группы Лазебного.

В феврале месяце 1944 года тогда, когда Демянченко и Черепанов стали писать отчет.

ВАКСМАН: Вы присутствовали на заседаниях центра.

Да. Несколько раз. Первый раз в январе 1943 г. на квартире Тимофеева (угол Оболонской и Константиновской). Там обсуждался вопрос, как действовать дальше после провала. Было принято решение установить связь с Правобережьем. Для этого потом был направлен Шишеня.

Также было решение о передаче всех материальных средств в партизанские отряды и о переходе в партизанские отряды всех членов организации. Этот переход начался в марте 1943 года. В первый раз пошли Кочубей и Шишеня. Во второй раз пошел Ананичев и повел за собой до 20 человек. Мне Кочубей сказал ожидать в Киеве его. Через месяц пришла связная и сказала, что скоро явится Кочубей и что он просит немедленно собрать радиоприемник. В апреле месяце пришел Кочубей и сказал, что есть такое решение, что бы я оставался в Киеве. Моей задачей было: – организация военной разведки. На помощь мне должны были прислать Ананичева. Я очень просил меня освободить, т.к. после провала меня в городе могли узнать, но мне Кочубей сказал, «Ты бывший чикист, имеешь опыт, ты сумеешь организовать правильно работу». Через две недели был прислан Ананичев с заданием установить местонахождение военных складов, объектов и военных заводов.

Я начал действовать. Через одну знакомую я познакомился с Леонидом Светличным, который работал комендантом [Вписано від руки: «верфи»] Он был в Красной Армии, был ранен, попал в окружение и остался в Киеве. Светличный имел брата, который работал в СД. Светличный и его брат нам очень помогли. Через них мы имели много ценных сведений: выезд карательных отрядов и экспедиций [нрзб.] размещение военных складов, сведения о движении эшелонов с войсками. В начале ноября 1943 года Леонид Светличный пошел в отряд «За родину». С тех пор никто ничего о нем не знает.

Вторым источником, откуда мы получали сведения был Генералкомиссариат. В марте 1943 года через своего брата я познакомился с Дмитрием Федоренко. Мой брат работал на контрольной будке трамвайного завода, а брат Федоренко работал охранником этого завода вместе с моим братом Василем. Я решил с ним познакомиться. При встрече он мне сказал, что у них в Генералкомиссариате есть своя группа под руководством Вышемирского, который работает в гараже по ул. Р. Люксембург 17 (там был военный гараж СС). Летом, кажется в июне месяце, зайдя как-то на квартиру к Федоренко я познакомился с Вышемирским. После встречи с ним я решил познакомиться с ним поближе и узнать, что это за человек, чем он дышит. Одновременно я дал задание Василю изучить Вышемирского. Брат мне говорил, что это большевик, сибиряк.

В конце июля я снова встретился с Вышемирским и дал ему задание – достать бумаги для типографии, медикаменты, ленты для пишущей машинки. В сентябре месяце я с ним связал Павла.

В этот период моей деятельности в организации я для большей конспирации носил очки, перекрасил волосы, запустил бороду и усики. Но, помню, однажды я буквально натолкнулся на хозяина дома. Он меня знал еще с детства и несмотря на мою метаморфозу, узнал меня. В сентябре месяце меня стали разыскивать по пяти адресам. Сестра сообщила мне, что меня ищут и посоветовала скрываться. Я решил пойти на Мариинскую 81/11. Пришел туда, а полиция в квартире. Едва успел спастись. Еще раз подтвердилось мое мнение, что за мной в городе слежка. Но теперь я пришел к тому выводу, что есть человек, который меня выдал. У меня было подозрение, что это кто-нибудь из группы Генералкомиссариата.

Прошло около пяти месяцев и я снова решил связаться с группой Генералкомиссариата, т.к. получил задание об усилении разведки. Через своего брата Василя я снова связался с Вышемирским. Встреча была на квартире сестры, на Владимирском базаре. Я дал ему задание и назначил срок. Однако сам решил не идти на встречу, а послал брата. Через него я установил где находятся склады с горючим с ряд других важных сведений.

После того, как он все выполнил, я стал ему больше доверять и большинство заданий, которые я получал, я выполнял через него.

В то время связными у меня были: Волосова Светлана, Мария Труш и Тамара Струц, через которых я получал задание из отряда. Связными по городу были Малышева Лидия Петровна, Загорная Екатерина Дмитриевна. Разведчиками: Станислав Вышемирский, Дмитрий Федоренко, Леонид Светличный. Все они еще имели своих людей в полиции, на жел. дороге, в Пуще и Дарнице.

ВАКСМАН: Чем еще Вы занимались в этот период времени.

Организацией диверсий. В июле месяце 1943 года была первая попытка, окончившаяся полным фиаско[,] в результате которой погиб мой брат Павел.

Нам было известно, что на Набережной в элеваторе немцы скопили массу боеприпасов для отправки и готовят эшелоны. По этому вопросу я запросил отряд и получил указание взорвать элеватор. В Киев выехал Сукач, который привез две мины и завез их на квартиру брата. У брата были свои люди, в частности охранник Бычков. Все будто бы было полностью налажено. Надо было поставить мины и взорвать. Однако это сделать не удалось. Кто был причиной провала, я так и до сих пор не знаю. Говорят, будто бы бывший нач. гаража [Вставка від руки: «Киевэнерго», работавший при немцах»], которому кто-то сказал, что мой брат поставил мину, а может быть это Бычков его предал. В общем Бычков был арестован за неделю раньше, а потом арестовали и брата [Закреслено: «и убили». Дописано від руки: «Судьба последнего не известна»].

Диверсии, которые были нами осуществлены: 1. Диверсия на Верфи, на Трухановом Острове. Мы узнали от Светличного, что немцы увезли через Днепр паровой котел. Назначили день, когда на смене будет стоять свой человек (один старик, фамилии не помню), и с помощью вакуума котел дал посадку.

Несколько небольших диверсий было совершено на заводе им. Дзержинского. Так вывели из строя сварочную машину СМ–2. Вынули медь из коллекторов динамомашин, которые немцы собирались увозить, вывели из строя станковую машину [Дописано від руки: «и др.»]

В конце июля 1943 года Ананичев пришел в отряд и принес спешное задание – вывести из строя военный склад, находящийся в Киеве. Через Малышеву был вызван Федоренко, которому я дал задание установить местонахождение склада. Оказалось, что он помещался на Собачьей тропе (Печерск). Там работал сторожем бывший арсеналец, с помощью которого Федоренко произвел диверсию. После этого Ананичев выехал из Киева, а я должен был ожидать связную Станиславу Волосову, которая должна была принести документы для меня и для моей группы.

В это время меня уже так усиленно разыскивали по городу, что дальнейшее мое пребывание в Киеве было совершенно невозможным. Но несмотря на это обстоятельство я все же получил снова указание никуда из Киева не выезжать.

ВАКСМАН: По каким адресам Вы в Киеве скрывались.

Мои адреса – Мариинская 81/11, Красноармейская № 139, Красноармейская 137, Константиновская 20, (Струц), Красная Площадь 1 (Ольшанский), Константиновская 38 (Тимофеев), [Дописано от руки: «Верхняя Юрковская 14»]

ВАКСМАН: За счет чего жил центр организации.

Мы имели несколько источников. 1 – Тимченко, – работал Зав. складом на заводе им. Дзержинского. Он часто выносил спирт, продавал, а деньги передавал мне, я пересылал их в отряд. Таким образом я переслал около 4 тыс. рублей. 2 – Черепанов был машинистом на жел. дор., и часто привозил продукты. 3 – Мне известно, что Демьянчук и Шишеня вывезли из Нежинского района до 50 тыс. руб. Там был какой-то сбор денег с крестьян и благодаря находчивости Шишени, они под видом комиссии забрали все деньги у сборщика. 4 – На бирже труда работал свой человек – Нехрич, через которого мы получали рабочие карточки и Кочубей распространял их среди членов организации. В последствии Нехрич был арестован.

ВАКСМАН: А сами вы печатали карточки в своей типографии.

Да. Приблизительно до 20 штук.

ВАКСМАН: Получали ли вы из каких либо организаций продукты.

Да. В нашей типографии мы отпечатали отношение на Маслозавод и получили [Зачеркнуто: «20 тонн»] масла.

ВАКСМАН: Какое количество групп было в подчинении центра.

1 – две моих группы, 2 – гр. Горобца, 3 – гр. Кочубея, 4 – Группа Лазебного, 5 – гр. Шохина, 6 – гр. Петра Сорокина (Сейчас работает директором треста Ресторанов и Кафе), 7 – Матвеева.

ВАКСМАН: Скажите вкратце, что сделала вся организация.

Организация вела агитационно-массовую работу среди населения, выпускала листовки и газеты. Газета была названа «Правдой», хотя я был сторонником того, чтобы назвать «Голос подпольщика». Правда выходила тиражом до 100 экземпляров. Газеты распространялись Миняко, Вышемирским, Федоренко, Малышевой.

Кроме этого выпускали информационные бюллетени, печатали отдельные эпизоды, отзывы иностранной прессы. От себя мы писали воззвание к рабочим, крестьянам срывать посевную кампанию, о диверсиях, о помощи партизанам. Я сам писал статью о развороте саботажа на заводе и о невыполнении немецких заданий.

ВАКСМАН: Что вы еще сделали.

Оказывали большую помощь населению, давая им специальные документы, которые освобождали их от поездки в Германию. Затем много сделали в деле перехода в партизанские отряды.

ВАКСМАН: Сколько вы отправили людей.

До 200 человек. Отправляли в отряды «За Родину», «Смерть немецким оккупантам» и в соединение им. Хрущева.

ВАКСМАН: Сколько оружия вы перебросили в отряды.

Точно не помню. 5 ящиков патронов, 3 пулемета Дехтярева, винтовки (количества не знаю). Похитили машину и на ней перевезли оружие, медикаменты, типографию, аппаратуру и др. вещи.

ВАКСМАН: А где Вы дели Ваши радиоприемника.

Сдал в Обком парии.

ВАКСМАН: Кто был инициатором вашего последнего заседания и кто составлял резолюцию.

Инициатором были Демьянченко и Черепанов. Резолюция была составлена Демьянченко. Это было последнее заседание на котором было подписано соответствующее решение. (Демьянченко сейчас работает в УРБ).

ВАКСМАН: В феврале м-це 1944 г. вы себя называли «Подпольная революционная большевистская партия».

Видите, я знал, что шапка всегда играет большую роль. Надо признаться, что мы серьезно этому значения не предавали. Теперь я, конечно, понимаю, что такой – «партии», второй партии существовать не могло, т.к. у нас есть единая большевистская партия. А тогда мы имели «организацию», а не «партию». Но в то время к этому серьезно не отнеслись.

ВАКСМАН: Вы к отчету приложили список погибших. На основании чего Вы составляли этот список.

На основании документальных данных, которые у нас были.

ВАКСМАН: В том числе и арестованных Гестапо.

Нет. Мы указывали отдельно. У нас был список погибших, который находился в отряде.

ВАКСМАН: Насколько объективно составлены характеристики.

По-моему вполне объективно. Возможно есть некоторые упущения в характеристиках.

ВАКСМАН: Вы считаете объективностью, когда 4 человека друг другу подписывают характеристики.

Я считал, что коммунист коммунисту может подписывать характеристику. А вообще говоря, если бы от нас не потребовали бы характеристик мы бы их и не составляли.

ВАКСМАН: Вот Вы здесь указываете, что Ананьев замечен и арестован. На основании каких данных Вы это указываете.

Когда я связался с группой Генералкомиссариата то мне стало известно, что все замеченные коммунисты расстреляны. Здесь мы просто делаем свое умозаключение. Данных у нас никаких нет.

ВАКСМАН: На основании чего составлен список предателей и изменников родины.

На основании того анализа, который мы делали при провале наших групп или всей организации. О Бычкове и о Дзюбе у нас никаких документов нет.

ВАКСМАН: А как это у вас получилось, что жена Белецкого в списках предателей, а сам Белецкий в списках активных членов [Дописано від руки: «подпольной п/организации»].

У нас он [Вставка від руки: «не»] является активным членом [Вставка від руки: «п/п»], потому и в списках активных деятелей.

ВАКСМАН: Кто может подтвердить все сказанное Вами сегодня.

1 – Моняка (3-д им Дзержинского, техник строитель Т–6–15), 2 – Станислав Вешемирский (М-Васильковская 24/12–14, работает в одной из воинских частей), 3 – Федоренко Максим Андреевич (3-д им. Дзержинского нач. охраны), 4 – Малышева Лидия Петровна (Красноармейская 139), 5 – Ананичев Сергей Константинович (Зам Пред. Кагановичского Райисполкома), 6 – Тимофеев Сергей Константинович, 7 – Демьяненко Михаил (Жел[езно]дор[ожное] шоссе № 5), Черепанов Валентин (Жел[езно]дор[ожное] шоссе № 5).

 

[Загорный] (подпись)

 

29.5.[19]44

 

 

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 355, арк. 81–104.