Документи

Книга 2 | Том 1 | Розділ 1. Діяльність німецьких і місцевих каральних органів в окупованому Києві
Книга 2 | Том 2 | Розділ 2. Радянське підпілля в окупованому Києві. Боротьба і загибель
Книга 3 | Розділ 4. Діяльність окупаційної влади й місцевого адміністрації у Києві. Національний, релігійний і культурний аспекти. Ставлення до населення й військовополонених. Пропаганда й практика
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Витяг зі стенограми інформації Марії Турчинської (Гурської)

22 листопада 1943 р.

Текст (рос.)

 

Стенограмма информации

22.XI-1943 года

Турчинская Мария Артемьевна(она же Гурская).

Мне уже 47 год. Родилась в Волынской губернии, Владимиро-Волынского уезда, Киселинской волости, село Затурцы. Выбыла оттуда в 1914 году, никого из родственников там не осталось. В 1917 году я попала в Киев. Сама я из беженцев.

Первый муж – Иван Иванович Гурский, был в плену. Муж этот убит. До войны он был военным, рядовым. В 1919 г. он приехал в Киев. Если помните, это относится к периоду германцев, и вот тогда он прибыл в Киев. В 1919 году я с ним встретилась. Он работал подпольно. Я об этом знала.

(ВОПРОС – он был членом партии)

Да, он был членом партии. В 1919 году его арестовали деникинцы и меня арестовали. Я просидела 12 суток, больше не успели нас держать, так как пришли красные, а мужа хотели расстрелять, но он сбежал и попал в третий Богунский полк. Когда третий Богунский полк наступал на деникинцев, в Бердичеве мужа убили. Это было 10 марта 1920 года.

Я все время получала пенсию. Осталась жить в Киеве. Кроме того мне давали помощь от Красной Армии. Потом я вторично вышла замуж в 1928 году за Турчинского. Я тогда работала в магазине завода «Арсенал» уборщицей, а муж 18 лет работал в трамвайном тресте.

(ВОПРОС – Где в настоящее время муж).

29-го октября 1943 г. Гестапо арестовало мужа, а 4 ноября 1943 г. В 10 час. утра его вывезли. 3 ноября я пошла его выручать и меня также посадили. Сидели мы все в парке, нас охраняли. 5 числа в I час ночи меня освободили пришедшие части Красной армии. Охранявшие нас полицаи бежали.

(ВОПРОС – С чего началась ваша подпольная деятельность).

Это было во время войны. Дворника у нас мобилизовали и Якименко остался у нас дворником. Якименко является родственником Громико. 19-го сентября 1941 г. вступили немцы, а 22 наш дом сгорел. Вместе с Якименко мы остались на улице и начали хлопотать, чтобы нам дали в одном доме квартиру. Нам дали квартиру на Большой Шияновской -2, мне 5 квартиру, а ему 29. Моя квартира видная, на улицу, а он взял себе подвал. Он нарочно такую квартиру взял себе, так как он сапожник и она оказалась очень удобной для других целей. Он бросался во все стороны. Зайду к нему в квартиру, вижу, что он в чем то сомневается. Вот я ему и говорю:

– Слушай, Якименко, положа руку на сердце скажи, ведь мы люди свои, чем я тебе могу помочь.

Он раскричался:

– Чем ты можешь мне помочь. У тебя сердце больное.

А я ему говорю: «Ведь я со старыми жильцами не пошла жить, а пошла с вами».

«Ладно, я завтра Вам дам ответ».

Оказалось, у него на квартире жил человек по имени Семен и он должен был с Семеном посоветоваться. Прихожу на завтра, говорю – доброе утро, а оттуда открывается дверь и заходит молодой человек высокого роста, кучерявый. Знакомят меня.

– Ну, вот, садись.

Садится Степан Васильевич «Семен».

– Давай мы с тобой поговорим. Что ты все добиваешься у Якименко, чем ты можешь помочь ему.

Я ему отвечаю. Тогда он говорит:

– Как ты со мной смело говоришь, открыто, ты знаешь кто я такой.

– Раз это у Якименко в квартире и раз он меня с Вами познакомил, значит я думаю, что Вы человек свой.

А он такой комик был, бывало плачешь, а он такое сказанет, что горе забудешь. Посидел он со мной, побеседовал, проинструктировал нас насчет дисциплины – при ком, что говорить и т.д.

– Скажи, чем ты сможешь нам помочь, где муж работает.

Я сказала, что буду помогать всем чем смогу, что скажите, буду делать и рассказала как я помогала мужу в прошлом в подполье[,] как носила сведения за Ирпень, кругом приходилось.

– А как же ты будешь носить.

– Уж как-нибудь постараюсь.

– Хорошо, придешь, я тебе дам работу. Началось из хозяйственных поручений.

А Якименко жена сидит и говорит:

– Ты мне пошей одну вещь – мужское белье.

А у меня машина есть. Я взяла, пошила. Потом рубашку передала. Семен посмотрел и говорит:

– Знаешь, френч у меня порвался, надо его поправить и вату нужно вынуть.

Я беру, переделываю и приношу.

– Хорошо.

А Якименко сапожничает и помогает Семену материально.

Через день в ноябре месяце 1941 г. Заходит Ивкин. Ну, я не знала кто он. Ивкин не прятался в одном месте, а посещал Семена и других.

(ВОПРОС – Какой по себе Ивкин).

Круглолицый, черненький, среднего роста, чисто говорит по московски. Виктор Антонович(Ивкин) говорил, что он москвич. Меня знакомит с ним Семен.

(ВОПРОС – И так его называл Ивкин).

Разве это точная фамилия, но я другой не знала, я знала Семена. Вот Семен и говорит Ивкину – поручаю тебе т. Гурскую.

Дали мне поручение обмывать ребят, одевать, менять белье, стирать, помогать им продуктами. Вот у нас пошло дело. Когда являлся Ивкин, то он в первую очередь мылся у меня, переодевался. И с питанием мы наладили дело: я и Якименко ездили в деревню, там я его отрекомендовала как хорошего сапожника и мы меняли все на продукты. Старик забирал свой инструмент и там работал. Нам стало легче.

Жена Якименко – Груня Тимофеевна обслуживала всех ребят, когда меня не было дома. Она постирает, приготовит поесть и т.д. Но она как женщина немного болтлива и связалась с соседом Беловым. Он был членом партии. Ну, женщина думала, раз член партии, значит можно ему рассказывать кое-что, значит наш человек. Ну, ребята кое-что знали, слушали радио…

(ВОПРОС – Где они слушали радио, у Якименко).

Нет, кругом ребята работали, где-то и слушали.

Я говорю: «Груня Тимофеевна, чтобы ты раз навсегда знала, не все члены партии чистые. Чтобы у нас здесь ни делалось, умри, но что бы никто ничего не знал».

– Да что Вы, Артемьевна, это наши люди.

– Да бросьте вы. А почему я вижу – раз отец член партии, а своим дочерям разрешает проводить время с немцами, это уже не член партии, это мне не нравится.

Семья Беловых стала следить за квартирой Якименко, а Пунинская следила за моей квартирой. Это заметил муж. У нас была собака. Как только дверь открывается, Пунинская сейчас же приоткрывает мою дверь и спрашивает – сосед, сколько времени. Она даже проделала дырочку со специальной железкой и в эту дырочку смотрела[,] кто к нам ходит. Когда я это заметила, я сказала Семену. Семен одно время настаивал, чтобы Ивкин у меня жил и я согласилась, но счастье[,] что он у меня не жил. Маскировку надо было соблюдать очень хорошую. Семен сидел у Якименко и не выходил даже на двор, а Ивкин, Ванюшка, Миша ходили открыто.

(ВОПРОС – Расскажите кто Ванюшка, Миша).

Вам расскажет Громико. Семен нам всегда говорил – вы должны быть преданными и что бы с вами не делали, пусть вас на куски режут, но что бы вы друг друга не выдавали и ничего не рассказывали. Кроме того он говорил – если случится авария, если кто-нибудь попадется, то нужно, чтобы окно дома где он живет с черного хода было открыто, хотя оно никогда не открывается, но вы должны сделать все для того, чтобы оно открылось, это будет наш условный знак, значит там уже все погорело.

Мы прожили 8 месяцев благополучно. Среди других лиц, посещавших Семена, был Алеша.

(ВОПРОС – как он был одет).

В разное время в разных костюмах он приходил: то в полицейской форме, то в вольной, то в лыжном костюме. Молодой парень, среднего роста.

В мае месяце 1942 года сосед наш Петр Иванович Пеньков, Миша, Якименко, его жена и я ушли за Пущу в Литвиновку за картофелем. По дороге у них завязался разговор. Якименко с Пеньковым стали спорить о политике. Якименко очень горячий. Ко мне подходит жена Якименко и просит как-нибудь их успокоить. Я подошла, стала ругать одного и другого, говорю им – какая вам политика, когда идете за картошкой. Ну, в общем, как женщина, я замяла этот разговор.

Два брата Пеньковых, Калечиц – инженер, который вначале устроился работать сторожем, чтобы все разузнать, а потом стал у немцем работать инженером, Белов, Сахаренко и Пунинская Сима имели между собой связь. Они себя считали старыми жильцами и следили кто куда ходил, кто курил и т.д. Света ведь не было, а Семен курил, это они тоже замечали. Кроме того, Якименчиха покупала махорку. Это проследила Белова и сказала мне – для кого это Якименчиха покупает махорку, ведь ее муж не курит. Я ей объяснила, что старый идет в село и дает махорку, чтобы его подвезли, а другой раз на продукты меняет. А сама я сказала Якименчихе, чтобы она больше махорку не покупала, что я сама или мой муж будет доставать махорку для ребят.

Однажды я постирала белье и повесила на дворе. Дворничиха мне говорит:

– Соседка, удивляюсь, у вас один муж и столько белья.

– А разве это мое белье, я взяла постирать, ведь мне нужно с чего-то жить.

– Ты же задыхаешься, а чужим стираешь белье.

Раз такое дело, я решила больше на дворе белье вешать.

Как-то Семен мне говорит:

– Ну, Марусина, надо жиров достать, хлопцы падают.

Мы собрались в село. Якименко – сапожник, а Белов – хороший заготовщик и раньше он для Якименко делал заготовки, но когда мы узнали, что он против нас, он перестал ему давать заготовки, а сам прикраивал, а я строчила на машине.

Я пошила несколько рубах, детские вещи, Якименко обувь и мы отправились в Кагарлык за продуктами. Мы достали там два пуда пшеницы (зерна), гороха, пшена, жиров, меда, овощей. Все это притащили домой. На завтра в три часа дня понесли на Берлизов огород, там была электрическая мельница. Смололи муку, а в 12 часов мы уже спекли хлеб. Семен сказал нам – спасибо вам, девчата.

– Придет Ивкин, смотри, чтобы ты его забрала, чтобы он немножко отдохнул, а Ванюшка сам побудет.

Бывало так: если мы уходим в село, Семен сам разжигает примус и готовит себе еду. Белова подслушала, что шумит примус и никого в квартире нет.

Пришел ко мне Ивкин и Ванюшка. Выкупались, и ушли, а дворничиха спрашивает у меня:

– Что это за люди у вас были.

Я сказала, что это комиссия по службе мужа.

– А я смотрю, говорит дворничиха, что люди это чужие.

Я не вытерпела и говорю ей:

– Что это вы, Марья Андреевна, все за моей квартирой следите, ни за кем не смотрите кто куда ходит, а за моей квартирой следите, как только дверь откроется. Что вы за мной замечаете.

– А знаете, теперь за каждым надо следить.

Я хотела ей еще сказать кое-что, но решила, что надо держать язык за зубами.

2-го июня 1942 г. в 3 часа дня я постирала белье и вешаю на дворе. Бежит Груня Тимофеевна.

Артемовна, зайдите, потому что заготовки старый заготовил, чтобы вы застрочили. А мы как раз снова собирались на село.

Я бегу туда, но вижу, что у ворот стоят два молодых парня. Правда, я никакого внимания на них не обратила, мне и в голову ничего не пришло. Только я захожу в коридор, бежит одна соседка. В коридоре я натыкаюсь на трех шикарно одетых мужчин в шляпах, с портфелями, с ними беседует Зина Белова. Я извинилась и пошла в квартиру. Как у нас было условлено, я громко стучу два раза и когда мне открыли, громко говорю – чего вы дверь закрываете днем, кого вы боитесь. Там Алеша и Семен были. Семен говорит: – Ты где до сих пор была.

В это время раздался стук в дверь. Они сразу в уборную побежали. Я держу заготовку и стою возле старика, будто объясняю что-то. Открывается дверь и входят те лица, которых я видела в коридоре. Когда они зашли, один сразу же под одну кровать, смотрит, под другую, сбросил одеяло. Наган у него в руке. Я уже поняла. Третий стоит на дверях

– Ну, где ваша уборная.

Как только они пошли в уборную, я слышу один выстрел, другой. Я бросилась к окну, выбила его и кричу:

– Налет на квартиру.

Начал сбегаться народ. Они сразу платок мне в рот. Алеша был ранен легко, а Семен сам себя застрелил. Он был еще живой. Меня допрашивали, сильно избили, кровь шла у меня изо рта и из носа. Допрашивали  Алешу - кто эта женщина.

– Не знаю.

Спрашивает у Якименко. Якименко сказал, что я соседка. Это подтвердили гестаповцы, которые были во дворе и слышали, как меня позвала Якименчиха строчить заготовки. Затем пошли ко мне на квартиру. Делали обыск, но ничего не обнаружили. Потом они по-немецки переговорили между собой и сказали:

– Пусть тебе язык отрежут, если ты только кому-нибудь скажешь, что ты здесь видела. Ты сюда попала случайно, а это бандиты, которые нас убивают.

Якименко и его жену забрали сразу.  Алеша сделали перевязку и увезли на легковой машине. Дочь Якименко была в это время в школе. Меня завели на квартиру. Я совершенно не могла подняться. Грудь у меня распухла, голова распухла, я даже не слышу шума примуса. Какие-то дети встретили дочку Якименко, рассказали ей о случившемся и она прибежала прямо ко мне, а у меня гестаповец в квартире сидит. Я с трудом поднялась и показала ей, чтобы она удрала.

Приходит муж с работы. Ему уже по дороге передали о том, что случилось несчастье, что меня побили. Гестаповец спрашивает его – вы кто.

– Муж.

– Вы знаете, где она была.

– Не знаю, я на работе был.

– Вот она попала в такую квартиру, где были бандиты, если б она не кричала, с ней бы ничего не случилось, а то она подняла шум, крик, а нам типов таких надо брать натихую.

Муж говорит:

– Надо было не кричать.

Гестаповец говорит мужу:

– Вызовите ей врача, у нее с сердцем не ладно и подлечите ее.

А я как кашляну, так кусками кровь идет. Вызвали врача из поликлиники. Она говорит:

– Что это такое, вас машина побила.

Я ей рассказала, что был такой случай.

А Белова, когда меня били, кричала:

– Заберите ее, она тоже участвовала там.

Семена увезли раздетого, только простыней закрыли. Гестаповцы ушли и оставили его.

(ВОПРОС – Куда его увезли).

– Я не знаю, а дворничиха знает куда его повезли. Стоял еще муж у окна и сказал:

– Повезли т. Семена, и заплакал.

Пеньковы, Беловы, дворничиха раздели Семена и поделили всю одежду между собой, даже окровавленную простыню забрали. Потом нашли наган, но это наган старика Якименко. На печке нашли 27 патронов.

У меня гестаповцы дежурили в течении двух недель, допрашивали у меня по поводу девочки – дочери Якименко. Девочка скрывалась у одной женщины, тоже члена партии, фамилия ее Саластьянова. Через пару недель гестапо забрало у и девочку Якименко.

Белова в последствии, разговаривая со мной, сказала: да, дед виноват полностью, у него эти типы были. Я говорю: не знаю.

Через пару дней является Ванюша к Якименко и идет с парадного хода, а Ивкин стоит на расстоянии. Так они всегда ходили – сначала Ванюша шел, а потом уже заходил Ивкин. Окно было открыто с черного хода, как было условлено, но Ванюша не обратил внимания и пошел парадным ходом. Постучался в дверь:

– Войдите.

И уже по рассказам Беловой я знаю, что он спросил:

– Где дедушка.

Два гестаповца к нему с револьверами:

– Руки вверх.

Вынули у Ванюшки наган. Как-то получилось, что один гестаповец отвернулся, а другой вышел, Ванюша за графин и ударил гестаповца, а сам удрал. Беловой сынок бежит вслед и кричит. В это время у меня сидел гестаповец и допрашивал:

– Можете ли вы узнать, какие лица туда заходили.

Я смотрю в окно, бежит Ванюша, а вслед за ним сынок Беловой и кричит:

– Это тот, который к нам заходил, Ванюшка.

Ванюшка удачно перепрыгнул через яр, а гестаповец, гнавшийся за ним, упал в яр. Таким образом Ванюшке удалось скрыться. Я посмотрела в окно и вижу, Виктор Артемович смылся. И больше я их не видела. Осталась я как палец. Жду, что не сегодня, завтра придут ко мне и заберут меня.

(ВОПРОС – И вы уже больше ничего не делали, ни с кем не связывались.).

Сидела как в клетке, распухшая. Громико сам как-то появился.

(ВОПРОС – Как его имя, отчество).

Громико Павел Тимофеевич, по кличке Володя.

Выхожу как-то на базар, дают огурцы, я стала в очередь. Когда подходит Громико. Меня сразу сдушили слезы, хочу поделиться с ним горем. Я предупредила в очереди, чтобы меня запомнили, а сама пошла за ним. Пошли мы по Собачьей Тропе, он идет впереди, а я сзади. Разговаривали тогда, когда никого не было на улице. Я ему все рассказала. Он много расспрашивал, принес мне картошку, а потом долгое время опять мы не виделись.

Я все время присматривалась к гестапо, думала, что Алешку увижу. Кое-что по слухам мне было известно.

(ВОПРОС – Как все эти соседи, живут в вашем доме).

Да, живут и я с ними в самых хороших отношениях стараюсь быть. Раньше всех попала я домой, так как нас выпустили 6 числа в 6 час. утра, а дворничихи не было дня три.

Я ходила на раскопки, искала мужа, но ничего не могла найти. Когда  Громико постучался в дверь. Я глянула, что это  Громико и так крикнула, что все соседи сбежались, думали, что это муж пришел. Я бросилась к нему на шею, мы облили один другого горячими слезами. Он меня спросил что слышно, я сказала, что сохранила карточку его племянницы Шуры. Он спросил есть ли Беловы. Я ответила, что есть.

(ВОПРОС – Вы чувствовали, какую роль вы выполняли.)

Я только оказывала помощь, чтобы у них было белье чистое, чтобы их не ели вши и чтобы они не умерли с голода.

(ВОПРОС – Вас Семен посылал на другие квартиры).

– А как же. Придешь, бывало, но никого не застанешь. Вот посылал к ГалинеКрестовый переулок. Я ее не застала. Посылал к Мише на Батыеву, но тоже его не нашла. Мишу расстреляли гестаповцы. Он убил двух гестаповцев и полицая.

(ВОПРОС – Как он выглядел).

Маленького роста, рыженький. Дочка его есть, она в партизанах, я дочь знаю. Кажется кличка Миши – «Ухо».

(ВОПРОС – Вам деньги какие-либо давали.

Нет. Как же они могли давать мне деньги. Я вам скажу чистосердечно:  Семен сказал – жаль, что я вас раньше не знал, я бы вам помог, а теперь вы сами понимаете мое положение. Муж приносил 70 руб. жалованья и я ребятам покупала все, что могла.

(ВОПРОС –  Семен сказал вам, где он работал до войны и что он член партии).

Я знала, что он член партии и что он работал в думе.

(ВОПРОС – Какую работу он выполнял в подполье, он говорил вам).

Нет, он сказал, что сейчас руководит всеми нами.

(ВОПРОС – Он называл предателем Алешу).

Нет. Как-то был разговор у них, но в это время постучались в дверь. Видно по всему, что он предатель, потому что где  Алеша не побывал, там засыпались.

(ВОПРОС – Кто сейчас есть в живых из тех, кто заходил к Якименко.).

Громико, Мишина дочь. О Мише не знаю ничего, так как он был тяжело ранен. Лечили его в Александровской больнице. Дочь говорила мне, что она познакомилась с профессором, который должен был сделать операцию Мише. Оказалось, что Миша убежал из больницы. Мишина дочь заходила ко мне раза два и Белова это заметила. Я ее одела, накормила. Это молодая девочка лет 17-ти.

(ВОПРОС – Семен не давал вам прятать документы).

– Нет, все сжигали.

(ВОПРОС – А вы знали, где работал Алеша до войны).

– Он говорил, что работал секретарем комсомола, работал в Киеве. Как-то был разговор и он говорит:

– Вы знаете, за мою голову дадут 8 тысяч.

А тут  Семен и ответил:

– А ты даже знаешь сорт и цену своей головы. А как остальных, в какую сумму они оценены.

Когда он ушел, я говорю  Семену – что-то неладно, откуда он может знать это.

(ВОПРОС – Как вы думаете, кто ранил Алешу).

Это гестаповцы. Это для фасона, только шею царапнули. Если бы  Семен в него стрелял, он бы его убил также, как и себя.

Сейчас я живу в том же доме.  Семен просил и говорил, чтобы впоследствии очистить этот дом от подлецов и заселить его подпольщиками и партизанами, чтоб этот дом остался во славу нашей работы.

(ВОПРОС –  Семен не говорил вам, где его семья).

– В Куйбышеве, у него два сына есть.

(ВОПРОС – Он свою фамилию никогда не называл).

– Нет. Знали, что он Степан Васильевич.

Мой адрес: Большая Шияновская, 2, кв.5.

В нашем доме живет гестаповец Плоктийчук Николай Емельнович. Первое его преступление – убил комиссара, об этом он сам хвастался; второе преступление – в присутствии всех жильцов он с дворничихиным сыном вытащил на улицу жившего у нас пожилого еврея, бил его так, что кровь у него шла изо рта и потащил, чтобы его убили. Потом пришла Екатерина Дмитриевна, тоже член партии, он ее арестовал, вместе с дворничихиным сыном водил ее в гестапо. Она сейчас жива. Плоктийчук удрал, но дворничихин сын остался, и живет в нашем доме. Есть такие, как Калечиц – инженер, который сначала устроился работать сторожем, Сахаренко, который шил телогрейки и штаны для немцев. Все они устраивали пьянки и балы для немцев.

 

 

ИНФОРМАЦИЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНИЦЫ ЯВОЧНОЙ

ПОДПОЛЬНЫХ РАБОТНИКОВ г. КИЕВА

ТУРЧИНСКОЙ Марии Артемовны

В 1941 году, когда началась война, я со стариком Якименко, где находился и жил  Семен была связана с работниками, которые были оставлены в гор. Киеве для подпольной работы.

Мы с ним часто говорили, вернее я его все расспрашивала, т.к. он бывший старый партизан. Беседуем мы с ним – я ему и говорю: «Якименко, ведь немцы пришли, надо что-то думать». Он говорит: пока что надо идти в село. Пошли мы в село Тарасовки за Днепром, достали там продукты. Но через пару дней он приходит ко мне и говорит: Дай мне картошки, я ему говорю, как же так, ведь недавно только принесли картошку, ну что ж говорит, надо народ кормить. Набрал у меня картошки, опять приходит, пшена одолжить. Я захожу к нему после этого и прямо спрашиваю его, скажи в чем дело, расскажи мне все. Нет говорит, подожди, дай подумать. Оказывается, он должен был с людьми поговорить, посоветоваться. И что же, оказывается они меня проверяли еще с того времени, когда мы жили по ул. Щорса №-5. Но я все же цепляюсь к нему, чтобы он сознался мне.

Одно время заходит к нам высокий парень, больше 30-ти лет, черный, нос немножко с горбинкой, глаза голубые, такой красивый мужчина. Оказывается это был СЕМЕНОВ по кличке. Меня с ним познакомил Якименко. Разговорились – […]

[…]ко мне пришла на следующий день.

Мы побеседовали, я все рассказала и тут я узнала, что забрали и дочь Якименко и Васильеву.

Являлся к Якименко на квартиру наш Ванюша, и когда он зашел после этой истории, зашел через черный ход, то тут же гестаповец схватил его, забрал у него оружие, но он улучшил момент, когда гестаповец чего-то нагнулся, схватил графин и ударил его по голове, а сам удрал. Когда он бежал по улице, то его видел сын Беловой Валя и кричит: это Ванюшка тот, который ходил к деду, это партизан. Но Ванюшу не поймали, он сумел перескочить яр, а гестаповец, который за ним гнался, попал в яму. До сегодняшнего дня я ничего о Ванюше не знаю.

Впоследствии я связалась со своими людьми – Федоренко по кличке Шура, с Морковкиным.

Когда нас немцы эвакуировали на Лабораторную, 25 и здесь и я и муж были арестованы, но тут я сумела убежать и начала хлопотать за мужа. Пошла в трамвайный трест и мне дали документ, чтобы освободить мужа, но когда я пришла и подала этот документ, то офицер как закричит, ага партизанка пришла, тут-же меня арестовали и посадили. Сидели мы вместе с мужем. Как-раз перед приходом мужа взяли и увезли из Киева, но он успел убежать и скрылся, а нас 5 человек женщин уже освободила Красная Армия. Два раза нас хотели расстрелять, но как раз их успели бойцы арестовать.

За мужа я ничего не знала до января месяца 1944 г. 6 января явился муж и говорит, что пришел узнать о твоей судьбе, он уже мобилизован в Василькове в Красную Армию.

17.1.[19]44 г.

 

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 373, арк. 42-57, 58, 63.