Сов. секретно.

 

СТЕНОГРАММА ИНФОРМАЦИИ

 

КОЗАК Александр Сергеевич (связной ЦК КП(б)У).

 

5 сентября 1942 года в полутора километрах от деревни Юрчевка, Чугуевского района, Харьковской области, я приземлился. Сбросив с себя парашют, я порезал его, смотал и, найдя небольшую ямку, я положил в нее парашют, набросав сверху колючие листья. После того, как с парашютом было покончено, я начал звать Дмитрия Гавриловича Садовниченко, который был вместе со мной в самолете и должен был также приземлиться. Раза два я позвал его, но ответа не последовало. Я решил искать место, где бы я мог переночевать. Неподалеку от того места, где я приземлился, было много копен хлеба. Я залез в копну и там переночевал.

Утром я проснулся и услышал лай собак. Я пошел по направлению к деревне, по дороге я встретил одну старуху и спросил у нее, как называется деревня, к которой я иду. Она мне сказала, что это Юрчевка, Чугуевского района. Я спросил у нее дорогу на Полтаву. Она мне ответила – зачем тебе дорога на Полтаву, когда ты можешь пройти на Чугуев, потом на Харьков, а оттуда проехать поездом до Полтавы.

Я пошел по дороге, указанной мне старушкой. Отойдя от деревни 4 километра, я выстрелил все патроны, мишенью я избрал подсолнух. Пистолет я разобрал на части и разбросал их в разные стороны. Сделав все это, я пошел дальше.

До Чугуева я дошел за один день. В Чугуев пришел 6-го сентября. За Чугуевым – в 10 километрах я остановился для ночевки. На утро я пошел по направлению к Харькову и в Харькове был 7 сентября.

В Харькове я сел в поезд и поехал на Полтаву. Не доезжая Полтавы меня задержала железнодорожная полиция. У меня потребовали документы и я показал свой пропуск, в котором было указано, что я из города Обоянь, Курской области, направляюсь в Киев к родным. Мне велели сойти с поезда, забрали у меня документ и повели в полицию. В полиции было много задержанных. Нас всех называли по фамилиям. Вызвали и меня и потребовали 30 рублей штрафу, так как по тому пропуску, который у меня был, я имел право идти пешком, а не ехать в поезде. Я заплатил штраф – 3 марки и снова вернулся к тому же поезду, зайдя только с другой стороны. Я вошел в поезд и поехал на Полтаву.

В Полтаве я был 8 сентября. В Полтаве я пробыл день и ночь, а на утро с Полтавы поехал на Киев. До Киева я доехал благополучно. В дороге были случаи, когда я выходил из поезда, но во всяком случае меня нигде не задерживали. В Киеве я был, примерно, 15 сентября.

Приехав в Киев, я сразу пошел к себе домой. Я спросил мать, где Владимир Ничепуренко. Она мне сказала, что он на работе. Я попросил, что как только придет Владимир с работы, чтобы он пришел ко мне, я буду сидеть в сарае за хатой. Часов в 6 пришел ко мне Владимир. Мы поздоровались и после небольшой беседы, я спросил у него, где Бронислава. Владимир удивленно спросил – какая Бронислава. Я ему напомнил – та, которую ты устроил. Я знал, что через одного человека по имени Николай Владимир устроил Брониславу. После этого  Владимир мне сказал – Коля арестован и связаться с Брониславой никак нельзя. Оказывается, после того, как она устроилась, она больше к  Владимиру не приходила и адреса ее он не знал.

Мы начали вместе через некоторых людей разыскивать Брониславу. Коля Кирьянов нам посоветовал пойти к Леньке Безрукому, который живет в Святошино, и у него узнать, где Бронислава. На следующий день я и  Владимир пошли к Леньке. Ленька нас принял очень недоверчиво и несмотря на то, что я ему показал документ, он все же мне не поверил и заявил, что он не знает, где Бронислава. Я, говорит, одного человека спрошу, придите через 5 дней. Мы пришли через 5 дней, но Ленька ничего не узнал и снова нам посоветовал – придите через 5 дней, я у другого узнаю. И во второй раз, когда мы пришли, он нам также ничего не сказал.

На слабый след напала мать. Рядом с нами в 15 номере на 2-й дачной улице живет одна женщина по имени Оля, фамилии ее я не знаю. Муж Оли работал прокурором. И вот эта Оля сказала, что у нее есть одна знакомая, которая находится в партизанском отряде и ей, Оле, передает все то, что там делается. Эта женщина знает о существовании городской партийной организации, знает некоторых организаторов партийной организации, но фамилии их она не называла. Я хотел встретиться с этой женщиной и просил мать посодействовать в этом. Мать поговорила с Олей и была организована встреча, причем прежде с этой женщиной встретился  Владимир, который сказал ей, что он придет с одним человеком, который послан сюда для связи. Второй раз я уже пошел с  Владимиром. Встреча должна была произойти на Евбазе. Эта женщина не пришла, а пришла другая. Эта встреча также мне много не дала.

Эта женщина мне сказала, что никакой связи с Брониславой у них нет. Я спросил – Вы Ивкина знаете. Она ответила – знаю. Я попросил ее связать меня с Ивкиным. Она отказалась, заявив, мы никак сейчас связаться с Ивкиным не можем. Даже после того, как я ей показал документ, она прочтя его, все же сказала – сейчас у нас связи с ним никакой нет.

Зовут эту женщину Валей, она работает в хлебном магазине на Евбазе, возле кинотеатра. Она нам назначила встречу через 5 дней, обещав за это время у какого-то человека узнать о Брониславе. Мы пришли через 5 дней, но ничего положительного сказать она нам не могла, заявив, что тот человек, у которого она должна была узнать, еще не приехал. Вместе с Валей пришел еще один мужчина, который прямо задал мне вопрос, что мы должны делать, какие нам будут даны задания. Я у него спросил – у Вас организация есть. Он ответил – нет. Тогда я ему сказал – зачем же Вам задание, если у Вас нет организации. Этот мужчина в ответ на мои слова сказал – если нет организации, то она будет. – О задании я Вам ничего сказать не могу, но что касается того, чтобы сказать Вам, что вы должны делать, то это возможно. Я ему сказал, что нужно делать, но задания не дал.

Валя предложила нам придти еще третий раз, так как тот человек, у которого она могла все узнать, должен вот, вот приехать. Пришли мы в третий раз, но и на этот раз ничего не узнали.

Через некоторое время я встретился с Марусей Гурской, которая пришла на квартиру к  Владимиру. Сначала она попала к Ваське Карнаухову и спросила, где живет Владимир Ничепуренко. Надо сказать, что Карнаухов оказался гадом. Он забрал все деньги, которые были оставлены Хохловым после смерти и уехал в Германию. Больше того, тот же Васька забрал часы, а сказал, что часы у Ильки. Когда  Илька пришел на квартиру к Ваське вместе с Шурой Хохловой и Люсей и Шура прямо поставила вопрос перед  Васькой – где часы, утверждаешь ли ты, что часы у  Ильки, то Васька начал отпираться и говорить, что он не говорил, что часы у  Ильки.  Илька подбежал к  Ваське и ударил его по лицу. Мать Васьки стала кричать – бандиты. Через некоторое время  Васька уехал в Германию. Обо всем этом мне рассказал  Владимир.

Марусю Гурскую я сразу узнал, причем узнал по туфлям на высоком каблуке, которые я видел еще здесь. Встретившись с Марусей, мы поздоровались и я стал у нее расспрашивать, как она устроилась, как дошла до Киева и т.д. Она мне рассказала, что ее спустили с самолета возле Пущи Водицы. Вместе с ней были еще 3 товарища и рация. Приземлившись, она прежде всего уничтожила свой парашют и тут заметила, что на земле лежат три не уничтоженных парашюта, людей возле них не было и куда они делись она не знает. Я спросил у Маруси знает ли она, где живет Бронислава. Она мне дала адрес – улица Урицкого 45, кв. 1. Я пошел на улицу Урицкого, нашел дом № 45, постучал в квартиру № 1. На мой стук вышел мужчина лет 45–47. Я спросил у него – дома ли Аня и он мне ответил, что здесь никакой Ани нет, она не живет и не жила здесь. Я ушел и несколько дней прождал Марусю, но ее все не было. Но как-то на улице я встретил Марусю. Мы вместе дошли до Шулявки, оттуда пошли на Евбаз. Я зашел к Вале в магазин, спросил, что слышно и после того, как она мне сказала, что ничего нового, я с Марусей пошел дальше. По дороге Маруся мне рассказала, что все ее вещи ей возвратили. Управдом оказался своим человеком. Сейчас она куда-то устраивается на работу к офицерам, у которых будет подметать квартиру, чистить сапоги, делать всю домашнюю работу. Маруся  живет в боязни, жалеет, что согласилась идти в Киев, она говорит, что ей нужно было остаться у нас и здесь устраиваться на работе. Я ей сказал, что должен идти снова сюда, а поэтому просил, чтобы тех трех товарищей, которые вместе с ней приземлились[,] она обязательно связала с Владимиром. Задание я передал Бинявскому Виктору, который заведовал физкультурным залом на заводе «Большевик», Коле Кузнецову и Ване Морозову. Они указали мне место, куда нужно сбросить радиостанцию, это в 40 километрах от Киева, по направлению к Житомиру. Я им сказал, что они должны создать партизанский отряд, связаться с Житомирской, Черниговской, Каменец-Подольской и Винницкой организациями, занять узловую станцию – Шепетовку и сделать так, чтобы ни один немецкий эшелон не прошел через эту станцию, я им также сказал, что необходимо как можно больше разбрасывать и развешивать листовки. Я расспросил как умер Хохлов, как расстреляли Сережу Пащенко. Мне Владимир сказал, что у Хохлова был менингит. Умер он у Бинявского на квартире. Очевидно, ускорило смерть Хохлова то обстоятельство, что забрали печатную машину и Хохлов очень переживал. Сестры Хохлова и Сережи Пащенко где-то скрываются. Сережу Пащенко расстреляли. Выдала его Валя, которую я когда-то видел на квартире у Хохлова. Больше того она даже принесла на квартиру веревку, чтобы Сережу связали. В газете писали, что за убийство профессора Ревуцкого расстреляли Сергея Пащенко. Перед смертью Хохлов сказал – берегите склады, которые находятся в политехническом. Что это за склады, где они находятся – я не знаю.

Я уже говорил, что мною было передано задание Бинявскому. Бинявский мне сказал – мы работать будем, но нам нужно оружие, средства мы сами найдем, а вот с оружием хуже.

В Киеве гестапо очень сильно работает. Без конца гестапо раскрывает организации. Из наших людей, которые там проводят работу, мне называли Лисовца, брат его полковник, был в Житомире начальником артучилища. Сейчас Лисовец находится в Киеве, ничего не делает, для него никак не могут достать паспорт. Будучи в Киеве я слышал о Калашникове, который действует с партизанским отрядом в Умани. Немцы оценили его в 30 тысяч рублей. Владимир мне рассказал такой факт о Калашникове: Как-то Калашников написал листовку – приеду на такую-то станцию, таком-то часу. На этой станции ко времени прихода поезда находилось много полицейских. Поезд пришел. С поезда выходит священник, подходит к стоящему на перроне офицеру и спрашивает – кто вас здесь интересует. Тот отвечает – мы ищем атамана партизанского отряда Калашникова. Священник перекрестил офицера, сел в поезд и уехал, оставив мальчику, который стоял возле поезда, записку: я тебя благословил, будешь долго жить. Подпись – Калашников.

Мне говорили, что Калашников освободил из концлагерей много наших людей, главным образом, комсостав, он обобрал несколько банков в Киеве. Калашников знает несколько языков, он ходит в офицерской одежде и все достает для партизан.

Народ в Киеве как бы скрывается, люди боятся открыто и свободно ходить по улицам. В Германию не берут тех, которые работают на железной дороге. Вот почему каждый старается устроиться на транспорте. В Киеве работающие получают по 300 грамм хлеба в день, затем выдают норму мяса в 120 грамм, на сколько времени не знаю, и выдают патоку. Не работающим выдают по 200 грамм хлеба и больше ничего. В этом хлебе вы можете найти каштаны, желуди. Школьников специально посылают собирать каштаны и желуди.

Есть ли случаи диверсий? Мне говорили, что за Дарницей пустили под откос один эшелон с офицерами. В Жулянах сгорело 12 цистерн с горючим. В 80 километрах от Киева пустили под откос поезд с горючим. Случаев диверсий много.

Меня видели многие соседи и спрашивали, откуда я пришел. Я всем говорил, что был у бабушки в деревне и там работаю, так что пойду снова.

Из Киева я вышел 23 ноября. У Владимира я взял документ, что я работаю на заводе «Большевик» модельщиком. Из Киева я пришел на какую-то станцию, название которой я не помню. На этой станции я сел в поезд и без всяких пересадок доехал до Конотопа за один день.

 

[…]

 

(Вопрос – Вы что-нибудь слышали о предателях в Киеве?).

Там много предателей, но по фамилиям я никого не знаю.

(Вопрос – А кто из киевских работников работает в гестапо?).

Много девушек, которые идут туда на работу за кусок хлеба. Я слышал, что работают в гестапо два брата – Борис и Глеб Маклаи. Я знаю еще одного Бориса, который живет на 2-й Дачной, он также работает в гестапо. Его все знают.

(Вопрос – Город сильно разрушен?).

Разрушен Крещатик, но универмаг на Крещатике цел, гастроном также цел. В гастрономе продают продукты исключительно для немцев. В Киеве уже есть немецкое население, среди которого старики, молодежь, детвора.

В Киеве работает завод «Большевик». На заводе ремонтируют паровозные части. Рассказывал один человек, что на завод въезжают буквально целые эшелоны.

(Вопрос – рабочих много на заводе?).

С завода «Большевик» не берут в Германию, поэтому, конечно, туда большая тяга.

(Вопрос – в Киеве много газет?).

Там выпускают газету «Нове українське слово», а также «Последние известия» на русском языке. Редактор – Борис Крюков1 Мер города – Багазей.

(Вопрос – театры есть?).

Театры и кинотеатры работают.

(Вопрос – какие картины демонстрируют в кинотеатрах?).

«Анали», «Тричі кохання», «Дуня», «Центральная рио», «Перше кохання».

(Вопрос – магазины работают?).

Кроме комиссионных больше никаких магазинов нет.

(Вопрос – на рынке были?).

На рынке все можно достать, только деньги. В Киеве ходят марки и украинский рубль, а также наши советские деньги – тройки и мелочь.

(Вопрос – не собираются ли покончить с Валей, которая выдала Пащенко Сергея?).

Говорят, что она в Киеве, но ее никуда гестапо не выпускает. Ребята следят за тем, чтобы ее поймать. Где она работает – неизвестно. Несколько раз приходили к ней на дом, но там говорят, что ее нет дома. Она даже домой не приходит. Был слух, что будто бы Шуру – сестру Хохлова поймало гестапо, но точно неизвестно.

(Вопрос – о том, что Хохлов умер – это точно?).

Совершенно точно. Об этом мне говорили Владимир, Бинявский, Кузнецов Коля. Умер он еще весной.

(Вопрос – что говорят в Киеве о партизанских отрядах?).

Почти весь город говорит и знает Калашникова. Других фамилий не называют.

 

Москва

 

9.III.1943 года.