СВИРИДОВСКИЙ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ - тренер по боксу¹ 1-й категории.

Год рождения 1908. Родился в семье железнодорожника. Отец работал на железнодорожной электростанции. Учился я в киевской церковно-приходской школе до 1917 года. Затем окончил школу тренеров по футболу в Киеве. Спортивная специальность - мастер футбола, тренер первой категории

[...]

В гестапо просидели 24 суток.

[...]

В камере нас было двенадцать человек. Начали вызывать. Вывели во двор. Стоит та же машина «Черный ворон». Немец кричит: «Быстро, быстро, люст, люст, люст».

Когда я выскочил из камеры, мне воздух ударил в лицо, голова закружилась. Как не говорите, получали 100 и 75 грамм хлеба и крупника грамм 400 и кофе. Когда поднялся на эти сходцы, у меня голова закружилась, и я упал. Подсознание подсказывает, что хоть на четвереньках, надо забраться в эту машину. На четвереньках залез в машину, сел и сижу. Когда машину загрузили, дверь автоматически закрыли. Везли нас через еврейское кладбище. Думали, что нас везут в Бабий Яр. Проехали Бабий Яр. Около Бабьего Яра был концлагерь. Нас привезли туда и тут же сразу заставили работать. Таким образом мы разбились, но имели связь через полицаев. Я лично имел связь с сестрой жены и через нее узнавал все новости политические, которые передавал своим товарищам. Она ходила к одному, который имел радиоприемник. Таким образом о фронте, находясь в заключении, мы знали.

В Бабьем Яру сделали печи сжигательные. Послали туда группу евреев, «социально-опасных» как они называли. Трупы вырыли. Производимые работы охраняли жандармы. На протяжении двух месяцев эти трупы сжигали. Вонь была невозможная. Участвовали в сжигании трупов и бойцы, заключенные в концлагерь. Некоторым из них удалось бежать, но большинство их уничтожили.

23 сентября² 1943 года произошел инцидент с Трусевичем, Клименко и Кузьменко. В момент выезда на работы на Короленко по погрузке торфа, в бригаде получился неприятный случай. Каким-то путем один армянин достал водки. Сидит и пьет эту водку. Это было в обеденный перерыв. Сидит в гараже, пьет. Подходит командор гестапо ЭРЛИНГЕР. Идет со своей собакой. Собака видимо хотела на него броситься. Это армянин как держал в руке бутылку, замахнулся на эту собаку бутылкой.

Немцы страшные трусы. Испугался, решил, что это на него покушение. Вынимает пистолет, и этого армянина трах и положил. Подскакивает комендант лагеря Радомский. Тут же положил еще несколько человек. Потом издают приказ о том, чтобы построить эту сотню заключенных. Вызывают машину. Всю эту сотню сажают в машину и в лагерь.

Я лично в этот момент не присутствовал в лагере. Я, Гончаренко и Путятин работали на выезде. Точно не знаю, как это происходило.

Выводят всю эту группу, строят. Вызывают специалистов. Их в сторону. Затем делают отбор пятого или каждого третьего, точно не помню. В это число попадают Клименко, Кузьменко и Трусевич. В этой же группе находился Тютчев. Тютчев не попал в число отбора. Группу специалистов отвели в сторону, а остальных из автоматов начали расстреливать у всех на глазах.

Клименко, сжав зубы, молчал. Кузьменко говорил, что я не виноват, просил пощады и т.д. Трусевич повернулся и сказал: «Я погибаю за родину. Этим фашистским гадам все равно на Украине не быть». Немцы спрашивают: «варум, варум?» В это время дежурный автоматчик раз, раз и убил.

Эту группу похоронили внутри лагеря.

После этого мы страшно беспокоились о себе, потому что никто хорошо не знал, в чем дело, постепенно это все раскрылось.

Помучились мы много. Фронт все время приближался. Мы знали общую ситуацию. Встал вопрос о побеге. Первым сделал побег из этого лагеря Тютчев. Вышел с группой грузчиков в четыре человека, бежали с Подола. После этого бежал я и Гончаренко с Мельника 48 в числе 16 человек, т.е. всей бригадой удрали. В части побега нам помогли полицаи. Среди них были спортсмены-футболисты. Они заметили, что мы начинаем сматывать удочки, отвернулись в сторону, как будто бы не видят.

[...]

Адрес: Крещатик 8а, кв. 14.