Совершенно секретно

 

СТЕНОГРАММА

беседы с тов. СТРЕЛЬЦОВЫМ Егором Тихоновичем

3-го февраля 1945 года.

 

Беседу проводит тов. ВАКСМАН.

тов. ВАКСМАН – Какого числа Вы попали в Киев после Бориспольского окружения?

тов. СТРЕЛЬЦОВ – В январе месяце 1942 года, а до этого я находился в селе Кучаково, Бориспольского района. Приехав в Киев я остановился на квартире у своей сестры по Тарасовской 32 кв. 25, которая по болезни не могла эвакуироваться из города Киева. У нее я прожил до марта месяца 1942 года. Я был болен, а потом стал ходить. Материальные условия у меня были тяжелые и я одно время выходил на улицу и просил милостыню, а потом стал ходить на села за продуктами. Впоследствии я устроился в столовую Рабис на Фундуклеевской в качестве рабочего, а потом стал зав. столовой. Через три месяца я ушел из столовой, так как начали вылавливать коммунистов и я больше нигде не работал. Осенью 1942 года я связался со знакомыми евреями и поляками по городу Львову, с которыми я работал там до войны, они бежали из концлагерей и из Гетто, и я их прятал у себя, а потом по другим знакомым. Из них был и Романищин Юрий – поляк и др. фамилии их я не помню.

тов. ВАКСМАН – Чем это группа занималась?

Эти люди перевозили бежавших из концлагерей и Гетто в Киев.

тов. ВАКСМАН – Каким путем они это делали?

У них была своя машинка и бланки на немецком языке, они сами делали любую печать и выдавали документы бежавшим, что они ехали от имени немецких фирм в Харьков, или Киев. Они приезжали, я их принимал к себе, но старался, чтобы они у меня долго не жили, а направлял их в другие места. Они выписывали себе хлебные карточки, как работники райхсдойч в Западной области и в штадткомиссариате им выписывали хлебные карточки и на этом деле их поймали в магазине при получении продуктов по этим карточкам. У них было в составе 47 человек, но они увлеклись этим делом в целях спекуляции и выписывали карточки на 300 человек. Меня это возмутило. Я им сказал свои условия, так как люди начали заниматься не тем, чем нужно. Я им сказал, что надо организовать свой отряд и мы будет искать связей с партизанским отрядом. Они от этого дела отказались под предлогом, что никого здесь не знают, а у меня никакой связи еще не было. Я сказал, что нужно прекратить это дело с карточками, т.к. попался 1–2, которые могут всех выдать, затем я им сказал, что у меня с ними общего ничего нет, и я им дал адрес одной женщины по имени Шура, жившей около Одессы, а мать этой Шуры жила в Киеве по Дмитриевской № 22. Часть людей выехала туда, а я сам ушел на полтора месяца из гор. Киева. Это было весной 1943 года.

тов. ВАКСМАН – Сколько людей Вы направили в Одессу?

Почти всех 47 человек.

тов. ВАКСМАН – Как они переправились через Румынскую границу?

Они сами сделали подложные документы. Их руководитель приехал сюда, отсюда поехал в Львов, во Львове его выследили и ему пришлось кончать жизнь самоубийством, так как у него были какие-то дела, он все уничтожил, а сам выбросился с 3-го этажа и убился.

тов. ВАКСМАН – Откуда у Вас такие данные?

Об этом мне говорили люди, которые приехали после сюда. Помощник его, тоже исчез, но как будто бы говорили, что в Кракове его арестовали.

тов. ВАКСМАН – Каким путем доставали эти люди хлебные и продуктовые карточки в штадткомиссариате?

По подложным документам. Они приходили и говорили, что они едут в Харьков или в другой город и люди находятся сейчас на вокзале и им необходимы продукты. Им выдавали.

тов. ВАКСМАН – Еще в какие города ездили?

В Днепропетровск ездили. Я просто говорил, что туда надо поехать и узнать какая там обстановка. Ездили они туда, один пристроился там, но второй приехал и сказал, что туда нельзя посылать, так как трудно. Первый, который пристроился, также вынужден был вернуться обратно.

тов. ВАКСМАН – Как Вы знали до войны этих поляков?

Один был у меня тренером по плаванию, когда я работал в Спортивном обществе «Пищевик» во Львове, он был арестован в городе Кракове. Второй был тренером по футболу в спортивном обществе «Спартак» во Львове, сам по национальности еврей, он был главным руководителем этой группы.

тов. ВАКСМАН – Как именовала себя эта группа и что она из себя представляла. Как можно их оценить как группу?

Люди этой группы – рисковали жизнью, чтобы спасти от смерти близких и знакомых. Когда я им предложил, чем надо заниматься в условиях подполья, то они на это дело не пошли, так они не уроженцы здешние, не знают местности и людей и могут быть сами взяты под подозрение.

тов. ВАКСМАН – Еще какие люди были?

Еще один работал на кондитерской фабрике по имени Михась, по национальности поляк, был пловец.

тов. ВАКСМАН – Как они Вас фактически нашли?

Совершенно случайно я их встретил около Сенного базара, около сквера. Они были легко одетые. До войны они имели очень хороший вид, но в это время они были такие худые и плохо одеты. Я к ним подошел сам. Они были удивлены, но меня они узнали. Я их спросил как они попали в Киев. Оказывается Юрий Романищин убежал из концлагеря и Михась также.

тов. ВАКСМАН – До войны они были в Киеве?

Романищин был как будто бы на каких-то соревнованиях в Киеве.

тов. ВАКСМАН – Чем он объяснил свое появление в Киеве?

Тем, что Киев большой город и здесь можно спрятаться.

тов. ВАКСМАН – С какого по какое время у Вас была связь с ними?

Примерно с ноября месяца 1942 года и по май 1943 года.

тов. ВАКСМАН – После того, как Вы от них отказались, чем Вы занимались в дальнейшем?

Я ушел в село и там скрывался, так как они с продуктовыми карточками попались, то я решил уйти, чтобы меня не забрали. После сестра мне говорила, что приходили раз 5 и спрашивали меня. В июне месяце я встретил бывшего управляющего трестом Николая Артюшенко, поговорил с ним, как, что. Я ему сказал, что у меня нет никакой связи. Он мне сказал, что у него наклевывается связь с одним местом и, что он мне после об этом скажет. Я ему дал свой адрес. Примерно в августе месяце, он ко мне пришел и говорит, что он обо мне сказал в подпольном городском комитете. Я ему сказал, что я не знал, что существует подпольный горком партии. Он сказал, что есть и что мне дается задание провести группу в 7 человек в отряд, а в какой отряд, не сказал. На второй день, он мне сказал, чтобы я вышел на Соломенку, получить пароль, взять этих людей и повести в отряд. Я вышел на Соломенку, встретился с Николаем, который мне сказал, что отправки пока не будет. Я стал ждать. Прождал два часа, я сказал Николаю, что больше здесь болтаться не могу, а приду после. Так я ходил в течение трех дней и мне говорили, что отправки не будет, а потом выяснилось, что наших людей в количестве 7 человек ранее направленных порубили власовцы и горком партии пока не стал отправлять людей.

тов. ВАКСМАН – Он назвал Вам горком партии?

Никого он не называл, сказал, что существует горком партии. Затем он мне сказал, что нужно выполнить одно задание. Я спросил какое задание. Он мне сказал, чтобы я пошел на Кузнечную улицу № не помню к нему. Я пришел. Он мне дает в корзине тол, чтобы я понес на Короленко, где я встречу человека. Он сказал, как он одет, как он будет стоять на второй стороне улицы и покажет мне вопрос, я должен буду подойти и сказать «Павел все в порядке». Он возьмет у меня корзину. Я взял корзину и несу. Это было перед вечером – светло. Я Николая обогнал, а затем я вижу, что он рассказывает с Павлом. Я взял и отошел в сторону. Я стал недоволен на них за то, что они спорят на улице, а мне подходить к ним нельзя и стоять долго на улице нельзя. Я взял корзину и ушел к себе на квартиру. Корзину с толом я спрятал в уборной в бак. Приходит ко мне Николай, кричит, ругается, что Павел трус, приказал ему передать тол, а сам не принимает. Я ему сказал, что я тол спрятал. Николай мне сказал, что завтра он мне сообщит, куда его направить. Тол был у меня всю ночь. Я в этом доме сам не ночевал. Утром приходит Николай и сказал, чтобы я взял тол и отнес на Соломенку. У меня знакомая Людмила Дисина по национальности еврейка, к ней я имел доверение. Еще у меня был круг людей, среди которых я вращался. Были люди, которые занимались доставкой сводок Совинформбюро и один сводки в 1–2 экз. проходили через этот круг людей. Листовки, которые попадали к нам разными путями передавали всем нашим людям. У меня был сколочен определенный актив на который я мог опереться. Людмиле я сказал в чем дело и предложил ей нести корзину с толом, я буду идти сзади – и если ей будет грозить опасность, я приму меры и она может убежать. Она взяла тол, засыпала его картофелем и морковью. Понесла этот тол на Соломенку в определенный дом к жене Николая Артюшенко. В корзине был тол и 200 патронов. Мы передали и ушли. На второй день я спрашиваю у Николая, что тол попал по назначению. Николай возмущается, что этот парень дал указание, а потом дает указание тол спустить в уборную. Я ему говорю, что тол очень ценен для партизан и вдруг вы его спускаете в уборную. Он говорит, что жена его дура и взяла спустила тол в уборную. Я рядовой член, выполнил что мне поручили, потом этот вопрос на горкоме разбирали. Была дана установка по организации вооруженного отряда. Эта установка шла от горкома партии. Получилось так, что Николай Артюшенко, якобы в подпольном горкоме партии перестал пользоваться авторитетом и уважением. У меня с ним начались скандалы, так как он приходил пьяный, начинал кричать. Мне это очень не понравилось и когда меня Людмила познакомила с одним человеком, который потом оказался секретарем подпольного комитета Молотовского горкома партии Джагоркало Михаилом, я уже с этим Николаем работать не мог, так как он ничего не сделали и мы могли засыпаться. Я предложил Джагоркало, чтобы он меня взял к себе.

тов. ВАКСМАН – Когда Вы с ним познакомились?

Я знаю его с 1939 года, он работал шофером в гараже Совнаркома. Коммунист он. Он не знал, чем я занимался будучи на оккупированной территории, я не знал, чем он занимался, но встречался с ним, а признаться о партийной работе не могли, а когда встретились с Людмилой, то начали друг друга щупать. Людмила сказала тут «откройтесь, вы оба такие».

тов. ВАКСМАН – Где в настоящее время находится эта Людмила?

Она сейчас работает врачом в лагере военнопленных, живет по Тарасовской 32 кв. 5, там же, где и мы живем. Мы признались друг другу. Эта встреча произошла на Тарасовской 32 кв. 25 у моей сестры на квартире, была явочная квартира, так как не было никаких подозрений, там жила старушка, которая ухаживала за сестрой. В этой квартире у нас произошел разговор. Он посмотрел как себя ведет Николай Артюшков. Артюшков – хороший парень и коммунист, но слишком большой шум получается у него вместо того, чтобы работать тихо. К этому времени Люда у меня была связной с горкомом партии. Получил я связь от Михаила Смагина он работает на ж.д.

тов. ВАКСМАН – К чему Вы договорились с Джагоркало?

Я решил перейти к нему на работу.

тов. ВАКСМАН – Он называл других людей?

Никого не называл, да и смешно было спрашивать. Я ему сказал, что с Николаем я работать не буду. Он знал Николая Артюшкова через подпольный горком партии, они раньше меня встречались. Джагоркало предложил мне идти к нему работать. Где нужно, то он обо мне скажет и если будет нужно, то меня вызовут, а он будет давать мне задания для выполнения. Через некоторое время у меня была встреча с Михаилом Смагиным через Джагоркало. Я с ним поговорил. Я его спросил – есть ли крупная руководящая инстанция, распоряжения которой мы должны выполнять? Он сказал, что есть. Встреча эта происходила на Соломенке, за церковью, в последнем доме над Яром. В этом доме во время разговора присутствовала одна женщина, хотя я ей не был представлен, но она знала кто я такой. Эта встреча происходила в конце августа или вначале сентября месяца 1943 года. Тогда было решение горкома партии о назначении меня начальником вооруженных групп. Я сказал, что у меня должны быть люди. Мне сказали, что имеется диверсионная группа под командованием Володи Шитикова, которая будет мне подчинена. До этого меня познакомили с начальником, якобы вооруженной группы горкома партии Чернецовым, которому я прямо сказал, чтобы он давал мне конкретные задания по военной линии. Он мне сказал, чтобы я комплектовал свою группу, доставал вооружение и держал своих людей наготове, а дальше он меня вызовет. Вызывает он меня через Людмилу. Я прихожу. Он дает мне район сенного базара и район дома Морозова на углу Короваевской и Короленко, чтобы я подобрал там огневые точки и посадил своих людей. В это время там уже была запретная зона. Правда, ночью мы туда пробирались, там никто не жил и немцев там не было. Конечно, мы не могли там строить ДЗОТ’ы и ДОТ’ы и я дал команду, чтобы занять огневые точки и следить за передвижением немецких войск. Это дело нам не пришлось провернуть, лишь только потому, что мы не могли достать бензина для машины, для того, чтобы достать оружие с одного склада. В этот день вечером мы расстались с Джагоркало, он пошел на Ново-Любецкую 15, а я пошел к себе домой. С Джагоркало мы встречались рано утром в то время, когда рабочие шли на работу и после, когда рабочие шли с работы. Была эвакуация. Знакомые, у которых я должен был ночевать, выезжали. В 3 часа утра мы встали, я помог им отнести вещи на вокзал и они поехали в село Антоновка, Узенского района. Утром я подхожу к дому, где жил Джагоркало, стучу в дверь, никого нет. Прихожу к себе на Тарасовскую 32, кв. 25, у меня сидит Людмила и говорит, чтобы я уходил так как ночью была облава. Мы решили, что я пойду на Сталинку, она пойдет следом за мной. Я пошел на Красноармейскую № 108, Сталинского района, к своим знакомым. Через полчаса пришла Люда и рассказала, что в 11 часов ночи 28 октября 1943 года приехали из Гестапо на Тарасовскую 32, кв. 25, 28 жандармов на 3-х машинах, оцепили три дома и забрали Михаила Джагоркало, а меня не было дома. Они спросили у соседей, где Стрельцов? Соседи сказали, что здесь, за стеной живет. Они вошли в мою квартиру, где была больная сестра и старушка и спросили, где я. Сестра сказала, что не знает. Они обратились к старухе, та тоже сказала, что не знает. Они ее избили, и вернулись к соседям, спросив где я могу быть. Соседи сказали, что у меня есть еще квартира по Тарасовской 5. Они пришли к сестре, к Акелине Тихоновне, в это время там сидела Люда. Они посмотрели кругом и стали искать Стрельцова и Стрельцову, а про Люду ничего не упомянули. У мужчин проверили документы. В этой квартире было человека 22. Тогда я решил скрыться из Киева. Мы обсудили этот вопрос с Людмилой и решили, что я пойду в село Антоновка, а она останется в Киеве, предварительно надо навести связь с Михаилом Джагоркалом, со Смагиным и Чернышевым. Людмила знала их адреса. Через два дня она пришла в село и говорит, что ни с кем никакой связи нет, но она слышала, что Михаил арестован, подробностей она не знает. Соседи рассказали, что он кричал, когда его забирали, чтобы ему не дали погибнуть. Я ушел из [Киева] с сестрой и племянницей 31 октября, а Люда согласилась остаться, так как ее никто не знал, а только решила сменить квартиру. Когда я сам уходил, то сказал старушке, что если кто будет приходить и спрашивать, чтобы она сказала, что явка завалена и чтобы никто не приходил сюда. В селе Антоновка я остался, так 6 числа фронт был отрезан. Я лежал как парализованный больной. Немцы приходили, но видя, что я больной, то немцы не взяли меня. Когда Красная Армия освободила село Антоновку, я явился в военкомат, там меня направили в Киев. Я прибыл в Киев и зашел в горком партии, рассказал им, горком партии послал меня на работу председателем Облсовета трудовых ресурсов, потом призвали в армию, послали в Нежинский офицерский полк, а потом послали в специальный лагерь НКВД № 240, там я прошел государственную проверку. Будучи на государственной проверке я активно работал. Кончилась госпроверка и я был направлен в распоряжение военкомата. В военкомате по комиссии уволен в запас по болезни и сейчас нахожусь в таком положении.

[...]

тов. ВАКСМАН – Кто еще работал в немецких органах?

Вячкис бывший пловец спортивного обществ «Пищевик» который много загубил наших людей, он работал следователем СД.

тов. ВАКСМАН – Он поддерживал связь с физкультурниками?

Нет.