Семен Глузман. Слово к читателю

Знание историка всегда ограничено. Именно этим историк отличается от беллетриста. Выходя в своих рассуждениях за пределы доказанного, историк перестает быть профессионалом.

История человеческих злодеяний не может быть прописана в абсолютных категориях. Здесь всегда останутся невосполнимые пробелы. В первую очередь, потому, что палачи и диктаторы не любят писать мемуары. Но труд профессионального историка состоит в сокращении этих пробелов.

Советская власть боялась объективных хроник. Социально близкие ей историки редко описывали факты, предпочитая субъективное «классово детерминированное» комментирование. Были и попросту табуированные темы, даже поверхностное описание которых было запрещено. Темы Голодомора и Бабьего Яра среди них.

Отсутствие строго научного анализа неизбежно замещается мифотворчеством. С распадом тоталитарного СССР трагедия Бабьего Яра мифологизировалась постоянно и интенсивно. Лишенные каких-либо исторических научных навыков случайные люди, пользуясь отсутствием живых свидетелей и документов, монополизировали право быть экспертами... В результате – появилась вполне «советская» идея построить на иностранные деньги еврейский общинно-культурный центр «Наследие» прямо в месте уничтожения тысяч и тысяч ни в чем не повинных людей. Не удалось, общественное мнение в Украине обрело голос.

Общественный Комитет «Бабий Яр» сумел защитить покой мертвых. И снять позор с живых. Но в остальном все оставалось по-прежнему: разрозненные факты и объективные свидетельства на фоне мощной, эмоционально подкрепляемой мифологизации темы. И тогда в Комитете началась серьезная работа. Историки, архивисты, социологи, геодезисты, архитекторы сумели отделить зерна от плевел. Первое профессиональное мультидисциплинарное исследование трагедии Бабьего Яра перед тобою, читатель.