Статті

Книга 1. Історична топографія. Хронологія подій

В. Нахманович. Розстріли і поховання в районі Бабиного Яру під час німецької окупації м. Києва 1941–1943 рр. Проблеми хронології і топографії (рос.)

Текст (рос.)

Виталий Нахманович. Расстрелы и захоронения в районе Бабьего Яра во время немецкой оккупации г. Киева 1941-1943 гг. Проблемы хронологии и топографии

ВВЕДЕНИЕ

Перед нами стоят две большие задачи. Первая заключается в уточнении хронологии карательных акций, проводившихся в Бабьем Яру на протяжении немецкой оккупации. Вторая — в локализации мест расстрелов.

Дело в том, что до сих пор как в научном, так и в общественном сознании существует представление о некоем едином действии, которое началось 29 сентября и закончилось то ли 30 сентября, то ли позже, но происходило как бы непрерывно и по одному сценарию. В результате, пытаясь локализовать эти события, они изначально ищут один маршрут и одно место и, соответственно, пытаются просто свести воедино и согласовать показания разных свидетелей.

На самом же деле мы имеем дело с серией отдельных акций, непрерывно проводившихся на протяжении двух лет различными карательными органами, разных по масштабу, по отношению к разным группам мирного населения (в первую очередь евреям, а также цыганам, заложникам, представителям интеллигенции), военнопленным и подпольщикам (советским и украинским) и, что немаловажно, в разных местах, хотя и в пределах одного, достаточно небольшого, района. Понимание этого дает возможность совершенно по-другому взглянуть на источники, провести их раздельный анализ.

Но предварительно следует сделать еще одно замечание. В истории Бабьего Яра, в истории Второй мировой войны на территории Украины (как и других стран) в целом существует очень болезненный вопрос, связанный с т.н. коллаборационизмом — сотрудничеством части местного населения с немецкими оккупантами. У этого вопроса есть несколько сторон.

Во-первых, для жителей Западной Украины, а также для эмигрантов и значительной части населения Восточной Украины, пережившего Голодомор и репрессии 1930-х годов, советская власть была не менее, а более враждебной, чем немецкая. Поэтому сотрудничество с немцами, особенно на первом этапе советско-немецкой войны, воспринималось ими как меньшее из зол, которое позволит добиться для Украины подлинной независимости.

Во-вторых, советские идеологические и карательные органы в ходе многолетней борьбы с украинским националистическим движением, сначала вооруженной, а затем относительно мирной, целенаправленно создавали образ «украинского предателя», «полицая-карателя» и «немецко-украинского буржуазного националиста».

В-третьих, поскольку в Советском Союзе проводилась политика целенаправленного замалчивания еврейского Холокоста, то соответственно вне сферы общественного внимания оставались и многочисленные факты спасения евреев мирными жителями на Украине.

Все это привело к тому, что, с одной стороны, масштаб сотрудничества (разного рода) с немцами на Украине был действительно велик, а с другой, к тому, что степень участия украинцев вообще и сознательных украинских националистов в частности, собственно в карательных акциях против мирного населения, а также масштабы предательства евреев со стороны мирного населения в послевоенной историографии (не только советской) оказались сильно преувеличенными.

Все эти вопросы требуют специального исследования с привлечением оригинальных архивных документов, происходящих от разных сторон, участвовавших в войне. Мы собираемся провести эту работу при подготовке последующих сборников нашей серии.

В рамках настоящего исследования мы стараемся не касаться лишний раз болезненной темы участия украинской полиции в расстрелах в Бабьем Яру. По возможности, при цитировании документов мы исключаем места, посвященные собственно исполнителям конкретных акций. Повторяем, это делается не для того, чтобы затушевать проблему, а для того чтобы не поднимать походя вопросы, требующие обстоятельного и взвешенного подхода. Тем не менее, поскольку в некоторых случаях мы не можем избежать обращения к данной теме, следует сделать несколько общих замечаний.

Во-первых, чисто лингвистический момент. Слово «полицай», воспринимающееся сегодня исключительно как «украинский полицай», во время войны обозначало просто полицейского, равно украинского или немецкого. Именно в таком смысле его употребляют свидетели.

Во-вторых, сам факт существования украинской полиции и вспомогательных охранных частей никем не подвергается сомнению. Равно очевидно, что по роду своей службы эти части и подразделения время от времени использовались для карательных акций. Поэтому сам факт упоминания украинских полицейских в контексте казней мирных жителей и военнопленных в принципе не противоречит исторической правде.

ОБЩАЯ ПЕРИОДИЗАЦИЯ И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Мы можем выделить два основных (хронологически пересекающихся) периода расстрелов в районе Бабьего Яра.

Первый продолжался с сентября до конца октября (или даже до середины ноября) 1941 г. Расстрелы в это время в основном проводились мобильными подразделениями СС (айнзацгруппы и полицейские части) при содействии полевой жандармерии (свидетели неоднократно описывают характерную форму с большой металлической бляхой на груди) и частей вермахта (есть документы, указывающие на то, что в расстрелах 29-30 сентября участвовали 454-я охранная дивизия1, 75-я и 299-я пехотные дивизии2).

Следует отметить, что, судя по всему, городские власти (в т.ч. военные) не имели прямого отношения к первой волне массовых расстрелов. Капитан Г. Кох, находившийся в это время в Киеве по поручению министра восточных территорий А. Розенберга, рассказывал впоследствии чиновнику того же Министерства Г. Кегелю:

«В тот же день [29 сентября 1941 г. - Авт.] поздно вечером ко мне зашел знакомый украинец... Он... просил, чтобы я помог ему: один из его братьев оказался среди «переселенцев». Мой украинский знакомый не смог уговорить своего брата, который был женат на еврейке,.. не идти вместе с женой к назначенному месту сбора «переселенцев»...

... я... направился в комендатуру. Там мне сказали, что... комендатура не имеет никакого отношения к этому делу, которое входит исключительно в компетенцию имперского главного управления безопасности и его органов в оккупированных областях»3.

В рамках этого периода нам предстоит дать ответы на ряд вопросов. Во-первых, когда вообще начались расстрелы в Бабьем Яру и кто был их первыми жертвами. Во-вторых, когда начались именно массовые непрерывные расстрелы евреев.

А. Шлаен считал, что «по какой-то невероятной случайности Бабий Яр существовал ровно два года, день в день. С 29 сентября 1941 года по 29 сентября 1943 г.»4

Это первая ошибка. Расстрелы в Бабьем Яру начались до 29 сентября 1941 г. Еще в 1985 г. были опубликованы показания Н. Горбачевой, которая в ноябре 1943 г. рассказывала Чрезвычайной Государственной комиссии, что уже 22 сентября 1941 г. наблюдала за первыми массовыми расстрелами в Бабьем Яру5.

В 1993 г. И. Левитас (к сожалению, без указания источника) писал: «... цыган расстреляли в первые дни оккупации - три куреневских табора. Расстреляли их за Кирилловской церковью»6. Это утверждение расходится с воспоминаниями Л. Заворотной, которая в 1997 г. рассказывала, что цыган расстреляли в Бабьем Яру, и она сама видела, как мимо ее дома (т.е. по грунтовой дороге, выходившей к ул. Лагерной) ехали цыганские кибитки, но было это уже значительно позже расстрела евреев7.

Другую версию начала расстрелов выдвинул в 1997 г. Ф. Левитас. «С первых дней, - утверждал он, - оккупанты начали массовый террор против жителей города. По доносу бывшего первого секретаря Ленинского райкома партии Романенко [так в тексте. - Авт.] гестапо стали известны фамилии и адреса советских и партийных руководителей, активистов, подпольщиков, передовиков производства, которые остались в Киеве. Среди архивных документов сохранился протокол допроса Романенко [так в тексте. - Авт.] гестаповским следователем. Бывший первый секретарь постоянно негативно высказывался о евреях, составил отдельный список известных ему евреев, которые находились на партийной и комсомольской работе, принимали участие в обороне Киева. Арестованные по доносу предателя люди стали первыми жертвами Бабьего Яра»8.

Эта версия, однако, противоречит имеющимся документам. Протокол допроса И. Романченко (а не Романенко) датирован 22 октября 1941 г.9 Допрашивало его не гестапо, а следственная группа зондеркоманды 4а, и сообщение о показаниях И. Романченко направил коменданту Киева генерал-майору Эбергарду командир ЗК10 4а штандартенфюрер П. Блобель11.

Соответственно, только 12 ноября в сводке немецкого Главного имперского управления безопасности (РСХА) «Донесение о событиях в СССР» № 132 появляется сообщение:

«В ходе начатого зондеркомандой 4а расследования по делу подпольного аппарата К.П. на Украине в Киеве уже арестован ряд функционеров. Полезные и подробные сведения о новой организации К.П. в Киеве дал украинец Иван Романченко... Романченко с 1931 г. состоял в К.П. и в последнее время был секретарем Ленинского райкома партии в Киеве»12.

В 2000 г. сотрудником Государственного архива Киевской области О. Белой были опубликованы показания Л. Островского (также 1943 г.), согласно которым вывозить на расстрел в Бабий Яр заключенных-евреев из концлагеря на ул. Керосинной начали 28 сентября 1941 г.13

Мы видим, что до сих пор исследователи брали во внимание лишь отдельные разрозненные факты, с которыми также обращались не всегда корректно. Нам предстоит, проанализировав большое количество новых свидетельств, внести ясность в этот вопрос.

Следующие проблемы касаются центрального события в истории Бабьего Яра - массовой акции по уничтожению еврейского населения г. Киева 29-30 сентября 1941 г. Прежде всего, нужно попытаться ответить на вопрос, почему вообще именно Бабий Яр был выбран для ее проведения.

В начале 1990-х гг. В. Королем была выдвинута следующая версия. «Оккупанты, - писал он, - сначала думали провести массовое уничтожение населения Киева еврейской национальности в ярах Голосеева, а потом местные доброхоты, которые верой и правдой служили фашистам, подсказали другое место - Бабий Яр»14. В. Король не приводит документальных свидетельств в поддержку своей версии, которая служит одной из целей его статьи - дискредитации органов самоуправления, созданных после взятия немцами Киева, в особенности первого киевского городского головы проф. А. Оглоблина. Тем не менее, этот тезис был впоследствии повторен М. Ковалем, который в 1998 г. писал: «С помощью городской управы было определено место расстрела - целая сеть яров длиной 2,5 км, глубиной - 20-25 м, с одной стороны которых был пустырь, далее роща, а другая - упиралась в кладбище»15.

Какими же фактами мы располагаем? Во-первых, известно, что уже в первые дни оккупации немцы расстреливали евреев в разных районах города, в т.ч., возможно, и в Голосеевском лесу. Вот два свидетельства такого рода.

Из материалов, собранных сразу после освобождения г. Киева журналистом Л. Озеровым:

«В пятницу 26 и субботу 27 сентября евреи, ушедшие в синагогу, исчезли. Киевлянка Евгения Литощенко свидетельствует, что ее соседи - старик Шнейдер, Розенблат с женой - из синагоги домой не вернулись. Позже она видела их трупы на Днепре. То же подтверждает Т. Михасева. Немецкие автоматчики и полицейские оцепили синагоги и вывезли всех молящихся. В нескольких местах у Киева течение реки прибивало к берегу мешочки с молитвенными принадлежностями»16.

А вот свидетельство Д. Белозовской (из материалов, собранных Б. Забарко):

«Однажды я пошла набрать воды на угол Золотоворотской и Владимирской, там была колонка. Вижу издалека - по Владимирской идет колонна людей. Их вели немцы, по бокам - собаки. Все люди были с лопатами наперевес. Вдруг я узнала папу, он держал под мышкой талес. Побежать к нему? Но у меня дома дети. Говорили [выделено мной. - Авт.], что их повели дальше Голосеевского леса, там и убили»17.

Вместе с тем, как будет показано ниже, и в районе Бабьего Яра расстрелы (военнопленных) начались чуть ли не на следующий день после того, как немцы заняли Киев.

Можно предположить, что в первые дни немцы присматривались, выбирали место поудобнее. Но нуждались ли они для этого в советах местных жителей? Район Голосеева был им известен еще с лета, со времени неудачного Голосеевского десанта. Бабий Яр и окружающие его кладбища должны были видеть войска, входившие в город с запада, в т.ч. по Гостомельскому шоссе.

Л. Заворотная вспоминала, что вступавшие в город немцы ехали мимо окон их дома (Л. Заворотная жила на ул. Бабий Яр) на машинах с нарисованными оленями и тиграми. Она даже запомнила, как солдаты убили бычка и дали за это ее двоюродному брату (очевидно, А. Евгеньеву) пять марок18.

Во-вторых, есть смысл проанализировать с этой точки зрения содержание знаменитого приказа о сборе евреев. Как известно, 28 сентября на улицах появилось объявление на трех языках (фото № 37), согласно которому «все жиды Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской улиц [в украинском тексте «при вул. Мельника - Доктерівській». - Авт.] (возле кладбища)».

Текст этого приказа исключает предположение об участии в его составлении кого-либо из жителей Киева. Это убедительно подтверждается заключенными в нем топографическими несообразностями. Ведь кладбище, безразлично - еврейское или православное, начиналось возле пересечения улиц Мельникова и Лагерной (современной ул. Дорогожицкой), а не Дегтяревской, которая к тому же названа Доктеривской.

Но основной проблемой по-прежнему остается маршрут дальнейшего движения десятков тысяч евреев, собравшихся 29 сентября 1941 г. возле завода им. Артема. Публикуемые в настоящем издании новые архивные документы позволяют ответить на этот вопрос с максимальной точностью. Отметим, что к сегодняшнему дню известно уже достаточно свидетельств людей, спасшихся в тот день из Бабьего Яра, которые должны были позволить непредубежденным исследователям поставить точку в этом вопросе.

В первую очередь, речь идет о показаниях Г. Баташевой. Еще в 1991 г. в Германии вышла книга известного историка Э. Вина «Катастрофа Бабьего Яра», в которой было опубликовано большое количество оригинальных исследований и документальных материалов. Среди них - статья киевского исследователя Б. Мартыненко, которой приводит выдержки из ряда документов, хранящихся в архиве прокуратуры Украины. В этой статье, в частности, приведены показания Г. Баташевой, данные ею в 1980 г.19 А в 1994 г. писателем Ю. Петрашевичем в журнале «Київ» были напечатаны воспоминания Г. Баташевой. Там она описывает тот же маршрут, хотя, конечно, и не так четко, как в показаниях на допросе20.

В 1991 г., как мы говорили, вышла книга Ф. Левитаса и М. Шимановского «Бабий Яр. Страницы трагедии». В ней был полностью опубликован рассказ Д. Проничевой, записанный в 1946 г. сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны21. Отрывок из показаний Д. Проничевой на допросе 1946 г. приведен в упомянутой работе Б. Мартыненко22. А в 1995 г. были частично опубликованы документы Киевского процесса 1946 г. Там были напечатаны показания Д. Проничевой на суде23. При всей невнятности ее рассказов в отношении топографических деталей, они не имеют ничего общего с версией, изложенной А. Шлаеном и «документально» подкрепленной М. Ковалем.

В 1996 г. сотрудниками американского Фонда «Пережившие Шоа» были записаны видеопоказания Р. Штейна24, которые полностью совпадают с версией Г. Баташевой.

Наконец в 2002 г. А. Кругловым в «Сборнике документов и материалов об уничтожении нацистами евреев Украины» были опубликованы многочисленные выдержки из показаний немецких солдат и офицеров, которые были непосредственными участниками расстрелов25.

В сочетании с новыми материалами из архива СБУ, обнаруженными Т. Евстафьевой, все эти документы позволят нам восстановить картину тех трагических дней.

В «Донесении о событиях в СССР» № 101 от 2 октября 1941 г. сказано:

«Зондеркоманда 4а в сотрудничестве со штабом группы и двумя командами полицейского полка «Юг» 29 и 30.9.41 казнила в Киеве 33 771 еврея»26.

Однако расстрелы шли и в последующие дни.

А. Авдеенко и П. Олендер со слов С. Луценко рисовали картину непрерывных расстрелов:

«Весь день [29 сентября 1941 г. - Авт.] расстреливали. Ночью немцы спали, а всех, кого не успели расстрелять, загнали в пустующие гаражи. Утром опять расстреливали. Так продолжалось пять дней. Пригоняли людей, а увозили в больших крытых машинах их одежду и вещи. Каждые пять минут подходила новая машина. Трупы сбрасывали в Яр, а вечером динамитом взрывали скаты оврага для того, чтобы засыпать мертвых и тех, кто не был добит»27.

В официальном советском издании 1965 г. указывалось:

«Расстрелы в Бабьем Яру продолжались 5 дней с утра до ночи». Судя по контексту, имеются в виду пять дней, начиная с 29 сентября 1941 г.28

Эта версия является общепринятой. Киевский историк В. Король приводит в качестве общеизвестного факта, что «начиная с 29 сентября 1941 года, в течение пяти дней там [в Бабьем Яру. - Авт.] погибло свыше 100 тыс. человек, преимущественно евреи. Про это писали А. Шлаен, автор и другие исследователи»29.

И. Левитас пишет:

«... загадки остаются:

... 2. Сколько евреев расстреляли 1-3 октября 1941 года?

3. Кто их расстреливал?

4. Где отчет исполнителей о проделанной экзекуции?..»30

Таким образом, возник некий стереотип, который никто до сих пор не подвергал серьезному исследованию. Нам предстоит на основании анализа многочисленных источников показать, что на самом деле непрерывные расстрелы евреев продолжались гораздо дольше, до самого конца октября, а может быть и до середины ноября 1941 г.

Параллельно с этим с середины октября 1941 г. до конца сентября 1943 г. Бабий Яр являлся местом регулярных расстрелов (и захоронений), проводимых органами полиции безопасности и СД31 в тесном сотрудничестве с военными и гражданскими властями Киева.

Так, бывший начальник полиции порядка Киева генерал-лейтенант полицейской службы П. Шеер на Киевском процессе показал, что «два раза в феврале [1942 г.] выделял СД команды по 30 человек для участия в расстрелах, а позже СД имело специальную роту для этого»32.

Надо отметить, что с самого начала к расстрелам привлекались и сотрудники вновь созданной украинской полиции.

В. Покотило, по его собственным показаниям, «со 2 октября 1941 г. уже состоял на службе в шуц-полиции, куда пошел добровольно, имея желание своей работой вместе с немцами участвовать в разгроме Советской власти»33.

На допросе в 1945 г. он показал:

«Первый расстрел, в котором я принимал участие, произошел в октябре 1941 г. в 10 часов. Шеф полиции предложил группе полицейских, в том числе и мне, отвести 20 человек арестованных евреев в «СД» и там получить дальнейшие указания. Когда мы прибыли с арестованными в «СД» нам было дано указание о расстреле их. На машине мы привезли свои жертвы в «Бабий Яр». Там предложили им выкопать яму, и когда она была готова, мы сняли со всех верхнюю одежду, и, построив в шеренгу, расстреляли всех. Причем полицейских было 10 человек и каждому из них пришлось расстреливать по два человека. Я лично в этот раз расстрелял из нагана одного мужчину и одну женщину.

Примерно через 5 дней после первого расстрела я принимал участие в расстреле новой группы в количестве 35 человек. В эту группу входили арестованные партизаны, работники НКВД и евреи, причем среди евреев находились дети в возрасте от 3-х до 10 лет.

Из «СД» мы эту группу привезли в «Бабий Яр» заставили мужчин и здоровых женщин вырыть яму. Когда она была готова, мы отобрали у женщин детей и, построив взрослых на краю ямы, мы расстреляли их из пистолетов. Вслед за взрослыми расстреляли залповым огнем детей, причем детей младшего возраста расстреливал немец, а немного старше - мы. В этот раз я пострелял 3-4 человека»34 (док. № 28).

Предварительно мы можем выделить три основных этапа регулярных расстрелов в Бабьем Яру.

Первый этап продолжался с середины октября до весны 1942 г. Он начинается на фоне продолжающихся массовых акций, и в это время городские военные власти активно привлекают для экзекуций находящиеся в Киеве подразделения СС. Это видно из следующих документов.

Из приговора по делу Э. Эрлингера и др. (Карлсруэ, 1961 г.):

«Когда зимой 1941/42 гг. продвижение немецких войск в России остановилось, большая часть созданных летом 1941 г. оперативных команд была распущена. Из их членов, а также из вновь прибывших из рейха сотрудников гестапо, крипо35, СД и солдат войск СС во многих населенных пунктах в тылу фронта были созданы ведомства под названием «командир полиции безопасности и СД»...

Обвиняемый д-р Шумахер... в конце октября - начале ноября 1941 г. был откомандирован... в ведомство БдС36 в Киеве и прибыл туда в середине ноября 1941 г. По указанию БдС д-ра Томаса д-р Шумахер входил одновременно в ведомство БдС и в состав ЕК 5, которая также находилась в Киеве, но была накануне роспуска»37.

Второй этап регулярных расстрелов: конец зимы 1942 г. - середина августа 1943 г., условно совпадает со временем действия в Киеве объединенного ведомства СД и гестапо (КдС38), сменившего ведомство БдС39. В состав КдС вошел и остаток оперативной команды 540.

По послевоенным немецким данным, ведомство КдС, располагавшееся на ул. Короленко, 33, в здании бывшего НКВД (и активно использовавшее тюрьму бывшего НКВД), действовало в Киеве с февраля 1942 г. по сентябрь 1943 г.41 З. Трубаков в своих воспоминаниях также указывал, что начальник КдС оберштурмбаннфюрер СС Э. Эрлингер приезжал в Бабий Яр еще в первых числах сентября 1943 г.42

Для самого района Бабьего Яра этот период ознаменован деятельностью Сырецкого концлагеря, сменившего лагерь на ул. Керосинной. Его возникновение, согласно послевоенным немецким источникам, относится к апрелю-маю 1942 г.43, а конец указанного периода совпадает с началом эвакуации Сырецкого лагеря. Как точно выразился в своих воспоминаниях З. Трубаков, «лагерь прилегал к Бабьему яру, создавая с ним как бы единый комплекс»44.

Третий, заключительный период регулярных расстрелов в Бабьем Яру происходил на фоне интенсивной работы по уничтожению трупов, которые велись в Бабьем Яру в августе-сентябре 1943 г. Работы велись заключенными Сырецкого концлагеря, переселенными в землянки, размещенные непосредственно в Бабьем Яру. Сам лагерь в этот период постепенно эвакуировался.

Работы начались 18 августа и закончились 28 сентября 1943 г. Руководил ими непосредственно штурмбаннфюрер СС Э. Тонхайде (свидетели называют его Топайде), один из непосредственных участников расстрелов 29-30 сентября 1941 г. Охрану осуществляла специальная часть 1005-а, укомплектованная исключительно офицерским и унтер-офицерским составом. В ночь на 29 сентября заключенные одной из землянок устроили побег. Спастись удалось 18 из них.

Нас, в рамках поставленной проблемы, будут интересовать ответы на три вопроса:

1. Где располагались землянки, в которых жили заключенные, работавшие в Бабьем Яру?

2. Откуда они извлекали трупы?

3. Где они их сжигали?

Напомним, что конечной целью нашего исследования является уточнение, в первую очередь, именно топографических подробностей событий. Тем не менее, для корректного проведения анализа источников мы должны предварительно выяснить следующие вопросы:

- последовательность и хронологические рамки отдельных акций;

- характер этих акций: кем они проводились и против кого были направлены.

Это позволит разделить свидетельские показания, относящиеся к разным событиям. Далее, мы собираем их в три основные группы:

- показания свидетелей из числа местных жителей;

- показания жертв репрессий;

- показания исполнителей карательных акций.

Каждая из этих групп имеет свои особенности. Местные жители лучше всего ориентировались на местности и поэтому их показания в части топографических подробностей имеют наибольшую ценность. Достоверность их свидетельств обусловлена также позицией стороннего наблюдателя, имеющего возможность относительно спокойно наблюдать за происходящим. Но они, как правило, наблюдали за событиями в течение непродолжительного отрезка времени и не могут охарактеризовать всю картину в целом. Также эти свидетели зачастую склонны включать в свои показания (особенно даваемые в неформальной обстановке) информацию, полученную от других людей или вычитанную из литературы.

Что касается жертв репрессий, то среди них выделяются три категории. Во-первых, это евреи, спасшиеся в период массовых расстрелов. Во-вторых, это бывшие узники Сырецкого концлагеря. В-третьих, это уцелевшие участники сжигания трупов в Бабьем Яру, часть из которых также прошла через Сырецкий концлагерь. Никто из жертв регулярных расстрелов 1941-1943 гг. не спасся, поэтому при восстановлении этой части событий мы будем использовать только две из перечисленных групп свидетельств.

Показания жертв наиболее насыщены яркими деталями. Кроме того, они имели возможность наблюдать процесс расстрелов «изнутри», а последние две категории - в течение длительного времени. Вместе с тем, надо понимать, что все они находились в это время под угрозой смерти (немедленной или отсроченной), что не могло не воздействовать на их сознание. Хотя сам факт спасения в столь экстремальных условиях свидетельствует о высокой степени устойчивости их психики. Основным недостатком этих свидетельств обычно является недостаточное знакомство с местностью, находившейся фактически за чертой города. Поэтому картину событий нам приходится восстанавливать по описаниям, зачастую лишенным конкретных топонимических привязок.

Наконец, исполнители в своих показаниях наиболее точны в отношении дат и описания общего характера событий. Более того, поскольку большинство из них давало показания на собственных процессах, можно предположить, что они стремились к максимальному сотрудничеству со следствием в надежде на смягчение наказания. Проблема с их свидетельствами (особенно немецкими) заключается в практически полном незнании местности, а также в том, что большинство из них участвовало во многих акциях, картины которых зачастую смешивались в памяти. Вместе с тем нельзя исключать и случаев сознательной фальсификации с целью выгородить себя (наиболее характерным является, как мы увидим ниже, пример П. Блобеля).

Так или иначе, сочетание и тщательное сравнение данных всех трех групп источников позволяет с большой долей уверенности говорить о возможности восстановить истинную картину событий, в том числе и в части, касающейся топографических подробностей.

В некоторых случаях мы получаем дополнительные данные путем анализа изобразительного материала. Здесь соблюдается следующая методика. Вначале на основании исследования нарративных источников мы восстанавливаем общую картину и привязываем ее к более или менее определенному участку местности. Затем путем сравнения различного фото- и картографического материала (в т.ч. созданных нами трехмерных моделей) точнее локализуем те или иные события в рамках указанного участка. Точность этой работы находится в прямой зависимости от корректности основного исследования, но при правильно проведенном подготовительном этапе дает крайне интересные результаты.

И последнее замечание. Многие из ошибок, допущенных предыдущими исследователями, происходили от небрежного обращения с источниками. Поэтому мы сознательно пошли на утяжеление текста за счет приведения дословных цитат из большого количества оригинальных документов. При этом мы избегали какого-либо редактирования, даже если, на первый взгляд, это могло прояснить, что же хотел сказать свидетель. В связи с этим в цитатах оговаривается неправильное написание отдельных фамилий, терминов и топонимов только в тех случаях, когда это может запутать читателя.

Мы исходили из двух основных посылок. Во-первых, как уже отмечалось в обзоре источников и литературы, даже маловразумительные и противоречивые на первый взгляд показания могут на самом деле содержать важную и вполне достоверную информацию. Поэтому мы стремились до конца проанализировать источник, вместо того чтобы пытаться подогнать его под заданную версию.

Во-вторых, учитывая актуальный и политически острый характер исследуемых вопросов, мы стремились избежать обвинения в научной недобросовестности. Наш подход позволяет, во всяком случае, любому читателю самому проверить выводы и обоснованно разделить или аргументировано опровергнуть нашу точку зрения. Этому должно способствовать и то, что мы приводим тексты всех имеющихся в нашем распоряжении документов по рассматриваемой проблеме.

НАЧАЛО МАССОВЫХ РАССТРЕЛОВ. СЕНТЯБРЬ 1941 г.

Самую раннюю дату начала расстрелов назвал в своих показаниях, данных 15 ноября 1943 г. И. Янович, проживавший на ул. Бабий Яр, 19.

По его словам, «немцы вступили в г. Киев 19.IX.1941 г., а 20.IX.41 г. они уже проводили группами в основном советских военнопленных на расстрел в Бабий Яр, расположенный от моего дома 800–1000 метрах. Лично я не смотрел, как их расстреливали, потому что стояла охрана и близко не пускали, было только слышно крики людей и автоматные выстрелы. Таким образом, с 20.IX.41 г. ежедневно немцы водили на расстрел сотни людей»45 (док. № 15).

С этим свидетельством можно соотнести слова М. Луценко, дочери сторожа Лукьяновского кладбища С. Луценко. Во время оккупации она жила со своей семьей в доме по ул. Мельникова, 96.

На допросе 15 ноября 1943 г. она показала, что «примерно в сентябре месяце 1941 г. я лично сама видела, когда немецкий карательный отряд вел группу пленных красноармейцев, которые были раздеты, за русское кладбище (Лукьяновка). Сколько я не вела наблюдение, то уведенные туда больше не возвращались»46 (док. № 16).

Р. Шварцман, впоследствии спасшаяся из Бабьего Яра во время расстрела 29 сентября, вспоминая о первых днях немецкой оккупации, рассказывала:

«Еще я видела, как по Брест-Литовскому шоссе немецкий конвой гнал военнопленных. Тысячи их были — полуголых и босых, с лопатами в руках. Там были украинцы, русские и много молодых еврейских парней. Гнали их в сторону Лукьяновского кладбища. Замученным, голодным пленным люди бросали куски хлеба, но поднимавших его убивали. Молодые ребята, бежавшие за военнопленными, рассказывали, что они копали ямы, после чего немецкие солдаты расстреливали их и сбрасывали в эти же ямы»47.

Можем ли мы конкретизировать эти показания? Известно, что еще в мае 1941 г. Верховным главнокомандованием вооруженных сил Германии была подготовлена «Директива относительно обращения с ответственными политическими работниками и тому подобными лицами». В ней, в частности, говорилось:

«1. Ответственные политические работники и политические руководители (комиссары) должны устраняться.

2. Поскольку они будут захватываться войсками, решение о том, должны ли они устраняться, принимается офицером, имеющим право налагать дисциплинарные взыскания. Для решения достаточно установления того, что данное лицо является руководящим политическим работником.

3. Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях. В тыл не эвакуируются»48.

Таким образом, очевидно, что сразу после захвата Киева в Бабьем Яру начали расстреливать попавших в плен политработников. Место расстрела можно определить только приблизительно. Во всяком случае, за Лукьяновским кладбищем находилось большое количество учебных траншей, вырытых во время учений солдатами, располагавшимися в Сырецких военных лагерях (см. топографический план 1924 г., прил. № 31).

Что касается того, кто именно проводил эту акцию, то в «Донесении о событиях в СССР» № 106 от 7 октября 1941 г. указывалось:

«Передовая команда зондеркоманды 4а под руководством оберштурмфюреров СС Хэфнера и Янсена в количестве 50 человек вместе с боевыми частями вступила в Киев 19.9.41. Главная команда зондеркоманды 4а достигла Киева 25.9.41, после того как штандартенфюрер СС Блобель побывал в Киеве 21 и 22.9. Передовая команда штаба группы... прибыла в Киев 21.9., штаб группы — 25.9.41...»49

В другом «Донесении» говорится, что с «26.9. полиция безопасности [речь идет о той же команде 4а. — Авт.] возобновила [выделено мной. — Авт.] свою деятельность в Киеве»50.

Из этого следует, что и до 26 сентября команда уже вела какую-то деятельность в Киеве. Вполне возможно, что именно она расстреливала первых пленных за Лукьяновским кладбищем.

Косвенным подтверждением этой версии может служить и то, что в составленном в начале ноября 1941 г. общем отчете о деятельности оперативной группы Ц (в которую входила и зондеркоманда 4а), в частности, говорилось:

«... систематически захватывались двигающиеся по дорогам военнопленные и ликвидировались все те элементы, которые не имели документов или подозревались, несмотря на освобождение, в совершении актов саботажа в отношении немецкой армии, немецких властей или населения...

Наконец, следует упомянуть изъятие военнопленных со сборных пунктов для пленных и транзитных лагерей для военнопленных...»51

Если наше предположение верно, то возможно П. Блобель уже в первые свои наезды в Киев предварительно знакомился с местностью, где затем его подчиненным предстояло устроить чудовищную бойню.

Более позднюю дату начала расстрелов называла Н. Горбачева, жившая также недалеко от Бабьего Яра, на ул. Тираспольской, 55, кв. 2.

Она заявила, что «22 сентября 1941 г. я лично видела, как в течение целого дня в Бабий Яр проследовало около 40 грузовых автомашин, которые были переполнены еврейским населением — мужчинами, женщинами и детьми, причем некоторые женщины держали на руках грудных детей.

Я и еще несколько женщин, проживающих вблизи Бабьего Яра, незаметно для немецкой охраны, приблизились к месту, где останавливались автомашины и сгружались привезенные на них люди. Мы увидели, что в метрах 15 от начала Бабьего Яра немцы заставляли раздеваться привезенных ими евреев и приказывали им бежать вдоль яра, расстреливая бежавших из автоматов и пулеметов.

Я лично видела, как немцы бросали грудных детей в овраг. В овраге находились не только расстрелянные, но и раненые, а также живые дети. Все же немцы производили закапывание оврага, причем было заметно, как небольшой слой земли шевелился от движения живых людей»52 (док. № 22).

Однако сравнение ее показаний с показаниями ее соседки Н. Петренко (которая проживала в том же доме по ул. Тираспольской, только в 1-й квартире), заставляют усомниться в названной дате.

Н. Петренко показала (на допросе 28 ноября 1943 г.), что «22 сентября 1941 г. я видела, когда немцы возили в грузовых крытых автомашинах людей к «Бабьему Яру». В течение 22 сентября таких автомашин к «Бабьему Яру» проследовало, как мною было подмечено, 35. Я видела, как из автомашин выводили людей, раздевали их до нижнего белья, заставляли ложиться на землю, после чего их избивали, они поднимались, и их по три человека передавали другим немцам, а последние в свою очередь направляли немцам, которые стояли у самого «Бабьего Яра», где и расстреливали, привезенных на автомашине людей у обрыва «Бабий Яр».

На другой день, 23 сентября 1941 г., немцами был издан приказ, который обязывал еврейское население г. Киева явиться на другой день — 24 сентября с ценными и теплыми вещами на ул. Мельника и Дегтяревскую»53 (док. № 21).

Приказ на самом деле был издан 28 сентября 1941 г. и датой явки евреев в нем было названо 29 сентября. Поэтому можно предположить, что у свидетелей произошел общий временной сдвиг в памяти. Это значит, что первые расстрелы, которые они наблюдали, происходили 27 сентября 1941 г.

Еще одним непосредственным свидетелем расстрелов был А. Евгеньев, живший на ул. Бабий Яр, 1.

В 1967 г. он показал, что «после того, как были взорваны здания центральных улиц города, особенно Крещатик, немцы на автомашинах подвозили со стороны ул. Мельника людей — в основном мужчин, раздевали их на площадке, прилегающей к яру, ложили на землю, а затем подводили к оврагу и расстреливали. Я в это время находился на территории Сырецких военных лагерей, на расстоянии примерно 120–150 м от места расстрела. Машины подъезжали беспрерывно. При мне было расстреляно людей, привезенных на 12–15 автомашинах, и я убежал домой.

Через 2–3 дня я услышал выстрелы в «Бабьем Яру» из автоматов и пулеметов». Далее А. Евгеньев описывает расстрел 29 сентября 1941 г. «людей, среди которых в большинстве были женщины, старики и дети. Ранее на автомашинах привозили в основном мужчин»54 (док. № 52).

В 1980 г. А. Евгеньеву было предложено показать на местности, где именно происходили расстрелы, очевидцем которых он являлся. Как указывалось выше (подробно об этом см. статью «Сырец, Лукьяновка и Бабий Яр в первой половине XX в. ...» в настоящем сборнике), следователи и свидетели были, фактически, введены в заблуждение сотрудниками «Киевпроекта», указавшими, что Бабий Яр начинался за ул. Мельникова.

В результате «участники следственного действия вышли на ул. Д. Коротченко и подошли к дому № 25б. Здесь свидетель Евгеньев, остановившись между домом № 25б — в 20 метрах к юго-востоку от него и магазином «Воды-соки», в 40 м к западу от проезжей части ул. Д. Коротченко, пояснил, что в сентябре 1941 г. на этом месте росли кустарники желтой акации, из-за которых он наблюдал картину массовых расстрелов советских граждан, привозимых гитлеровцами на грузовых автомашинах. По предложению свидетеля Евгеньева участники воспроизведения прошли от указанного места 125 м в восточном направлении, пересекли проезжую часть ул. Д. Коротченко и в 75 м к востоку от этой проезжей части свидетель Евгеньев указал место, где в 1941 г. находилось одно из ответвлений оврага урочища Бабий Яр, и где гитлеровцы в сентябре 1941 г. раздевали обреченных на смерть советских граждан, а затем расстреливали их»55 (рис. № 12).

Следствия ошибки очевидны. Во-первых, Сырецкие военные лагеря, с территории которых А. Евгеньев, по его же собственным словам, наблюдал расстрелы, заканчивались южнее теперешней ул. Щусева — продолжения ул. Мельникова (ср. топографический план 1924 г., прил. № 31, и топографический план 1953 г., прил. № 33). Указанная же им точка находится на 150 м к северу.

Во-вторых, расстояние от указанной А. Евгеньевым точки до ближайшего восточного склона Бабьего Яра как минимум в два раза больше названного им, т.к. основное русло Бабьего Яра расходилось с существовавшей тогда грунтовой дорогой (см. топографический план 1953 г., прил. № 33).

Единственным объяснением этих расхождений является предположение, что А. Евгеньев сместил точку обзора, чтобы согласовать ее с указаниями сотрудников «Киевпроекта» и своими собственными дальнейшими показаниями (см. ниже). С поправкой на это можно заключить, что расстрелы мужчин, совершавшиеся до 29 сентября 1941 г., происходили в небольшом восточном отроге, по которому сейчас проходит ул. Мельникова (см. топографический план 1953 г., прил. № 33).

В свою очередь, М. Луценко в 1980 г. показала, «что еще до массовых расстрелов граждан еврейской национальности, 27 сентября 1941 г. гитлеровцы возили в Бабий Яр мужчин на грузовых открытых машинах и там их расстреливали. В тот день я находилась на территории еврейского кладбища и видела, как примерно десять автомашин делали по несколько ходок с людьми. Я близко не подходила. Тех мужчин тогда возили в Бабий Яр со стороны улицы Семьи Хохловых по ул. Дорогожицкой, но откуда именно их везли мне неизвестно»56 (док. № 57).

Таким образом, получается, что 27 сентября расстрелы происходили сразу в двух местах. Н. Горбачева и Н. Петренко наблюдали за расстрелами целых семей с женщинами и детьми в самых верховьях Бабьего Яра, возле ул. Лагерной (современной ул. Дорогожицкой). А. Евгеньев в тот же день (или днем ранее) видел расстрелы мужчин далее по руслу оврага, в конце ул. Мельникова. М. Луценко также говорит о расстрелах мужчин, но говорит, что возили их к месту, указанному первыми свидетельницами.

Обратимся к другой группе свидетелей. Начнем с показаний Л. Островского:

«18 или 19 сентября 1941 г. в Киев вступили немецкие оккупанты. На второй или третий день после их прихода я возвращался после выполненного задания командования, в г. Киев. В районе г. Борисполь чуть не попал в плен, однако мне удалось уйти от немцев и только 25.09.41 г. в г. Киеве я был немцами задержан и направлен в лагерь для военных, находившийся по ул. Керосинной [ныне — ул. Шолуденко].

В лагере по ул. Керосинной я пробыл около 8 дней, сначала находился вместе с военнопленными разных национальностей — украинцами, русскими и др. — всего около 8000 человек, а через два дня переведен в отделение этого же лагеря, в котором находилось около 3 тысяч военнопленных и гражданских лиц — только еврейского населения»57 (док. № 12).

Воспоминания киевлян, переживших оккупацию, позволяют установить местонахождение второго лагеря, в котором, кстати, содержались не одни евреи.

«Население, — пишет О. Ясинский, — знало не только, где находятся лагеря для военнопленных, но даже то, что на стадионе «Зенит», рядом с основным лагерем на ул. Керосинной, содержат отдельно военнопленных евреев, политруков и комиссаров»58.

Были здесь и не только военнопленные. Д. Будник, также прошедший через этот лагерь, писал впоследствии, что «на Керосинной было более 3 тысяч евреев — стариков, женщин, детей»59.

Но вернемся к показаниям Л. Островского:

«С 28 сентября 1941 г. и до момента ухода из лагеря, всех находившихся в нем евреев в возрасте до 16 лет и свыше 35 лет ежедневно грузили на автомашины и вывозили из лагеря. Вскоре эти же машины возвращались обратно в лагерь без людей, а только с одеждой, которую складывали в отдельные помещения. Поэтому всем находившимся в лагере стало известно, что всех вывозимых на автомашинах везут не на работу, как это сначала пытались объяснить немцы, а на расстрел. Позднее эти предположения подтвердились вновь поступившими в лагерь лицами, которые заявили, что всех евреев вывозили из лагеря в «Бабий Яр» и там расстреливали»60 (док. № 12).

Сравним их с показаниями Д. Будника. В 1967 г. он рассказывал:

«21 сентября 1941 г. я был схвачен на улице и водворен в здание кинотеатра № 5, а затем отправлен во временный лагерь для военнопленных на ул. Керосинной. ... Затем немцы начали вывозить из лагеря на автомашинах заключенных старших возрастов и подростков, якобы для отправки домой. Однако мы слышали выстрелы где-то в районе «Бабьего Яра», а машины возвращались в лагерь без людей, но с их одеждой. Мы поняли, что заключенных расстреляли»61 (док. № 50).

В своих воспоминаниях он уточнял:

«На седьмые сутки [т.е., 27 сентября 1941 г. — Авт.] стали забирать молодежь — лет по 15–16, и машины с ними отправлялись в неизвестном направлении. Но мы слышали, что где-то стреляют. Сперва не поняли, в чем дело, а потом, когда те же машины возвращались с их одеждой, догадались, куда и для чего их увозили...

Потом стали грузить стариков. И опять все повторилось: машины уезжали, потом доносились пулеметные очереди, а потом в лагерь привозили одежду расстрелянных»62.

Несколько иные данные приводил в 1967 г. еще один заключенный концлагеря на ул. Керосинной Я. Капер:

«В начале Отечественной войны я был мобилизован в Советскую Армию. Воинская часть, располагалась под Киевом и в сентябре 1941 г. попала в окружение немецких войск. Я был пленен и находился в лагере военнопленных. Через несколько дней меня, как еврея по национальности, немцы отправили в специальный лагерь для заключенных евреев, расположенный в г. Киеве по ул. Керосинной.

Примерно 29–30 сентября 1941 г. из этого лагеря начали вывозить заключенных на автомашинах в «Бабий Яр» и расстреливать там. Меня посадили в последнюю автомашину, но я по пути к «Бабьему Яру» в районе Лукьяновки выпрыгнул из машины на ходу и упал на дорогу, где лежали расстрелянные люди»63 (док. № 46).

Итак, мы можем сделать заключение, что возить на расстрелы как мужчин, так и женщин с детьми, могли, скорее всего, из концлагеря на стадионе «Зенит». Сложнее с датой начала расстрелов.

Начнем с Я. Капера. Вот что он пишет в своих воспоминаниях:

«На Керосинной был огромный лагерь военнопленных... Однажды построили и через переводчика велели: командирам и политработникам выйти из строя. Было очень много, и их увели. Потом также вышло много евреев, но я не вышел. Я встретил многих из нашей роты, а однажды даже красноармейца, которому я как-то помог... И вот в лагере он мне говорит: «Всех евреев расстреляли, тебя тоже расстреляют. Дай мне твои сапоги»... Красноармеец подошел к немцу, с ним ко мне, и я услышал: «Ду бист юде!».

Я, боясь издевательств, ответил, что да. И меня повели в лагерь, где были только евреи...

... Наконец, открыли ворота и объявили: кому больше тридцати пяти, выходите! Вышло очень много, но не все успели. Не прошло и часа, как стали забирать тех, кто был ближе к воротам. И так несколько раз. Мы слышали шум машин, но не знали, что их увозят. ... мы увидели.., что, когда машины возвращаются, с них сбрасывают одежду. Мы поняли, что всех, кого забирали, расстреляли. Опять открыли ворота и велели выйти всем.

... Я вышел на улицу. Нам велели вынести из гаража трупы. Мы их положили в машину. Все машины были полны, и я попал в машину с трупами. Немного проехали, стали поворачивать, притормозили, и я выпрыгнул из машины. Не знаю, сколько там лежал. Стреляли. Когда я пришел в себя, я заметил, что недалеко от меня лежат трупы: расстреливали по дороге»64.

Исходя из сказанного, можно заключить, что Я. Капер еще находился в общем лагере, когда начались расстрелы, о которых говорил ему пленный красноармеец. В еврейский лагерь он попал уже после того, как расстреляли молодежь, потому что он говорит только о том, как вызывали тех, кто был старше 35 лет. Следовательно, расстрелы заключенных начались ранее указанных 29–30 сентября 1941 г.

Чтобы окончательно уточнить интересующую нас дату, обратимся к немецким документам.

В «Донесении о событиях в СССР» № 106 от 7 октября 1941 г. говорилось:

«С самого первого дня оккупации Киева от населения стали поступать в большом количестве сообщения о минах и других подрывных устройствах. 20.9.41 мина замедленного действия взорвалась в цитадели, где разместился артиллерийский штаб... 24.9.41 произошел взрыв в помещениях фельдкомендатуры, от которого в течение дня из-за отсутствия воды возник большой пожар. Большая часть центра города и некоторые большие здания в пригородах были разрушены новыми взрывами и возникшими пожарами. Чтобы сдержать пожар, вермахт вынужден был взорвать еще ряд зданий для предотвращения распространения огня на другие районы. Как результат этих необходимых взрывов среди других были эвакуированы ведомства штаба группы и зондеркоманды 4а. Здание, в котором находился штаб группы (бывш. замок, затем пансионат для девушек и в последние годы канцелярия НКВД), значительно пострадало от необходимых взрывов. Расчистка развалин и ремонт потребуют некоторого времени»65.

О дальнейшем сообщает «Донесение о событиях в СССР» № 111 от 12 октября 1941 г.:

«26.9. полиция безопасности возобновила свою деятельность в Киеве. В этот день семь команд по допросу ЕК66 [так в тексте издания; должно быть ЗК. — Авт.] 4а приступили к работе в лагере для штатских пленных, в лагере для военнопленных, в еврейском лагере и в самом городе. В лагере для штатских и военнопленных были обнаружены и обстоятельно допрошены 10 политических комиссаров... 27.9. они были расстреляны...

Далее, были обнаружены 14 партизан, среди них руководящие лица... Все обвиняемые были расстреляны.

Были ликвидированы три еврейских функционера...»67

Масштабы этой деятельности видны из «Донесения о событиях в СССР» № 97 от 28 сентября 1941 г:

«В ходе первой акции 1600 арестов, приняты меры по захвату всего еврейства, предусмотрена казнь, по меньшей мере, 50 000 евреев»68.

Об этих первых арестах у нас есть также свидетельство спасшейся из оккупированного Киева Ш. Полищук. Ей тогда было 10 лет. Вот ее рассказ:

«Киев сдали и 19 сентября вошли немцы.

Через день мама пошла в больницу, там уже хозяйничали немцы, а одна бывшая сослуживица-медсестра выгнала маму из больницы. Прошло еще пару дней и вдруг днем на нашей улице — страшный шум и крик. Прибежала наша домработница и сказала, что по улице едет грузовая машина и забирает евреев, а кричит слепой многодетный еврей из дома № 10. Мама схватила меня за руку, и мы выбежали из нашей квартиры, поднялись на второй этаж, зашли в квартиру 5, но прибежала хозяйка и выгнала нас. Сама она боялась. Тогда другая соседка из квартиры 6 открыла дверь и позвала нас к себе. У нее в комнате стояла открытая ручная швейная машинка. Она усадила маму что-то строчить, я стояла около мамы... Дверь распахнулась, вошли два немца. Офицер спросил: «Юда есть?» «Нет» — ответила хозяйка. Он заглянул под кровать и, убедившись, что «юды» нет, вышел вместе с солдатом. Машина отъехала от нашего дома, повернула в переулок и остановилась у ворот напротив. Я смотрела в окно. Немцы зашли во двор и вывели старенькую супружескую пару. Старик помог своей жене влезть на машину. Все это почему-то запомнилось мне»69.

Но вернемся к немецким документам. В радиограмме Высшего фюрера СС и полиции Россия-Юг от 26 сентября 1941 г. указывалось:

«Места дислокации: пол. полк «Юг» с полковыми частями, 45-м и 303-м б-нами с 25.9. в Киеве. ...

Деятельность: ... Пол. полк «Юг» принимает охранную службу в Киеве»70.

А в радиограмме, данной в 10.15 утра 28 сентября 1941 г., сообщается:

«Деятельность: ... Пол. полк «Юг» акция по чистке и служба по оцеплению в Киеве»71.

Следовательно, акция происходила накануне, 27 сентября. Это косвенно подтверждает и письмо ефрейтора 296-й пехотной дивизии, написанное в Киеве 28 сентября 1941 г.:

«... взрывы мин происходят один за другим. Город горит уже восемь дней, все это дело рук евреев. Тогда были расстреляны евреи в возрасте от 14 до 60 лет, и будут также расстреляны жены евреев, если с этим не будет покончено»72.

Из контекста можно заключить, что расстрел проводился не в тот же день, а, как минимум, накануне.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что датой начала непрерывных массовых расстрелов в Бабьем Яру следует считать 27 сентября 1941 г. Перед этим в городе было арестовано 1600 человек евреев без различия пола и возраста (хотя сами аресты начались раньше, вспомним, Д. Будник был схвачен на улице уже 21 сентября). Они были доставлены в лагерь на стадионе «Зенит», где уже находились военнопленные — евреи и коммунисты. В тот же день на расстрел в Бабий Яр оттуда стали вывозить женщин с детьми и юношей до 16 лет, а из других лагерей — выявленных политработников, подпольщиков, сотрудников НКВД.

Надо отметить, что цифра 1600 арестованных 26 сентября евреев приблизительно совпадает с количеством привезенных на расстрел 27 сентября (35–40 автомашин). Это, однако, не означает, что в этот день были расстреляны именно все арестованные накануне.

РАССТРЕЛ ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ 29-30 СЕНТЯБРЯ 1941 г.

С раннего утра 29 сентября 1941 г. евреи со всего Киева стали собираться к заводу им. Артема. Куда же дальше лежал их путь?

Начнем с показаний тех, кому посчастливилось спастись от расстрела (все они даны в 1980 г.).

С. Таужнянский, 1929 г. рождения: «Выйдя с нашей ул. Тропинина на пересекавшую ее Овручскую мы пошли в сторону Новой Овручской (теперь ул. Якира). По мере приближения к этой улице все увеличивалось число идущих граждан с вещами, а когда вышли на ул. Мельника, то она была просто запружена людьми, продвигавшимися в сторону пересечения улиц Мельника и Пугачева. На этом участке еще оставалась часть уличных заграждений, созданных в начале войны из мешков, набитых песком. Вот это заграждение создавало как бы своеобразный барьер, за который провожающих уже не пропускали, а идущих к месту сбора граждан гитлеровцы брали под конвой и гнали дальше в направлении Бабьего Яра»73 (док. № 53).

Я. Экель, 1923 г. рождения: «Утром 29 сентября 1941 г. отец, мать, бабушка и я на повозке, в упряжке которой была одна лошадь, приехали в район Лукьяновского рынка. Примерно к 10 часам утра мы приближались к улице Пугачева. Как только идущие переехали ул. Пугачева, их уже брали под конвой гитлеровские автоматчики и обратно на ул. Мельника уже никого не пускали»74 (док. № 63).

Г. Баташева: «Утром 29 сентября 1941 г. ...примерно в 9 часов утра мы вышли со своего двора, прошли к улице Артема, на которую со всех других улиц сходились люди и в общем потоке двигались к улице Мельника... В общей толпе я с матерью, сестрой и братом пришли к Лукьяновскому рынку, на пересечение улиц Мельника и Дегтяревской... Мы немного задержались, а люди все шли и шли сплошным потоком в сторону Бабьего Яра. Время было уже примерно 10 часов утра и мы тоже пошли по улице Мельника в общей толпе людей... Хорошо помню, как в это время навстречу нам со стороны Бабьего Яра двигалась колонна грузовых автомашин. Точно не могу назвать их количество, что-то около 15. Каждая автомашина была покрыта брезентом примерно на три четверти от заднего борта, а между обрезом брезента и кабиной было открытое пространство. В кузовах машин находилось по два-три гитлеровца с автоматами. Они сидели на ворохе беспорядочно сваленной мужской и женской одежды. В районе пересечения улиц Мельникова и Пугачева нас взяли под конвой гитлеровские автоматчики и назад по ул. Мельника уже никого не выпускали. Были ли на том участке какие-либо искусственные барьеры я не помню»75.

Сравним с показаниями Д. Проничевой, данными ею на допросе во время подготовки Киевского процесса 12 января 1946 г.: «28-го я пошла к своим родителям... Я осталась с ними и на следующее утро я вместе с ними отправилась на Дегтяревскую улицу.

... Из дома мы вышли в 7 часов утра, с Тургеневской мы вышли на улицу Артема, а затем по улице Мельника до еврейского кладбища.

... До ворот еврейского кладбища на Дегтяревской улице никто не контролировал этого движения»76 (док. № 37).

Итак, первое заграждение за перекрестком Мельникова и Пугачева. Скорее всего, немцы использовали оставшийся в этом месте противотанковый ров и проволочные заграждения. Вернемся к показаниям свидетелей.

С. Таужнянский: «Гитлеровцы разделяли толпу граждан на группы примерно по 500-600 человек и гнали их по ул. Мельника вниз, потом через ул. Дегтяревскую по ул. Дорогожицкой мимо Лукьяновского и Военного [так в тексте, правильно Воинского. - Авт.] (Братского) кладбищ, а затем направо уже непосредственно в «Бабий Яр»77.

В конце допроса Таужнянский «исправился»: «... Хочу уточнить лишь то обстоятельство, что когда с ул. Мельника нас гнали между Братским кладбищем и деревянным забором, то это была улица не Дегтяревская, а Семьи Хохловых, которая пересекает ул. Дорогожицкую»78.

Итак, «улицы Дорогожицкая и проселочная дорога, где теперь ул. Д. Коротченко, были перекрыты гитлеровскими автоматчиками с собаками и таким образом район Бабьего Яра был полностью оцеплен.

В одной из таких групп, в количестве 500-600 человек, гнали и меня с матерью. Когда мы уже проходили вдоль Бабьего Яра и приблизились к большой ровной площадке, то должны были проходить как бы живой коридор из выстроившихся в два ряда гитлеровцев. Пройдя метров 30 по этому коридору мы попадали на упомянутую площадку, где людей раздевали и группами по 50-60 человек гнали в овраг, который был на расстоянии примерно 30 м от площадки и там расстреливали из автоматов»79 (док. № 53).

Я. Экель: «Людей гнали дальше по ул. Мельника и уже здесь начали отнимать сумки и чемоданы с вещами, требовали сдать ценности. С ул. Мельника поток граждан направлялся влево на ул. Дорогожицкую, затем по этой улице к концу территории Лукьяновского и военного [так в тексте, правильно Воинского. - Авт.] кладбищ и затем вправо, вдоль урочища Бабий Яр. На этом участке гитлеровцы стояли в два ряда плотно друг к другу и создали как бы живой коридор, по которому сплошным потоком гнали обреченных на смерть граждан»80.

«В той обстановке я остался с отцом, мать и бабушка оказались где-то впереди. Теперь точно не припомню место, но на одном из участков было множество мелких оврагов, вымытых дождевыми ручьями, и здесь охранники стояли дальше друг от друга. Воспользовавшись этим, отец столкнул меня в один из оврагов и сам последовал за мной. По оврагу мы выбрались на кладбище, где дождались глубокой ночи и затем ушли в село на родину отца»81 (док. № 63).

Р. Штейн, 1926 г. (видеовоспоминания 1996 г.): «Когда мы дошли до еврейского кладбища, которое было с правой стороны, мы остановились. Там начали отсчитывать. Здесь мы увидели жандармерию, у них на шее висели цепи с металлическими знаками... Минут через 10 двинулась наша колонна. За нами улицу опять перегородили... Мы повернули налево, так что те, кто остались сзади, нас уже не видели. Затем повернули направо...

Сейчас там справа военное [так в тексте, правильно Воинское. - Авт.] кладбище. Тогда был пустырь, на котором росли большие толстые деревья. Там сидели немцы и требовали документы. Когда мама вынула паспорт, стоявший немец взял его и уже лежавшую груду паспортов и кинул в костер у себя за спиной. Забрали у матери кольцо и бросили в стоявшую здесь же коробку с драгоценностями. Затем велели открыть чемодан, вынули все документы и бросили их в костер.

Тем, у кого забрали документы, велели раздеваться, некоторым догола, некоторым велели снять только верхнюю одежду. Мать с сестрой посадили в крытую машину, а меня немец вытолкнул и велел строиться со стоявшими мужчинами и подростками.

Сзади нас стояло оцепление, а за ним - гражданские, в том числе женщины, которые смотрели на все это. Люди не просили о пощаде, но многие отдавали стоявшим за оцеплением своих детей. Немцы делали вид, что ничего не видят. Я знаю в Киеве несколько человек, которые спаслись таким образом.

Мамина машина уехала... Мы еще минут пять постояли. Потом нас повели. Шли по улице Дорогожицкой, между старым Лукьяновским кладбищем и современной телевышкой. Шли не быстро. Нас сопровождало три патруля: спереди, сзади и сбоку. С одной стороны патруля не было.

С двух сторон дороги находились кюветы для стока воды, а между ними была проложена труба, примерно, полуметрового диаметра. Как только я увидел эту трубу, я выскочил из колонны с той стороны, где не было патруля, и нырнул в нее.

Это было, наверное, часов в 12 дня. Находился я в этой трубе, пока не стемнело. Потом я выскочил из трубы и через дыру в деревянном заборе (кирпичный забор построили уже после войны) попал на Лукьяновское кладбище.

Прошел через кладбище на ул. Пархоменко [ныне - ул. Дегтяревская - Авт.] и прямо пошел к себе домой [Штейны в это время жили в доме на территории завода им. Артема. - Авт.82.

Затем, стоя на углу улиц Дорогожицкой и Семьи Хохловых, возле Воинского кладбища, Р. Штейн еще раз повторил:

«Вон там улица Мельникова. Перпендикулярно этой улице стоял шлагбаум. По этой улице [показывает на ул. Семьи Хохловых. - Авт.] отсчитывали 200-300 человек и они следовали сюда. Здесь второй шлагбаум стоял.

Отсюда забирали, заводили за поворот [показывает поворот на ул. Дорогожицкую. - Авт.], выводили на эту поляну [показывает поляну на углу возле Воинского кладбища. - Авт.], здесь росли высокие деревья, и на этой поляне происходило все, о чем я рассказывал в своих воспоминаниях.

Вот здесь [показывает на противоположный по диагонали угол улиц Дорогожицкой и Семьи Хохловых. - Авт.] был пустырь. Здесь стояло оцепление, и за ним стояли гражданские лица, особенно много было женщин...

Колонна шла по Дорогожицкой улице, метров 300-400, затем поворачивала по склону вниз, туда, к Бабьему Яру».

Затем, стоя на обочине ул. Дорогожицкой, под забором телевышки, немного не доходя до ул. Оранжерейной, Р. Штейн указал, что здесь проходила труба, в которой он спрятался83.

Говоря о воспоминаниях Р. Штейна, следует отметить, что М. Кальницкий при составлении в 1999 г. своей «Исторической записки», отказался брать их во внимание, поскольку «это свидетельство невозможно согласовать с большим количеством других»84. Как мы видим, именно с другими свидетельствами очевидцев показания Р. Штейна совпадают полностью.

Г. Баташева: «Мы следовали дальше по ул. Мельника. По обе стороны дороги стояли гитлеровцы и требовали сдавать вещи и ценности. Люди бросали рюкзаки, чемоданы, сумки и шли дальше. Мы тоже бросили свои сумки с вещами. Со стороны Бабьего Яра уже отчетливо слышны были автоматные очереди. Нас гнали по улице Мельника влево мимо Военного [так в тексте, правильно Воинского. - Авт.] кладбища, по ул. Кагатной, затем вправо по ул. Дорогожицкой между Лукьяновским и Военным [Воинским. - Авт.] кладбищами. Я хорошо помню, что тогда по обе стороны ул. Дорогожицкой были густо насажены молодые деревья, а между ними стояли гитлеровцы, вооруженные автоматами и палками, многие были с собаками. В конце территории кладбищ людей гнали вправо вдоль Бабьего Яра, где был выстроен как бы живой коридор из автоматчиков, и все невольно попадали на большую ровную площадку. Кто пытался уклониться в сторону, того жестоко избивали палками и травили собаками. Людей били и без всяких на то причин. Нам все время приходилось уклоняться от ударов... У края площадки были возвышения, а между ними узкие проходы, ведущие в овраги, в которых фашисты уничтожали мирных граждан. На этой площадке гитлеровцы срывали с людей одежду и полураздетых гнали к месту казни. Люди метались с одного места на другое, как обезумевшие, крики обреченных и автоматные очереди слились в сплошной гул»85.

Таким образом, вырисовывается следующая картина. От места сбора в районе Лукьяновского базара и завода им. Артема (пересечение улиц Дегтяревской и Мельникова) люди свободно шли по улице Мельникова до перекрестка с ул. Пугачева. Лишь за этим перекрестком начиналось оцепление, и улица была перегорожена колючей проволокой.

Именно за этой первой заставой отпустят потом чудом спасшихся на самом краю Бабьего Яра Г. Баташеву с ее подругой М. Пальти:

«Нас впихнули в машину и повезли. А через несколько минут выпихнули на углу улиц Мельникова и Пугачева»86.

Также и З. Трубаков писал впоследствии в своей документальной повести «Тайна Бабьего Яра»:

«В тот роковой день пошел со всеми, чтобы убедиться в своей правоте... Дошел до улицы Пугачева, услышал выстрелы со стороны Бабьего Яра и понял, что они означают... Я беспрепятственно [выделено мной. - Авт.] выскользнул из людского потока и возвратился домой с тяжелым чувством»87.

Пройдя за колючую проволоку, люди шли до первых ворот Еврейского кладбища, проходили их и поворачивали налево, на ул. Кагатную (современную ул. Семьи Хохловых). Там возле нынешнего Воинского кладбища у них отбирали теплую одежду, драгоценности и документы.

Дальше людей партиями отправляли направо на ул. Лагерную (современную ул. Дорогожицкую), и они шли по ней до конца Братского (Воинского) кладбища. За Братским кладбищем люди поворачивали направо. Между крайним юго-восточным отрогом яра и оградой Братского кладбища стояли две цепи немцев с палками и собаками. Они избивали проходивших людей. Затем они попадали на широкую площадку, где сейчас находятся гаражи кооператива «Автолюбитель». Противоположный край площадки был отгорожен от ул. Мельникова первым (длинным) восточным отрогом. По нему, скорее всего и ушли Я. Экель с отцом. На этой площадке людей раздевали и сгоняли через прорези в основное русло оврага. А там уже расстреливали.

В 1980 г. Г. Баташева была одним из свидетелей, привлеченных для воспроизведения событий на местности (рис. № 11). Происходило это следующим образом:

«Участники воспроизведения по указанию свидетеля Баташевой на автомашине проехали 1330 метров по маршруту движения граждан еврейской национальности 29 сентября 1941 г. по ул. Мельникова от стыка с улицей Пархоменко до стыка с улицей Пугачева, где все участники воспроизведения вышли из автомашины и далее двигались пешком.

В 20 метрах северо-западнее стыка ул. Мельникова с ул. Пугачева свидетель Баташова показала места, где находилась цепь гитлеровских солдат, через которую проходили граждане, двигавшиеся в направлении Бабьего Яра. От этого места свидетель Баташова провела далее участников воспроизведения по маршруту движения граждан к месту расстрела 29 сентября 1941 г.: по улице Мельникова в северо-западном направлении 250 метров, затем налево к югу по улице Семьи Хохловых 220 метров вдоль изгороди военного [так в тексте, правильно Воинского. - Авт.] кладбища, направо по улице Дорогожицкой в западном направлении 450 метров вдоль изгороди военного [Воинского. - Авт.] кладбища и Киевского телевизионного центра, вновь направо к северу по улице Оранжерейной...»88

Но дальше Г. Баташева столкнулась с проблемой. Согласно указаниям сотрудников «Киевпроекта», Бабий Яр начинался кварталом дальше, за ул. Мельникова. Поэтому она прошла «по улице Оранжерейной 270 метров до стыка с улицей Мельникова [выделено мной. - Авт.89. Но в 1941 г. это сделать было физически невозможно. Улицы Оранжерейной тогда не существовало. Пройти вдоль западной ограды Братского кладбища было нельзя, т.к. путь преграждал отрог Бабьего Яра, подходивший к самой стене кладбища (см. топографический план 1924 г., прил. № 31, немецкую аэрофотосъемку 26 сентября 1943 г., прил. № 27 и топографический план 1953 г., прил. № 33). Но Г. Баташева, принимая во внимание указание на то, что Бабий Яр начинался за улицей Мельникова, вынуждена была пройти этот квартал. Если мы исправим ее ошибку, то дальнейший рассказ прекрасно вписывается в общую картину.

«От указанного места [мы теперь уверенно можем утверждать, что это северный стык современных улиц Оранжерейной и Дорогожицкой. - Авт.] свидетель Баташова прошла с участниками воспроизведения к северо-западу 140 метров по проезжей части улицы Мельникова [т.е., согласно нашей реконструкции, от указанного стыка вглубь квартала между современными улицами Дорогожицкой и Мельникова. - Авт.].

Сойдя с проезжей части названной улицы, свидетель Баташова пояснила, что вплотную к этому месту с северо-восточной стороны примыкала площадка, на которой гитлеровцы раздевали до нижнего белья обреченных на смерть граждан. Размеры этой площадки указаны свидетелем Баташовой: 60 метров вдоль улицы Мельникова [т.е., на самом деле, вдоль современной ул. Дорогожицкой. - Авт.], 100 метров перпендикулярно к северо-востоку от этой улицы, 25 метров по северному обрезу этой площадки. Как пояснила свидетель Баташова участникам воспроизведения, в 1941 г. с северной стороны площадка заканчивалась крутым спуском в овраг, в начале которого гитлеровцы из автоматов расстреливали советских граждан. Место казни от площадки было отделено небольшими возвышениями так, что с площадки видеть непосредственно, как происходило уничтожение людей, было нельзя»90.

А теперь, наконец, прочитаем показания Проничевой, которые она дала в 1946 г. во время следствия:

«У ворот кладбища образовался затор; были проволочные заграждения и противотанковые ежи. У этих проволочных заграждений и ежей стояли немцы в касках, вооруженные винтовками. Туда за проволочные заграждения впускали всех, оттуда же никого не выпускали, за исключением подвод и площадок, на которых привозили вещи.

Входившие через эти заграждения люди шли вперед метров 50 или 100, затем поворачивали налево, таким образом, что еврейское кладбище оставалось с правой стороны. Там у забора у всех отбирали вещи и складывали тут же у забора, причем еду ложили отдельно, а вещи отдельно. Ценные вещи - как-то: меховые шубы, часы, кольца, серьги немцы тут же отбирали и сразу же делили между собой. От того места, где у забора складывали вещи, людей направляли вправо. Люди шли вперед через рощу. Из рощи дорога вела с уклона вниз. У конца этого уклона стояли немцы с дубинками и собаками. Немцы образовали коридор, их избивали. Того, кто пытался обойти этот коридор, заворачивали немцы с собаками, стоявшие в стороне. Когда люди выходили их этого коридора, они сразу попадали в руки полицейских, которые тут же на большой площадке их раздевали. Раздетых донага людей гнали по одному вперед вверх по склону горы. Люди доходили до гребня горы и там выходили в прорез песчаной стены к оврагам. Я со своими родными тоже шла этой дорогой»91 (док. № 37).

Рассматривая показания Д. Проничевой в контексте других свидетельств, можно заключить, что они однозначно сочетаются с другими показаниями.

То же самое можно сказать еще об одном свидетельстве. Р. Майстренко в 1941 г. было всего три года. Она сама говорит: «Я была очень маленькая, и в памяти у меня сохранились лишь отдельные картины этой страшной дороги». Что же она запомнила?

«Шли мы по улице Саксаганского до Еврейского базара, оттуда по Брест-Литовскому шоссе до Керосинной и дальше по Керосинной к Бабьему Яру... Отчетливо помню себя под кирпичной стеной среди банок с вареньем»92.

М. Кальницкий, оставаясь в рамках версии А. Шлаена, предположил, что речь здесь идет о «тыловой стене, которая отграничивала с севера территорию еврейского кладбища от незаполненной части Кирилловского православного кладбища. Можно допустить, - писал он, - что вдоль кладбищенской аллеи до этой ограды и на сравнительно свободной площадке за ней отбирали и сортировали личные вещи и еду, которые люди несли в руках»93. Однако вернемся к рассказу Р. Майстренко:

«Когда мы дошли до того места, где забирали вещи, документы и уже отчетливо слышались пулеметные выстрелы, мама стала просить бабушку спасти меня. Бабушка со мной на руках подошла к полицаю и, крестясь и показывая паспорт, сказала, что она украинка. Полицай замахнулся прикладом, и хотел ударить меня по голове, но бабушка подставила свое плечо, и от удара рухнула вместе со мной на землю, прикрывая меня своим телом. Подошел немец и, подняв бабушку за шиворот, толкнул ее в толпу. Я крепко вцепилась в бабушкину шею. Обезумев от страха и боли, бабушка бросилась бежать. Люди перед ней расступились и, отбежав немного назад, она побежала в сторону еврейского кладбища.

В нас выстрелили несколько раз, но не попали, и мы скрылись между деревьями старого кладбища. Мы долго бежали, но никто нас не преследовал, и мы затаились в кустах между могилами. Там мы просидели до вечера, слушая беспрерывные автоматные очереди. Когда совсем стемнело, мы вышли из своего укрытия и стали искать дорогу домой. Бабушка плохо знала этот район, а в темноте и вовсе заблудилась. Мы бродили вокруг яра, подходили незаметно к самому яру, видели людей, спасшихся от расстрела и сидящих на земле и на трупах»94.

Картина вырисовывается следующая. Стена, у которой сидела маленькая Р. Майстренко - это, действительно, стена еврейского кладбища, только не северная, а южная, шедшая непосредственно вдоль улицы Мельникова. Место, где отбирали вещи и документы, примыкало к улице Кагатной (Семьи Хохловых), где сейчас главный вход на Воинское кладбище. Оттуда бабушка Р. Майстренко побежала назад против хода движения людей, на еврейское кладбище.

На кладбище пряталась и Р. Шварцман с сыном:

«Мы все шли по Брест-Литовскому шоссе, несли детей на руках, плакали. Завернули на улицу Керосинную и вышли на улицу Мельникова... Так мы подошли к самому Бабьему Яру. Там заслоном стояли немецкие солдаты и подгоняли людей... Немецкий солдат обратил внимание на нас. На руках у меня был маленький белобрысый ребенок, и он обратился ко мне: «Юде?», я ответила: «Да, пан». Он проговорил «Цурюк, капут шейн блонд клейн кинд, цурюк!» И мы с сестрой поняли: он подсказал нам, что нужно бежать. Я со Славиком еле выбралась из толпы, забыв о родных. Мы очутились на кладбище и спрятались в склепе...

На рассвете я выбралась на дорогу и побежала к станции Жуляны, к селу Крюкивщина»95.

Отметим, что Р. Шварцман, скорее всего, пряталась на Лукьяновском православном кладбище, с которого легко было незамеченной попасть на дорогу к ст. Жуляны.

В любом случае, совершенно невозможно понять логику М. Кальницкого, с точки зрения которого, то, что люди прятались на кладбище, доказывает, что именно там происходили расстрелы96. Если бы это было так, то прятавшихся быстро бы обнаружили. О том, что на еврейском кладбище никого в это время не было, свидетельствует и тот факт, что именно оттуда, спрятавшись за памятником, наблюдал за расстрелами Д. Пасичный97.

Наконец, у нас есть прямое свидетельство жившей возле еврейского кладбища М. Луценко. На допросе в 1943 г. она показала:

«В скором времени, как фашисты оккупировали Киев, была приведена группа евреев для расстрела в Бабий Яр, и к дому, где я проживаю, подбежал мне неизвестный молодой человек на вид лет 18 еврей и просил помощи, весь был окровавлен, и я ему подала воды, он попил, и я дала направление бежать ему в кладбище, в сторону от места, где производились расстрелы [выделено мной. - Авт.98 (док. № 16).

Все это не только опровергает версию А. Шлаена, но и лишний раз свидетельствует о фантастичности картины, нарисованной А. Авдеенко и П. Олендером. Напомним, что, по их версии, евреи «заполнили собой... окружающие три кладбища [т.е. Еврейское, Лукьяновское православное и Братское. - Авт.99.

Обратимся теперь к показаниям свидетелей расстрелов - местных жителей.

П. Клепко (Савицкая), 1910 г. рождения: «Ранним утром 29 сентября 1941 г. урочище Бабий Яр по улицам Дорогожицкой и Д. Коротченко было оцеплено гитлеровскими автоматчиками так, что урочище было полностью блокировано.

Примерно в 8 часов я шла по проселочной дороге, ведущей на Лукьяновский рынок, и с расстояния 50-70 м видела следующую картину. С улицы Дорогожицкой вдоль Бабьего Яра сплошной толпой шли граждане еврейской национальности, среди которых были женщины с малолетними и грудными детьми, люди средних лет, глубокие старики и старухи. Людей конвоиры загоняли на большую ровную площадку, где заставляли раздеваться до нижнего белья и группами примерно по 50-60 человек гнали в овраги, откуда раздавались пулеметные и автоматные очереди... Эту... картину... я наблюдала примерно в течение 30 минут, затем мне стало жутко и я прошла ближе к ул. Дорогожицкой, в надежде пойти на рынок. Но по всей этой улице сплошным потоком шли люди и пройти было невозможно»100 (док. № 64).

Н. Ткаченко, 1912 г. рождения: «В последних числах сентября 1941 г., даты точно не помню, в район Бабьего Яра от улиц Мельника, Дегтяревской и Семьи Хохловых гитлеровцы конвоировали большими партиями мирных советских граждан еврейской национальности... Толпу направляли по ул. Дорогожицкой и затем направо по Бабьему Яру. В один из таких дней я шла на рынок по проселочной дороге, проходившей в районе Бабьего Яра и видела, с расстояния примерно 150 м, как фашисты расправлялись с мирными ни в чем неповинными гражданами»101 (док. № 58).

Здесь и далее мы цитируем показания Н. Ткаченко по подлинным протоколам, взятым из архивных дел. В опубликованных материалах Киевского процесса дана сводка ее показаний на суде, но в процессе сокращения некоторые важные для нашего исследования подробности были искажены102.

Наиболее подробные показания дал А. Евгеньев, 1924 г. рождения: «Со своим двоюродным братом Василием Ткаченко мы решили посмотреть, что происходит. Приблизившись к Бабьему Яру, было видно, что со стороны ул. Дорогожицкой и вдоль Бабьего Яра по проселочной дороге, где теперь проходит ул. Д. Коротченко, сплошной стеной стояли гитлеровские автоматчики... Многие держали на поводу собак. С противоположной стороны, то есть со стороны ул. Мельникова, были крутые обрывы и обстановка сложилась так, что все урочище Бабий Яр было полностью оцеплено. Вскоре по проселочной дороге какой-то старик вез доски на одноконной телеге. За этой телегой мы прошли до ул. Дорогожицкой и недалеко от оцепления из-за кустарников наблюдали происходящее. Со стороны ул. Мельника, мотоциклетного завода и Лукьяновки фашисты гнали большими группами мирных граждан по направлению к Бабьему Яру... Еще на ул. Дорогожицкой у людей конвоиры отнимали рюкзаки и чемоданы с вещами. Мы, незаметно для оцепления, немного прошли назад, и приблизились к участку, где велась стрельба. Здесь мы пробыли примерно 30 мин и видели следующее. Тех, кого уже привели в Бабий Яр, группами человек по 40-50 отводили немного от общей массы, раздевали до нижнего белья, гнали в овраг и там расстреливали из автоматов и пулеметов. Теперь мне трудно определить, с какого расстояния мы наблюдали картину казни мирных граждан, но было хорошо видно, как людей раздевали, избивали и гнали к оврагу. Как только обреченные скрывались в овраг примерно на метр, они уже падали, сраженные пулями»103 (док. № 60).

В 1980 г. А. Евгеньев был привлечен для воспроизведения обстановки на местности (рис. № 12). Дезориентированный указаниями сотрудников «Киевпроекта», он направился «к пересечению улиц Мельникова и Д. Коротченко. Повернув по ул. Мельникова к юго-востоку и пройдя от пересечения с ул. Д. Коротченко 65 м, свидетель Евгеньев пояснил, что здесь в 1941 г. проходила в северном направлении грунтовая дорога, спускавшаяся в песчаный карьер, а он с этого места наблюдал, как гитлеровцы гнали на расстрел советских граждан. Свидетель Евгеньев указал место в 100 м к северу от проезжей части ул. Мельникова, где грунтовая дорога непосредственно спускалась в карьер и где гитлеровцы в конце сентября 1941 г. производили массовый расстрел советских граждан еврейской национальности»104.

Ошибка А. Евгеньева очевидна. В 1967 г. он ясно показал:

«Со своим двоюродным братом Ткаченко Василием мы пробрались за проходящей подводой на ул. Дорогожицкую, в которую упирался овраг. С этой улицы нам было видно, как немцы со стороны кладбищ гнали массы людей, среди которых в большинстве были женщины, старики и дети...»105 (док. № 52). На месте же, указанном им в 1980 г., в 1941 г. находился непосредственно овраг Бабьего Яра (см. топографический план 1953 г., прил. № 33).

Из этих показаний вырисовываются новые подробности. Итак, мы видим, что в районе верховьев Бабьего Яра ул. Лагерная (современная ул. Дорогожицкая) была перекрыта для движения и оцеплена. Оцепление стояло и вдоль грунтовой дороги, но сама она для прохода была открыта. По ней к месту расстрела подходили свидетели.

Показания А. Евгеньева подтверждают нашу версию относительно места расстрела. Сначала он со своим братом прошел за цепью оцепления и наблюдал за происходящим из-за кустов на левой стороне ул. Лагерной. Но с этого места он не мог видеть самой площадки, где раздевали евреев, так как между ней и ул. Лагерной была рощица, через которую сквозь цепи немцев шли обреченные.

Затем мальчики вернулись назад по грунтовой дороге. Следует обратить внимание на слова А. Евгеньева о том, что ему «трудно определить, с какого расстояния мы наблюдали картину казни мирных граждан, но было хорошо видно, как людей раздевали, избивали и гнали к оврагу». Если бы все это происходило на западной стороне яра, у свидетеля не могло бы возникнуть этой оговорки, т.к. он находился бы буквально в нескольких метрах от площадки. Следовательно, он видел происходящее на противоположной стороне Яра - возле Воинского (Братского) кладбища.

Интересно рассмотреть показания М. Луценко. Вот что она говорила в 1980 г.:

«На пересечении улиц Мельника и Пугачева людей брали под конвой гитлеровские автоматчики с собаками... Наблюдая дальше происходящее, я видела, как гитлеровцы начали отделять большие группы граждан примерно по 500 человек и гнать их с ул. Мельника влево по ул. Семьи Хохловых, затем вправо по ул. Дорогожицкой между Лукьяновским и военным [так в тексте, правильно Воинским. - Авт.] кладбищем, и вновь вправо уже вдоль Бабьего Яра. Таким же порядком гнали следующие и следующие партии мирных граждан и тем же маршрутом в Бабий Яр.

Со двора нашего дома было хорошо видно, как недалеко от песчаного карьера людей заставляли раздеваться до нижнего белья, затем группами примерно по 50 человек гнали в овраг, откуда слышались автоматные очереди и доносились крики обреченных на смерть людей. ... Во второй половине дня фашисты торопились и гнали на расстрел группы людей, не раздевая их»106 (док. № 57).

Эту же картину, но с другой точки - из сторожки Лукьяновского кладбища - на самом деле, видел и ее отец С. Луценко:

«Обреченным, - рассказывал он, - велели... сложить все свои вещи в кучу. Люди становились в колонны по сто человек... Из кладбищенской сторожки было хорошо видно, как первая колонна остановилась у крутого обрыва, как людей раздевали догола, как аккуратно в штабели складывали их одежду, как расстреливали из автоматов и пулеметов на краю пропасти, как хватали женщин, за ноги подымали детей и швыряли их в Бабий Яр»107.

Обратимся теперь к показаниям тех, кто непосредственно участвовал в расстрелах.

К. Вернер, в 1941 г. служил в зондеркоманде 4а (показания 1964 г.):

«... вся команда, за исключением караула, около 6 часов утра отправилась на эти расстрелы... Мы остановились на мощеной улице, которая заканчивалась на открытой местности. Там были собраны бесчисленные евреи, и там также было устроено место, где евреи должны были сложить свою одежду и багаж. В километре я увидел большой естественный овраг. Это была песчаная местность. Овраг был глубиной примерно 10 метров, длиной около 400 метров, шириной вверху около 80 метров и внизу около 10 метров.

Сразу после моего прибытия на место казни я вместе с другими товарищами должен был отправиться вниз в этот овраг. Это длилось недолго, и вскоре к нам по склонам оврага были приведены первые евреи. Евреи должны были ложиться лицом к земле у стен оврага. В овраге находились три группы стрелков, в совокупности около 12 стрелков. К этим группам по расстрелу одновременно сверху все время подводились евреи. Последующие евреи должны были ложиться на трупы ранее расстрелянных евреев. Стрелки стояли за евреями и убивали их выстрелами в затылок...

... В этот день расстрелы продолжались примерно до 17 или 18 часов»108.

Бывший цугвахтмейстер (фамилия не известна) полицейского взвода, приданного зондеркоманде 4а (показания 1965 г.):

«... на грузовике мы поехали через весь Киев по большой тополиной аллее. На нашем пути мы уже видели, что по этой аллее движутся большие колонны евреев разного возраста и пола. Эта аллея примыкала к высокому плато. На этом плато евреи должны были раздеваться... После этого они должны были идти на край оврага и ложиться. Затем их расстреливали. Стреляли попеременно. Расстрел производился вдоль всей длины оврага... Расстрел длился два дня»109.

Эти свидетельства дают нам новые подробности. Из них следует, что людей, спускавшихся с площадки, равномерно распределяли по обширному участку Бабьего Яра, начинавшемуся от его верхних отрогов и заканчивавшемуся за нынешней станцией метро «Дорогожичи». Расстреливали одновременно три группы, каждую на своем участке.

Рассмотрим еще одно свидетельство. Шофер Хефер:

«Однажды я получил задание поехать на своем грузовике за город... Было это где-то около 10 часов. По дороге мы обогнали евреев, шедших колонной с поклажей в том же направлении. Там были целые семьи. Чем дальше мы отъезжали от города, тем многолюдней становились колонны. На большой открытой поляне лежали груды одежды - за ними я и ехал.

Я остановился поблизости, и находившиеся на поляне украинцы стали нагружать машину вещами. С этого места я видел, что прибывавших евреев... направляли к тому месту, где те должны были по очереди складывать свои пожитки, пальто, обувь, верхнюю одежду и даже нижнее белье. В определенном месте евреи должны были складывать и свои драгоценности...

Раздетых евреев направляли в овраг примерно 150 метров длиной, 30 метров шириной и целых 15 метров глубиной. В этот овраг вело 2 или 3 узкие прохода, по которым спускались евреи...

Расстрел производили всего два шуц-полицейских. Один из них действовал в одном конце оврага, другой - в другом...

Проходя по телам убитых к следующей жертве, которая успела лечь за это время, автоматчик тут же расстреливал ее...

Я наблюдал за всем этим недолго. Подойдя к яме, я настолько испугался того, что увидел, что не мог долго туда смотреть. В яме я увидел трупы, лежавшие в ширину тремя рядами, каждый примерно 60 метров. Сколько слоев лежало один на другом, я разглядеть не мог... Кроме двух автоматчиков, у каждого прохода в овраге находился один «укладчик» - это был шуц-полицейский, который так укладывал жертву на трупы, что проходившему мимо автоматчику оставалось только сделать выстрел.

Когда жертвы сходили в овраг... их тут же хватали «укладчики» и присоединяли к остальным. Шедшие следом за ними не могли видеть этой ужасной картины, ибо ее заслонял угол оврага...

С места, где происходило раздевание, овраг не был виден, так как он находился на расстоянии примерно 150 метров от первой груды одежды. Кроме того, дул сильный ветер и было очень холодно. Выстрелов в овраге не было слышно»110.

Эти показания требуют некоторого комментария. Судя по всему, Хефер был послан за вещами, которые складывали на ул. Кагатной, возле Братского кладбища. С этого места Бабий Яр, действительно, не виден, поскольку до него отсюда не 150 м, а добрых полкилометра. Можно предположить, однако, что любопытство погнало Хефера взглянуть на расстрел.

Надо отметить, что его оценка размеров самого оврага, где производили расстрел, и количества участников расстрела не совпадает с показаниями К. Вернера. Но это легко объясняется тем, что Хефер, по его собственному признанию, наблюдал за расстрелами очень недолго и не успел охватить взглядом всю картину.

Что стало с теми, кого не успели расстрелять в первый день, мы знаем, в первую очередь, со слов С. Луценко, в пересказе А. Авдеенко и П. Олендера. Согласно этой версии «всех, кого не успели расстрелять, загнали в пустующие гаражи»111. Ранее в своем очерке авторы рассказывали:

«Мы [Авдеенко и Олендер. - Авт.] завернули на Лагерную, прошли по аллее высоких осокорей, увидели по правую руку раскрытые настежь пустые гаражи, а по левую - Лукьяновское христианское кладбище...»112

Из этого контекста можно заключить, что речь идет именно о гаражах бывшего танкового хозяйства, находившихся в треугольнике улиц Лагерной (ныне Дорогожицкой), Мельникова и Кагатной (ныне Семьи Хохловых). Два здания бывших гаражей сохранились по сей день.

Этот рассказ подтверждается и другими источниками.

Так, М. Сабиров в видеоинтервью, данном в 1997 г., рассказывает, как 30 сентября 1941 г. ходил провожать своих соседей Айзенштейнов:

«Мы пошли по улице Глубочицкой, затем по Мельника до Дорогожицкой улицы. Украинская полиция сопровождения не пускала дальше, а дальше стояла полевая жандармерия с собаками.

Там была воинская часть, танковый батальон стоял и были широкие ворота, и их [евреев. - Авт.] заводили в эти ворота»113.

Затем, стоя на ул. Мельникова, напротив мотозавода, М. Сабиров еще раз повторил:

«По улице Дорогожицкой вели евреев до этих ворот. Здесь была воинская часть, танковый батальон, до войны, и на месте этого плаката [показывает на широкий рекламный стенд в глубине развилки улиц Мельникова и Дорогожицкой - Авт.] находились ворота, куда заводили евреев»114.

С другой стороны, у нас есть показания Д. Проничевой. Спасшись от расстрела 29 сентября, она два дня пряталась возле Бабьего Яра, а на третий день, то есть 2 октября, была выдана немцам кем-то из местных жителей. Сначала ее «привели на ту же площадь, где раздевали 4 дня тому назад...

Под вечер подъехала какая-то большая машина... Нас всех посадили на эту машину и повезли...

Нас привезли к гаражам, против еврейского кладбища. Но там не было мест, гаражи были переполнены евреями. Нас повезли куда-то дальше»115.

30 сентября 1941 г. расстрел продолжался. Ниже мы приводим общее описание хода двухдневных расстрелов. Оно взято из обвинительного заключения прокуратуры г. Регенсбурга, подготовленного в 1970 г. во время следствия по делу бывших военнослужащих 45-го резервного полицейского батальона (входил в состав полицейского полка «Юг») Розенбауэра, Бессера и Кройцера.

«Рано утром 29.9.1941 г. 45-й батальон начал действовать с того, что оцепил улицы... Появилась необозримая масса людей. Они с багажом и домашними животными, частично с ручными тележками и на конных повозках двигались по улицам города к сборным пунктам... Улицы, кварталы и сборные пункты были взяты под охрану членами батальона. Дома обыскивались в поисках евреев. Обнаруженных посылали на улицу, и другие команды направляли их на сборные пункты. Со сборных пунктов в городе люди пешком или на грузовиках эскортировались или отвозились на место казни... Место казни охранялось внутренним и внешним оцеплением, чтобы предотвратить побеги и проникновение нежелательных лиц. При прибытии к нему люди еще на улице должны были сдать багаж, лишь теперь они понимали, что их ждет. Затем они направлялись на сборные пункты, где они сдавали деньги и ценности. Так как обыск занимал слишком много времени, жертвы в дальнейшем должны были раздеваться до нижнего белья или полностью... Затем они направлялись вверх на край рва, причем обвиняемый Бессер велел их при этом считать... Во рву в нескольких местах производили расстрел экзекуционные команды... Жертвы с удивительным самообладанием сходили в ров. Они должны были ложиться лицом вниз на трупы расстрелянных ранее, в то время как стрелки убивали в затылок целые семьи... Акцией руководили отчасти с возвышающегося холма офицеры зондеркоманды 4а. Там некоторое время находился и высший фюрер СС и полиции Еккельн.

Обвиняемый Розенбауэр в первый день акции наблюдал в городе сбор и отправку евреев и принимал сообщения о выполнении своих приказов. На второй день он по распоряжению Еккельна пришел на место казни... и, по крайней мере, полчаса наблюдал ход расстрела.

Обвиняемый Бессер оба дня контролировал деятельность своего подразделения и находился как в городе, так и на месте казни и давал указания.

Обвиняемый Кройцер руководил своей ротой в ходе этой операции, распределил задачи, назначил стрелков, контролировал отдельные команды, и сам стрелял во рву»116.

Мы можем сделать заключение, что на второй день расстрелы происходили в том же месте, что и 29 сентября. В общем же маршруте движения евреев из города к Бабьему Яру произошло одно изменение - в качестве транзитного пункта стали использоваться гаражи бывшего танкового хозяйства.

ОКОНЧАНИЕ МАССОВЫХ РАССТРЕЛОВ. ОКТЯБРЬ-НОЯБРЬ 1941 г.

Начнем с уяснения общего характера проведенных акций.

«Донесение о событиях в СССР» № 106 от 7 октября 1941 г.:

«Оперативная группа Ц

Место расположения - Киев.

... Еще не схваченные евреи, а также те, кто постепенно возвращается после бегства в город, в каждом случае подвергаются соответствующему обращению. Равным образом было арестовано и ликвидировано некоторое количество чиновников НКВД, политических комиссаров и руководителей партизан.

Бандеровцы потеряли свое влияние вследствие арестов вне Киева, произведенных командами, и их деятельность свелась к простому распространению листовок и расклеиванию плакатов. Были произведены три ареста, новые аресты намечены»117.

«Донесение о событиях в СССР» № 111 от 12 октября 1941 г.:

«В основе казней, произведенных командами, лежат следующие мотивы: политические функционеры, грабители, саботажники, активные коммунисты и носители политических идей, евреи, которые с помощью фальшивых данных сумели освободиться из лагеря для пленных, агенты и осведомители НКВД, лица, которые путем ложных показаний и влияния на свидетелей в значительной мере содействовали высылке фольксдойче, еврейский садизм и жажда мести, нежелательные элементы, асоциальные, партизаны, политруки, опасность эпидемий, члены русских банд, партизаны - снабжение русских банд продовольствием, зачинщики и подстрекатели, беспризорная молодежь, евреи вообще»118.

«Донесение о событиях в СССР» № 132 от 12 ноября 1941 г.:

«Среди казненных зондеркомандой 4а во второй половине октября 1941 г. наряду с относительно небольшим числом политических функционеров, активных коммунистов, саботажников и т.д. имеются в первую очередь евреи и большую часть из них составляют евреи-военнопленные, переданные вермахтом»119.

Попробуем теперь в общих чертах восстановить хронику событий. А. Круглов отмечает, что «1, 2, 8 и 11 октября полицейский полк «Юг», который находился в Киеве до 14.10.41 включительно, провел в городе еще 4 «акции по военному обычаю» (этим названием в донесениях Еккельна маскировались расстрелы евреев). Еще примерно 3000 евреев расстреляла в Киеве в первой половине октября оперативная команда 5, которая прибыла в город 30 сентября»120.

Указанная А. Кругловым хроника действий полицейского полка «Юг» не только подтверждается ежедневными утренними оперсводками, содержащимися в радиограммах высшего фюрера СС и полиции Россия-Юг, но может быть дополнена еще и «акцией», проведенной 3 октября 1941 г.121

Но этим события не исчерпывались. Расстрелы продолжала и зондеркоманда 4а.

«Донесение о событиях в СССР» № 111 от 12 октября 1941 г.:

«Оперативная группа Ц

Местонахождение Киев сообщает:

Мероприятия полиции безопасности

Общее число казненных зондеркомандой 4а теперь превысило 51 000. Кроме зондеракции в Киеве 28 и 29.9, для которой были выделены 2 команды полицейского полка «Юг», все до сих пор проводимые казни эта ЗК осуществила без чьей-либо помощи. Казненные лица в основном были евреями, небольшую часть составляют политические функционеры, а также саботажники и грабители»122.

В «Донесении о событиях в СССР» № 132 от 12 ноября 1941 г. о ней говорится:

«Число казней, произведенных зондеркомандой 4а, тем временем возросло до 55 432... По просьбе коменданта лагеря военнопленных в Борисполе взвод зондеркоманды 4а расстрелял 14.10.41 752 и 18.10.41 357 евреев-военнопленных, среди них несколько комиссаров и 78 раненых евреев, переданных лагерным врачом. Одновременно этот же взвод казнил 24 партизан и коммунистов, которые были арестованы ортскомендантом в Борисполе. В связи с этим следует заметить, что беспрепятственное осуществление акций в Борисполе, в первую очередь, объясняется энергичной поддержкой со стороны тамошних ведомств вермахта...

В самом Киеве зондеркоманда 4а продолжала текущие расследования и аресты, которые большей частью заканчивались казнями. Речь идет почти без исключения о состоявших в К.П. ранее активных коммунистах...»123

И - характерная деталь:

«137 грузовиков с одеждой, которая досталась нам в ходе проведенных в Житомире и Киеве еврейских акций, были предоставлены в распоряжение НСВ124 для дальнейшего использования. Большая часть после необходимой дезинфекции была распределена между фольксдойче. Между прочим, из этих запасов свою потребность в шерстяных одеялах и пр. мог также покрыть госпиталь войск СС»125.

Эти грузовики еще долго видели в городе. З. Зернецкой в 1941 г. было 11 лет:

«Был уже декабрь. Мама шла по Некрасовской от своей знакомой. По улице Артема двигалась колонна немецких грузовых автомобилей, покрытых брезентом. Подул ветер. На одной из машин приподнялся край брезента, и мама увидела там наваленные доверху детские вещи. Рукав одной рубашки болтался на ветру. Машины ехали от Бабьего Яра»126.

Сравним с рассказом А. Авдеенко и П. Олендера:

«... немцы складывали одежду, грузили на пятитонные машины, увозили ее в город на Некрасовскую улицу в школу № 38... Школьник Алексей Молоченко рассказал нам, как его, пришедшего сюда за метрикой, схватили и заставили сортировать награбленное у убитых. На первом этаже складывались продукты.., на втором - белье, на третьем - верхняя одежда. Четвертый этаж служил для наиболее ценных вещей. Здесь лежали отрезы дорого сукна, шубы, часы, обручальные кольца. Ежедневно к школе № 38 подъезжали грузовые машины, те, которые привозили новые вещи, и те, которые увозили одежду на дезинфекцию в Жилянскую баню...»127.

Но вернемся к немецким документам. «Донесение о событиях в СССР» № 143 от 8 декабря 1941 г. подводит некоторый итог осенней деятельности зондеркоманды 4а в Киеве:

«Число казней, совершенных ЗК 4а, на 9.11.41 составило 57 243.

Подкоманда ЗК 4а 7.11.41 расстреляла в Горностайполе по законам военного времени 385 евреев, большая часть которых была согнана в Г. из окрестных сел. Возвращаясь в Киев, эта же команда расстреляла в Дымере 120 евреев и в Остре в тот же день - 30 евреев и партизан. Эта акция в сотрудничестве с ведомствами вермахта была проведена без всяких инцидентов»128.

Обратим внимание на то, что расстрелы, произведенные за пределами Киева, перечисляются отдельно.

Параллельно в Киеве развернула свою деятельность оперативная команда 5.

«Донесение о событиях в СССР» № 111 от 12 октября 1941 г.:

«Оперативная группа Ц

Местонахождение Киев сообщает:

Мероприятия полиции безопасности

...

ЕК 5 за период с 7.9 до 5.10 ликвидировала 207 политических функционеров, 112 саботажников и грабителей, а также 8800 евреев»129.

«Донесение о событиях в СССР» № 132 от 12 ноября 1941 г.:

«Число казненных оперативной командой 5 на 20.10.41 составило в совокупности 15 110. В том числе за период с 13.10.41 до 19.10.41 было расстреляно 20 политических функционеров, 21 саботажник и грабитель и 1847 евреев»130.

«Донесение о событиях в СССР» № 135 от 19 ноября 1941 г.:

«Общее число казней, совершенных оперативной командой 5, составило на 2.11.1941 21 258.

В том числе за период с 20.10 до 26.10.41 вкл. были расстреляны

36 политических функционеров, 32 саботажника и грабителя и 4372 еврея.

В течение недели с 26.10 до 1.11.41 вкл. оперативная команда 5 казнила 40 политических функционеров, 16 саботажников и грабителей и 2658 евреев.

В это число включены:

1) 414 заложников, расстрелянные в качестве возмездия за различные поджоги;

2) 1391 казнь, совершенная подкомандой оперативной команды 5, которая вернулась из района Сквира-Погребище-Плисков»131.

Наконец, в некотором роде итоговое «Донесение о событиях в СССР» № 143 от 8 декабря 1941 г. дополняет и уточняет эти сведения:

«Общее количество расстрелянных по законам военного времени оперативной командой 5 составило на 10.11.41 29 644.

За период с 2.11 до 8.11.41 включительно ЕК 5 расстреляла

15 политических функционеров,

21 саботажника и грабителя,

10 650 евреев и

414 заложников.

Расстрел заложников был произведен по согласованию с городским комендантом Киева...

За период с 9 до 15.11.41 включительно ЕК 5 по законам военного времени произвела 1509 расстрелов. В это число входят:

57 политических функционеров,

30 саботажников,

1422 еврея»132.

То, что все эти расстрелы происходили опять же именно в Киеве, косвенно подтверждает следующий абзац из этого же донесения:

«6 и 7 ноября в Ровно была проведена уже давно запланированная еврейская акция, в ходе которой были расстреляны округленно 15 000 евреев. По приказу высшего фюрера СС и полиции организация находилась в руках полиции порядка. Внешняя команда оперативной команды 5 в Ровно приняла активное участие в ее осуществлении»133.

Расстрелянные в Ровно не «пошли в зачет» ЕК 5.

Мы не можем утверждать, что в донесениях айнзацгрупп нашли свое отражение все расстрелы, проводившиеся в этот период времени. Как мы видели, участие в них принимали и подразделения полиции порядка, и части вермахта. Логично предположить, что зачастую они проводили расстрелы и без помощи зондеркоманд (как, например, тот же полицейский полк «Юг»). Но общая картина для нас в данном случае не меняется: согласно имеющимся немецким документам, расстрелы в Киеве непрерывно продолжались до середины ноября 1941 г. и большинство расстрелянных в этот период по-прежнему составляли евреи.

Как же запомнились события свидетелям, жившим непосредственно возле Бабьего Яра? Р. Штейн, после своего бегства из колонны смертников, неделю прятался дома на территории завода им. Артема. Он вспоминал, что «все 7 дней, что я там сидел, туда везли... Уже на следующий день шли реже, но много везли людей, в т.ч. больных, на повозках...»134.

Местные жители называют разную продолжительность расстрелов. Н. Петренко в 1943 г. просто говорила, что «немцы истребляли еврейское население г. Киева в течение нескольких дней»135 (док. № 21).

Н. Горбачева тогда же говорила: «Расстрелы евреев продолжались в течение нескольких дней»136 (док. № 22).

Л. Заворотная в 1945 г. сказала что «расстрел еврейского населения производился в течение недели»137 (док. № 30).

П. Савицкая (Клепко) в 1945 г. показала, что «в течение восьми дней слышала пулеметную стрельбу»138 (док. № 31).

А. Евгеньев в 1967 г. указывал, что «Расстрелы длились дней 10. Затем оцепление Яра было снято и открылся проезд в сторону Лукьяновки»139 (док. № 52). В 1980 г. он подтвердил, что «после описанных расстрелов [29-30 сентября 1941 г. - Авт.], там же в Бабьем Яру, еще примерно с неделю слышны были одиночные выстрелы и автоматные очереди»140 (док. № 60).

И. Янович рассказывал в 1943 г., что из дома ему было «слышно, как строчили автоматы и кричали люди... такое массовое убийство было больше недели ежедневно с 8 часов утра и до 5 часов вечера, а потом стали возить на автомашинах, на подводах людей и расстреливать в этом же яру»141 (док. № 15).

М. Луценко в 1945 г. указывала:

«Первым массовым мероприятием оккупации по уничтожению населения города был расстрел евреев, проведенный с 25 сентября по 10 октября 1941 г.»142 (док. № 33). Здесь (с учетом сделанного выше анализа различных показаний, в т.ч. и ее собственных), скорее всего, речь должна идти о периоде с 27 сентября по 12 октября 1941 г.

Н. Ткаченко на допросе в 1945 г. говорила:

«Закончив расстрел евреев гор. Киева немецкие власти начали свозить евреев из окраин гор. Киева, забирали из больниц, родильных домов и всех их также расстреливали. Весь этот расстрел еврейского населения длился в течение 9-ти дней.

Окончив расстрел еврейского населения, немецкие власти приступили к расстрелам комсомольцев, членов коммунистической партии, руководителей советских аппаратов с их семьями»143 (док. № 29).

Однако в следующем году, непосредственно во время Киевского процесса, она несколько по иному описывала последовательность событий:

«Массовые расстрелы длились, примерно, дней 5-6...

После массовых расстрелов в окрестностях Киева свозились группами еврейские семьи, которые были выявлены во время облав, свозились из больниц больные, старухи, разбитые параличом и всех их там уничтожали... Это было в первое время, т.е. на протяжении 3-4 недель»144.

Итак, свидетели из числа местных жителей выделяют длительный период непрерывных массовых расстрелов сначала большей, а затем меньшей интенсивности, который они связывают с уничтожением именно еврейского населения. Начавшись в последних числах сентября, он, по разным оценкам, продолжался до середины или даже до конца октября 1941 г.

Это гораздо меньше периода, обозначаемого немецкими документами. Можно предложить следующие объяснения такого расхождения:

- местные жители, в первую очередь, оценивали продолжительность периода, в течение которого Бабий Яр был оцеплен;

- под расстрелом еврейского населения свидетели понимали расстрел только априори мирного населения, т.е. стариков, женщин, детей, инвалидов;

- свидетели разделяли период непрерывных массовых расстрелов и последующие регулярные расстрелы, происходившие уже не ежедневно.

Таким образом, в глазах свидетелей расстрелы евреев во второй половине октября - начале ноября являлись частью той длинной череды расстрелов, которые шли в последующие два года (об этом см. ниже).

Для сравнения приведем еще два документа. Из дневника И. Хорошуновой, сотрудницы библиотеки Академии наук УССР, прожившей всю оккупацию в Киеве:

«2 октября 1941 г. ...Уже все говорят, что евреев убивают... Одна русская девушка проводила на кладбище [имеется в виду Лукьяновское православное кладбище. - Авт.] свою подругу, а сама через забор пробралась с другой стороны. Она видела, как раздетых людей вели в сторону Бабьего яра и слышала стрельбу из автоматов...

6 октября 1941 г. ... на Лукьяновское кладбище все ведут и ведут евреев...

14 октября 1941 г. ...В Бабьем яру зарыли вместе с мертвыми сотни, тысячи, нет, десятки тысяч полуживых и живых людей. Мы знаем, уже точно знаем, что кровь из Бабьего яра текла и вытекала на расстоянии километров от кладбищ. И избиение это продолжается и теперь. И каждый день ведут все новых обреченных на Лукьяновское кладбище, вели вчера, позавчера, ведут сегодня, ведут, не переставая, все дни с 29-го числа [выделено мной. - Авт.]...

17 октября 1941 г. ... Евреев все ведут без конца. Люди прячут их, но немцы их находят и забирают. И до сих пор слышна стрельба в Бабьем яру...

27 октября 1941 г. ... Снова шли евреи. Они двигались ужасающе медленно. Так могут двигаться только тени. Посередине четыре человека несли на одеяле молодую женщину... За ними двое несли девушку без ног. Потом шли мужчины, старики, дети...»145.

Следующие воспоминания принадлежат Ф. Штемберг (Народницкой). Восьмилетняя Ф. Штемберг осталась с матерью в оккупированном Киеве. Дворник угрожал выдать их гестапо, и, - рассказывает она, - «нам ничего не оставалось, как идти в Бабий Яр, потому что жить было негде.

Мать нашла какую-то тележку, погрузила наш нехитрый скарб, и мы отправились в Бабий Яр. Это происходило где-то в середине ноября [выделено мной. - Авт.], в пять часов утра. По дороге к Бабьему Яру на ул. Мельникова нам преградил дорогу мужчина, вышедший из одного дома. Он работал вместе с отцом на заводе. Он сказал: «Народницкая, куда вы идете? Ведь там убивают, вы не имеете права убивать своего ребенка и себя, муж вам этого не простит!»...

Мы оставили у него свои пожитки и отправились в Бабий Яр. Там дежурный немец увидел, что никто нас не гонит и у нас нет вещей...

Мы пришли и легли на мерзлую землю. Рядом с нами лежал профессор Рябой с женой и больная женщина из Кирилловской (психиатрической) больницы... Затем мать предложила дежурному немцу убить нас, чтобы не мучиться в этом аду. Был уже мороз, и нас пробирало до костей. Дежурный ответил, что без начальника ничего не может решить, тем более, что мама - немка [мать Ф. Штемберг хорошо разговаривала по-немецки. - Авт.]. Так мы пролежали до 12 часов ночи...

В 12 часов немец решил, что начальника уже не будет, и разрешил нам с матерью уйти, откуда пришли»146.

Относительно мест расстрелов в этот период у нас имеются только отдельные отрывочные сведения.

О. Ясинский, «очевидцем расстрела еврейского населения в Бабьем Яру», по его собственным словам, «стал благодаря случаю».

«В полдень 1 октября 1941 года я вместе с бабушкой находился перед цепью немецких солдат зондеркоманды, перекрывавших дорогу, идущую к Лукьяновскому кладбищу, Бабьему Яру, в районе улицы Пугачева. Пришли мы сюда, чтобы навестить могилу дедушки... Мимо нас проводили под конвоем небольшие группы евреев без вещей, избежавших уничтожения 29-30 сентября. Пройдя цепь зондеркоманды, я увидел зрелище, оставшееся в памяти на всю жизнь.

Слева лежала огромная куча разной одежды, снятой с евреев. С правой стороны, вдоль булыжной мостовой, на земле лежали горы бумаг. Занимали они большую площадь. Сотни различных документов: паспортов, метрик, трудовых книжек, ученических билетов, свидетельств о браке. Среди них вперемешку валялись облигации займов, письма, фотографии. Денег и бумаг «Золотого займа» не было. Дальше - брошенные дамские сумочки, портфели, саквояжи, чемоданы. За ними, на отведенной площадке, составленные рядом одна на одной пустые детские коляски. В некоторых еще находились игрушки, бутылочки с водой. Лежали различные узлы, свертки - все, что было взято в дальний путь.

Дорога уходила в сторону, и вскоре траурная процессия достигла главного входа на Лукьяновское кладбище. Кругом было безлюдно, только иногда попадались навстречу идущие со стороны Бабьего Яра вооруженные немцы и полицаи. Изредка они останавливались перед оставленными вещами, переворачивали их ногами, что-то искали. Поднявшись по главной аллее вверх, процессия свернула влево, а мы - вправо, к могиле деда, расположенной недалеко от деревянного забора, за которым находилась территория Бабьего Яра. Вдруг в воздухе послышались короткие автоматные очереди. Стреляли рядом, за забором. Подбежав, я через щель в заборе увидел на расстоянии около двухсот метров группу людей из десяти-двенадцати человек, которых немцы расстреливали из автоматов. Все они были в одежде. Одну женщину, размахивающую руками, сбросили вниз и расстреляли в падении. Все закончилось быстро. Офицер, стоявший в стороне и не принимавший участия в расстреле, сделал несколько взмахов рукой. На этот знак подошла группа военнопленных с лопатами и начали забрасывать убитых землей»147.

О. Ясинский наблюдал за расстрелами из-за забора Лукьяновского православного кладбища. Вспомним, что С. Луценко также говорил, что ему «из кладбищенской сторожки [находившейся еще дальше от верховьев Бабьего Яра. - Авт.] было хорошо видно» как расстреливали евреев148.

М. Сабиров в первых числах октября 1941 г. ходил с матерью на могилу отца, находившуюся на «Татарском» (Магометанском) кладбище, располагавшемся там, где сейчас находится электрическая подстанция, в конце четной стороны улицы Мельникова, над самым Бабьим Яром149.

Стоя возле стены из зеленых бетонных плит, к которой в настоящее время перекинут мостик от станции метро «Дорогожичи», и показывая на стройплощадку самой станции (в это время строительство еще не было закончено), он говорил:

«Вот из-за этой стены я наблюдал, как расстреливали людей. Детей бросали живьем прямо в яр. Станковый пулемет стоял на противоположной стороне яра, и оттуда производили расстрел»150.

А теперь обратимся еще раз к показаниям Д. Проничевой. Спасшись от расстрела 29 сентября, она три дня пряталась в окрестностях Бабьего Яра, а на четвертый была выдана немцам кем-то из местных жителей.

«Привели на ту же площадь, где раздевали 4 дня тому назад...

Было очень много вещей и обуви - все лежало отдельно. За вещами в стороне сидели какие-то люди, их было немного, человек 30-40. Увидела, что это были старики, старухи - остатки евреев, выловленных по квартирам, которые не могли идти...

Нас всех посадили на... машину и повезли - куда неизвестно...

Нас привезли к гаражам, против еврейского кладбища. Но там не было мест, гаражи были переполнены евреями. Нас повезли куда-то дальше. И вот, в районе Шулявки, через задний борт машины мы по очереди... выпрыгнули...»151.

Из этого рассказа мы можем сделать следующие вывод, что как минимум до 2 октября расстрелы происходили по той же схеме, что и 30 сентября: в районе ул. Пугачева стояла застава, основную массу людей загоняли в гаражи, партиями выводили на площадку в верховьях Бабьего Яра, там раздевали и расстреливали.

Д. Проничевой повезло: пунктуальные немцы прекратили расстрел к концу рабочего дня. Куда же повезли обреченных евреев, после того, как их не приняли в гаражах? Напрашивается предположение, что местом назначения был лагерь на стадионе «Зенит». Но Д. Проничева утверждает, что спрыгнула в районе Шулявки. Это может означать, что везли их кружным путем, т.к. прямой проезд по ул. Кагатной (Семьи Хохловых) был перекрыт.

Этот вопрос прямо пересекается с другим - о месте расстрелов военнопленных из того же лагеря на стадионе «Зенит». Обратим внимание на слова Л. Островского, который показывал:

«С 28 сентября по 3 октября 1941 г. из лагеря ежедневно [выделено мной. - Авт.] вывозили немцы 10-15 грузовых машин, груженых людьми. За время пребывания в лагере, туда ежедневно прибывали новые и новые люди партиями по несколько сот человек, однако, общее количество всех военнопленных к концу дня оставалось почти неизменным, так как столько же и убывало на расстрел»152(док. № 12).

Как же везли этих людей в Бабий Яр? Самая короткая дорога - по ул. Довнар-Запольского, далее через ул. Дегтяревскую на ул. Кагатную (современную ул. Семьи Хохловых) и оттуда по ул. Лагерной (современной ул. Дорогожицкой). Но ведь возили каждый день, т.е. и 29, и 30 сентября, когда улицы Лагерная и Кагатная были точно оцеплены. Да по ним и невозможно было проехать в эти дни. Значит, везли другим маршрутом. Каким?

Сравним рассказ Д. Проничевой со странной фразой из очерка А. Авдеенко и П. Олендера о том, как немцы повели евреев «по Лукьяновскому шоссе, мимо Сырецких лагерей к Бабьему Яру»153. Выше мы указывали, что этот маршрут носит совершенно невероятный характер. Невероятный, если воспринимать его как маршрут движения мирных жителей от Лукьяновской площади. Но если предположить, что журналисты перепутали, и С. Луценко, на самом деле, в данном случае говорил о дороге, по которой везли на расстрел военнопленных из концлагеря на стадионе «Зенит», то все становится на свои места.

Со стадиона машины по ул. Довнар-Запольского выезжали на ул. Дегтяревскую (Лукьяновское шоссе), шли до пересечения ее с ул. Лагерной (которая в то время включала в себя нынешнюю ул. Т. Шамрыло) и далее по ней ехали вдоль Сырецких военных лагерей.

После этого было два возможных маршрута. Либо, согласно буквальному смыслу слов С. Луценко, машины проезжали Сырецкие лагеря и по грунтовой дороге, отходившей от ул. Лагерной, доезжали до спуска в Бабий Яр, который находился в районе нынешней ст. метро «Дорогожичи» (со стороны современной ул. Олены Телиги).

Либо же они, не доезжая до грунтовой дороги, сворачивали к противотанковому рву. За это предположение говорит большое количество трупов военнопленных, выкопанных в противотанковом рву в августе-сентябре 1943 г. Против - тот факт, что в таком случае расстрелы военнопленных должны были производиться за линией оцепления, в том месте, откуда местные жители наблюдали за уничтожением евреев 29 сентября 1941 г.

Конечно, у нас нет прямых свидетельств, подтверждающих эту версию (в любом из ее вариантов). Но она кажется достаточно вероятной. В целом в ее пользу говорит и то, что 2 октября Д. Проничеву, судя по всему, везли тем же путем в обратную сторону (а удобным местом для того, чтобы спрыгнуть с машины, был поворот с ул. Лагерной на ул. Дегтяревскую, пересекавшиеся под очень острым углом).

Остановимся подробнее еще на одном моменте. В обвинительном заключении прокуратуры г. Регенсбурга, сформулированного в 1970 г. во время следствия по делу бывших военнослужащих 45-го резервного полицейского батальона (входил в состав полицейского полка «Юг») Розенбауэра, Бессера и Кройцера сказано:

«После окончания казни 30.9.1941 г. края рва были взорваны... Затем около 100 военнопленных заровняли эту общую могилу»154.

А теперь еще раз вернемся к воспоминаниям Д. Проничевой:

«Привели на ту же площадь, где раздевали 4 дня тому назад... Под вечер подъехала какая-то большая машина с нашими военнопленными бойцами, все они были с лопатами»155.

Эти события происходили уже 2 октября.

Что это были за бойцы, мы узнаем из показаний Н. Соколова:

«... в июне месяце 1941 г. я был в Красной Армии в Днепровской флотилии, которая на левобережье Днепра была разбита частями противника, и я попал в плен к немцам. Содержался в концлагере на Керосинной улице до ноября месяца 1941 г., откуда был освобожден...

В октябре месяце 1941 г. с группой военнопленных 300 человек, под конвоем немецкой полиции я был доставлен в Сырец - Бабий Яр, для погребения трупов расстрелянных советских граждан. К моменту нашего прибытия, трупы расстрелянных в Бабьем Яру уже сверху были засыпаны землей, нас только заставили подровнять яму наравне с поверхностью грунта земли.

У места расстрелов я лично видел, лежали большие кучи целых вещей, отобранных у расстрелянных советских граждан. Кроме вещей лежали отдельно различные документы, паспорт, фотокарточки. Некоторые военнопленные просили полицаев заменить одежду, так как они были раздетые. За это их полицаи били прикладами»156 (док. № 35).

Таким образом, мы можем констатировать, что немцы регулярно привозили военнопленных в Бабий Яр для засыпки трупов. Одна из таких акций запечатлена на немецкой фотопленке, публикуемой в этом сборнике Д. Малаковым. Мы не можем сказать точно, какого числа сделаны эти снимки. Но мы можем определить, в каком месте они сделаны.

Для этого мы сравним одну из имеющихся в нашем распоряжении фотографий с трехмерной моделью Бабьего Яра, сделанной на основе топографического плана 1953 г. Для привязки к конкретному месту мы можем использовать как характерный рельеф яра, так и попавшие на снимок столбы линии электропередачи. При этом надо принимать во внимание, что реально топоплан 1953 г. отражает довоенную ситуацию, а на фотографии рисунок стенок яра изменен вследствие подрыва.

С учетом всех этих моментов мы с достаточной долей уверенности можем локализовать место, изображенное на фотографии, как участок яра, посередине которого сегодня проходит ул. Мельникова (прил. № 29-30).

В первых же числах октября появляется еще одно место массовых расстрелов. П. Савицкая в 1945 г. показывала:

«Евреев, добровольно не явившихся на сборный пункт, вылавливали по городу и окрестностям и привозили к противотанковому рву сначала в закрытых, а позже в открытых автомашинах и расстреливали там же из пулемета. Спустя примерно две недели после массовых расстрелов в Бабьем Яру, я шла по направлению завода «Большевик» мимо территории, где потом был построен концентрационный лагерь, и наблюдала следующую картину: вдоль противотанкового рва, мимо немецкого солдата бежали полураздетые женщины, дети и мужчины, этот солдат давал пощечину каждому бежавшему мимо него. Отбежав от солдата на несколько метров, люди падали в противотанковый ров от выстрелов из пулемета. Где стоял пулемет, и кто из него стрелял, я не видела»157 (док. № 31).

Гораздо подробнее она описывала эти события в 1980 г.:

«2 или 3 октября 1941 г., но в какой именно из этих дней теперь не помню, я шла в сторону Лукьяновского рынка, по упомянутой выше проселочной дороге я видела, как гитлеровцы привозили в Бабий Яр людей на крытых брезентом и открытых грузовых автомашинах. В начале урочища Бабий Яр, со стороны ул. Дорогожицкой, был противотанковый ров и возле него небольшая ровная площадка. Вот на эту площадку подходили автомашины, с кузова которых людей сгоняли на землю и заставляли раздеваться до нижнего белья. Затем группами по 5-6 чел., предварительно нанеся каждому обреченному несколько ударов палкой, гнали на край рва и там расстреливали из автоматов одиночными выстрелами. В таком порядке уничтожение людей продолжалось беспрерывно. Среди обреченных были молодые и пожилые мужчины и женщины, откуда их привозили мне неизвестно. Шедшая рядом со мной, незнакомая мне женщина вслух высказала, что это фашисты вылавливают по городу не явившихся по распоряжению евреев и уничтожают их. Одежду расстрелянных гитлеровцы грузили в кузова автомашин и увозили по ул. Дорогожицкой в направлении ул. Мельника. На ул. Дорогожицкой никакой охраны не было, и я свободно шла по тротуару этой улицы, по дороге меня обгоняли автомашины с одеждой расстрелянных, а навстречу шли автомашины с обреченными на смерть гражданами. В общем я тогда видела примерно до двадцати автомашин. Припоминаю, что примерно 5 или 6 автомашин были с открытыми кузовами, а остальные крытые брезентом. В автомашинах, которые шли мне навстречу, плотно на дне кузова сидело примерно по 45-50 чел. обреченных»158 (док. № 64).

В том же 1980 г. И. Чернякова показывала:

«Примерно 3 или 4 октября 1941 г., но в какой точно из этих дней уже не помню, я шла от Лукьяновского кладбища по ул. Дорогожицкой в сторону нынешней ул. Д. Коротченко. На пересечении этих улиц был вырыт противотанковый ров, а перед ним была небольшая ровная площадка. Пройдя метров 40-50 за ров я услышала шум моторов приближающегося автомобильного транспорта и остановилась. Возле меня остановилось еще несколько незнакомых мне женщин и стариков. С указанного расстояния было хорошо видно как со стороны пересечения улиц Мельника и Семьи Хохловых (бывш. ул. Кагатная) по ул. Дорогожицкой к площадке у рва двигались открытые грузовые автомашины, груженые людьми. Первый к площадке подъехала пятитонная автомашина, в кузове которой вплотную набито человек 80 мирных граждан. Все они стояли плотно прижатые друг к другу. На небольшом интервале к площадке двигалось еще 5 или 6 открытых грузовых машин, сидело примерно по 40-50 человек. В основном везли мужчин пожилого, среднего возрастов и совсем юношей. Лишь на первой автомашине была одна женщина. Кто-то из стоявших рядом со мной женщин или стариков говорили, что это гитлеровцы вылавливают по городу скрывающихся евреев, советских активистов и военнопленных. Когда первая автомашина подошла к площадке, то гитлеровцы стали сгонять на землю по 4-5 чел., раздевать их до нижнего белья и, нанеся несколько ударов палками, подгоняли к окраине рва, где этих граждан расстреливали стоявшие в шеренге автоматчики. В таком же порядке гитлеровцы уничтожали мирных граждан, подвозимых на следующих автомашинах.

Я лично наблюдала, как были уничтожены граждане с первой и второй автомашины, затем мне стало жутко, и я ушла с места казни, но выстрелы со стороны описанного рва были слышны до позднего вечера. Вещи расстрелянных граждан фашисты грузили в кузова пустых автомашин и увозили обратно по ул. Дорогожицкой в сторону ул. Мельника»159 (док. № 65).

Следующее свидетельство относится уже к концу октября. Из приговора по делу бывших членов оперативной команды 5 (Дюссельдорф, 1966 г.):

«В конце октября 1941 г. обвиняемый Зыпли был привлечен к казни 200 человек из лагеря пленных вермахта [судя по цитировавшемуся выше «Донесению о событиях в СССР» от 19 ноября 1941 г., речь идет о военнопленных-евреях. - Авт.]. Он и его товарищи получили задание доставить около 200 пленных из лагеря на место казни за Киевом. Там была вырыта большая общая могила; обвиняемый Зыпли с другими членами команды должен был охранять жертвы в 100 м от ямы, пока они группами не были отведены на расстрел»160.

Таким образом, мы видим, что в этот период немцы стали интенсивно использовать для расстрелов не только противотанковый ров, который «удобно» располагался возле дороги (ул. Лагерной, современной ул. Дорогожицкой), но и находящиеся рядом учебные окопы.

Итог их «деятельности» осенью 1941 г. коротко подвела Н. Ткаченко:

«Все ямы Бабьего Яра и противотанковый ров были заполнены трупами советских граждан»161.

ПЕРВЫЕ СПЕЦИАЛЬНЫЕ АКЦИИ. ОСЕНЬ-ЗИМА 1941/42 гг.

В памяти местных жителей два года оккупации отложились, как непрерывная череда расстрелов.

П. Савицкая (показания 1945 г.):

«Покончив уничтожение евреев, варвары принялись за расстрелы советских и партийных работников. Каждый вторник и пятницу в Бабьем Яру целыми днями привозили в закрытых машинах военнопленных коммунистов и производили расстрелы их. Расстрелы, таким образом, длились до декабря 1942 г.»162 (док. № 31).

Л. Григурно (Заворотная) (показания 1945 г.):

«Когда немцы закончили расстрел еврейского населения, тогда они приступили к расстрелу русского и украинского населения, тех, кто были коммунистами или комсомольцами, а также руководящих работников советского аппарата. В неделю по два, а иногда и по три раза привозили на автомашинах мужчин и женщин, которые были связаны веревкой и одетых только в нательное белье, и всех их расстреливали из автоматов и пулеметов. Такие расстрелы немецкие власти производили до их изгнания из г. Киева»163 (док. № 30).

Круг жертв фашистов, в принципе, мало изменился. Из приговора по делу Э. Эрлингера: «Наряду с борьбой против партизан, агентов, саботажников и других сил, выступающих против государства и оккупационного режима, в сферу деятельности штапо164 входили также арест и ликвидация без различия всех евреев»165.

В этот период окончательно обозначается и новый серьезный противник оккупационного режима. Из «Донесения о событиях в СССР» № 164 от 4 февраля 1942 г.:

«В Киевской области борьба против коммунистов все больше трансформируется в борьбу против национальных украинских формирований...

Конфискованный письменный материал, а также показания различных арестованных в последнее время сторонников Бандеры вновь доказывают, что сторонников Бандеры невозможно привлечь к какому-либо позитивному сотрудничеству. Поэтому остается только окончательно уничтожить это движение»166.

К этому времени немцы окончательно отказались от возможности сотрудничества не только со сторонниками С. Бандеры. В декабре 1941 г. - феврале 1942 г. в Киеве было арестовано и расстреляно много украинских националистов, которые в первые месяцы оккупации питали иллюзии по поводу равноправного партнерства с гитлеровской Германией.

Первой специальной акцией, организованной немецкой полицией безопасности, можно считать уничтожение евреев-пациентов психиатрической больницы им. Павлова.

Из показаний главного врача больницы М. Танцюры на Киевском процессе:

«В средних числах октября 1941 года в больницу прибыли гестаповцы с приказом эвакуировать всех психбольных евреев в Винницу, где якобы должно было открыться отделение больницы для евреев...

Через три дня после получения этого приказа на территорию больницы явился большой отряд немцев, вооруженный большими палками. Они окружили отделение, в котором находились психически больные евреи, и начали выводить их... Немцы заходили в отделение, вытаскивали психически больных, предварительно раздев с них верхнюю одежду, толкали их на крыльцо... Больные проходили через строй в лес, где были вырыты ямы, в них стреляли, и они падали в эти ямы.

Таким образом, немцами было уничтожено 308 человек психически больных евреев»167.

А вот как выглядела эта акция в глазах ее непосредственных исполнителей. Из приговора по делу бывших членов оперативной команды 5:

«Около 25 членов войск СС, в том числе два унтершарфюрера, поехали на одном грузовике. На втором грузовике ехали члены полиции порядка... Выехали примерно в 9 часов утра. После поездки, которая длилась около часа, машины остановились у больницы из красного кирпича, которая находилась в парке... Больные выводились поодиночке украинским обслуживающим персоналом через заднюю дверь больницы. Это были мужчины и несколько женщин... Обвиняемый Егер и его товарищи-подводящие выломали себе в кустах прутья. Ими они указывали жертвам путь к месту казни, чтобы не касаться их руками... Из больницы дорога длиной около 150 м вела, изгибаясь между кустами, к земляному возвышению. За кустами до места казни находилось только слабое оцепление. На возвышении была яма 5 м длиной, 2 м шириной и 1,2 м глубиной. За ямой стоял руководитель команды Мейер. У ямы находился один полицейский чиновник. Он принимал больных и приказывал им раздеться. После раздевания он предлагал жертвам лечь в яму лицом вниз. Затем другие полицейские с края ямы убивали больных выстрелами из поставленных на одиночные выстрелы автоматов... Акция длилась около часа»168.

Как было сказано в «Донесении о событиях в СССР» № 132 от 12 ноября 1941 г.:

«Особенно сильную душевную нагрузку у уполномоченных членов команды 5 вызвала ликвидация 13.10.41 психбольных евреев из психбольницы в Киеве»169.

А в начале 1942 г. немцы опять появились в больнице им. Павлова. Теперь их интересовали уже не только евреи. Из показаний М. Танцюры на Киевском процессе:

«8 января 1942 г. на территории больницы появился отряд вооруженных немцев и машина. Машина подъехала к отделению, в нее вталкивали психически больных, машина закрывалась, включался какой-то мотор, и больные погибали. Объяснили, что когда машина начинает работать, выделяется газ СО и отравляет находящихся в ней людей...

Таким образом, одна машина пошла и взяла этих больных, вторая машина не смогла передвигаться, так как были снежные заносы.

С этой машины сбрасывались трупы отравленных в клуб [имеется в виду помещение больничного клуба. - Авт.] как дрова. На следующий день приезжала грузовая машина, забирала эти трупы и отвозила в лес в общую яму.

Таким образом было уничтожено 300 чел. больных, но это еще был не конец, больные еще оставались»170.

Еще дважды, в марте и октябре 1942 г. душегубка приезжала в Кирилловскую больницу. Всего, по оценке М. Танцюры, было уничтожено примерно 800-820 больных171.

Однако этим трагедия Кирилловской больницы не ограничилась. Как сообщил в 1943 г. бывший кладовщик С. Матвеев, «кроме этих могил в Кирилловской роще еще массовые могилы военнопленных, погибших в немецком плену в 1941-1943 гг. во время пребывания их в госпитале в этой же больнице.

Число умерших от голода и холода, тифа и расстрелянных военнопленных и похороненных в роще, достигает нескольких тысяч»172.

До своего роспуска оперативная команда 5 успела сделать еще многое. Так, 22 октября 1941 г. было вывешено объявление коменданта города:

«В качестве репрессий за акт саботажа сегодня расстреляно 100 жителей Киева. Пусть это послужит предостережением.

Каждый житель Киева является ответственным за акт саботажа»173.

Следующее объявление появилось 2 ноября:

«Участившиеся в Киеве случаи поджогов и саботажа заставляют меня прибегнуть к строжайшим мерам.

Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога и саботажа будет расстреляно значительно большее количество жителей Киева.

Каждый житель Киева обязан о каждом подозрительном случае немедленно сообщать немецкой полиции.

Я буду поддерживать порядок и спокойствие в Киеве всеми мерами и при всех обстоятельствах.

Эбергард, генерал-майор, комендант города»174.

Судя по всему, именно для этих расстрелов Эбергард привлек оперативную команду 5. Напомним, что в «Донесении о событиях в СССР» № 143 от 8 декабря 1941 г. указывалось, что «до 8.11.41 включительно ЕК 5 расстреляла... 414 заложников.

Расстрел заложников был произведен по согласованию с городским комендантом Киева в качестве возмездия за участившиеся случаи поджога и саботажа. Городской комендант в воззвании к населению Киева объявил о расстреле этих заложников и, между прочим, указал на то, что за каждый новый случай поджога и саботажа будет расстреляно гораздо большее количество. Далее, он обязал всех жителей немедленно доносить немецкой полиции о всяком подозрительном наблюдении»175.

После этого Ф. Штемберг (Народницкая) с матерью и вынуждены были уйти в Бабий Яр:

«Однажды, в первых числах ноября 1941 года, мать встала рано утром и не смогла открыть дверь - что-то не пускало. Когда она все-таки как-то ее открыла, то увидела, что под дверью лежит дворник Гриценко. Мать спросила его: «Что вы тут делаете?», и он ответил: «Ты бачыш, що жиды роблять?» - и показал на горящий Крещатик. - Так и ты можешь зробыть! Забырайся в Бабий Яр, а то я заявлю в гестапо». Тогда мать взяла меня за руку, и мы пошли в комендатуру. Там она показала справку (фамилия Народницкая исправлена на Вердецкая - это польская фамилия) и сказала, что дом сгорел, и нет никаких документов, кроме этой справки. Но на нас никто не обращал внимания, и нам ничего не оставалось, как идти в Бабий Яр, потому что жить было негде»176.

Однако коммунистическое подполье продолжало действовать, не принимая во внимание казни мирного населения. И 29 ноября появляется новое объявление коменданта Эбергарда:

«В Киеве злонамеренно попорчены средства связи (телефон, телеграф, кабель). Так как вредителей нельзя было дольше терпеть, то в городе было расстреляно 400 мужчин, что должно послужить предостережением для населения.

Требую еще раз о всяких подозрительных случаях немедленно сообщать немецким войскам или немецкой полиции для того, чтобы в надлежащей мере были наказаны преступники»177.

Где были расстреляны эти заложники? Л. Проценко предположила, что 300 трупов, обнаруженных возле западной стены Лукьяновского кладбища во время прокладки ул. Оранжерейной, это - 300 заложников178. Во всяком случае, мы знаем, что до войны на этом месте был отрыт учебный окоп (см. топографический план 1953 г., прил. № 33). О 400 мирных гражданах, расстрелянных уже на самом Лукьяновском кладбище, сообщала, как мы помним, и Чрезвычайная следственная комиссия179.

Не исключено также, что за какими-то из этих расстрелов наблюдал Киевский городской голова В. Багазий. Вот что показал на допросе в 1945 г. В. Покотило, служивший в его охране в октябре-ноябре 1941 г. (в статье «Источники и литература...» мы уже говорили о возможной недостоверности и вынужденности показаний В. Покотило):

«После перевода меня работать в личную охрану Багазия, я вместе с ним стал ездить на расстрелы. Таких поездок было три. Первый раз было расстреляно 100 человек, куда входили евреи, военнопленные и партизаны. Расстрел производился в Бабьем Яру, стреляли немцы из пулемета. Закапывали трупы, привезенные специально для этой цели военнопленные. Второй раз я присутствовал с Багазия [так в тексте. - Авт.] при расстреле более 200 человек советских граждан. Этот расстрел представлял ужасную картину. Когда расстреливали мужчин, то женщины и дети стояли в стороне и, наблюдая происходящее, падали без чувств. Когда подошла очередь расстреливать женщин, то у них стали отнимать детей, но они не отдавали. Тогда немец силой вырывал ребенка, расстреливал его, а затем стрелял в мать. Женщины долго кричали, молили о пощаде. После расстрела немец ходил по рву и достреливал из автомата упавших раненными и от испуга.

Третий раз я присутствовал с Багазия на расстреле группы более 300 человек, среди которых были женщины, дети и мужчины. Женщины и дети были еврейской национальности. Расстреливали их также как и предыдущую группу. Я на этих трех расстрелах личного участия не принимал, а, будучи в личной охране Багазия, вместе с ним наблюдал всю картину происходящего»180 (док. № 28).

15 ноября 1941 г. В. Багазий издал постановление «Об упорядочении санитарного состояния города», в котором в частности говорилось:

«4. Назначить следующие постоянные места для вывоза мусора:

А. Для бытового мусора:

а) Бабий Яр - Лукьяновка,

...

5. Директору конторы очистки города организовать утилизацию мусора путем его компостирования на полях и свалках:

а) Бабий Яр,

...

8. Назначить следующие места для сваливания снега и льда:

...

д) Верховья [выделено мной. - Авт.] Бабьего Яра...»181.

А уже в феврале 1942 г. В. Багазий был арестован и расстрелян в том же Бабьем Яру. Его «преступления» подробно описаны в памятной записке, составленной рейхскомиссаром Украины Э. Кохом в марте 1942 г.:

«Во время немецкой оккупации он [В. Багазий. - Авт.] поддерживал связи с подпольной коммунистической партией, которой он предоставлял финансовую помощь продовольствием и поставкой материалов... Городское управление Киева под его руководством стало оплотом украинского шовинизма. Компетентные члены нелегальной организации Бандеры сидели во всех отделах городского управления. В районных управлениях были выпущены нелегальные листовки против немцев. Багазий выдал большое количество свидетельств для освобождения от работы в Рейхе и выписал пропуска для выезда из г. Киева. Западноукраинских эмигрантов он доставил в Киев и с помощью организации Красного Креста, которую он основал подпольно, отправил в Харьков, Ровно, Винницу, Житомир, Каменец-Подольский, Проскуров, Кременчуг и т.д. Авторитетные сотрудники городского управления Киева были тайно приведены им к присяге Мельнику.

Кроме того, Багазий способствовал также стремлениям украинцев к государственной независимости...»182.

В задачи настоящего исследования не входит выяснение того, насколько достоверна вся эта картина фантастического разветвленного заговора, фактически, осуществляемого одним человеком и объединившего как коммунистическое так и националистическое подполье, причем обоих направлений. Безусловно, на своем посту В. Багазий мог быть крайне полезен антинемецкому сопротивлению. Важно другое. Из этой записки со всей очевидностью вырисовывается ситуация жесткого противостояния со всеми категориями политически активного населения, в которой уже к весне 1942 г. оказались оккупанты в г. Киеве.

Основным же местом расстрелов зимой 1941/1942 гг., судя по воспоминаниям местных жителей, был противотанковый ров.

А. Евгеньев (показания 1967 г.):

«За улицей Дорогожицкой, с другой стороны Сырецкого лагеря был вырыт противотанковый ров. В этот ров немцы подвозили и подвозили гражданских лиц и военнопленных и расстреливали их на краю рва. Непосредственным свидетелем расстрелов я не был, но не один раз видел в этом рву свежие трупы расстрелянных.

В январе 1942 г. видел, как гитлеровцы в направлении противотанкового рва вели 18 человек моряков, которые были раздеты (шли они в одних тельняшках, босиком). Руки у них были связаны колючей проволокой»183. (док. № 52).

Эти моряки (судя по всему, это были моряки Днепровского отряда Пинской военной флотилии) запомнились многим местным жителям.

М. Луценко (показания 1945 г.):

«Помню также случай расстрела гестаповцами 40 человек моряков в противотанковом рву за русским кладбищем. Зимой 1942 г. при сильном морозе они шли в тельняшках и трусах, босые, под усиленной охраной. Все они были расстреляны»184 (док. № 33).

Н. Ткаченко (показания 1967 г.):

«Мне, например, дважды приходилось наблюдать, как расстреливали матросов, которых одну группу подвезли к «Бабьему Яру», и там их расстреливали, а вторую группу расстреливали в противотанковом рву. Расстрелянные матросы сопротивлялись, но немцы их избивали и всячески над ними издевались»185 (док. № 48).

Н. Горбачева (показания 1943 г.):

«Зимой 1942 г., не помню точно, в каком месяце, к Бабьему Яру немецкие солдаты привезли 65 пленных краснофлотцев. Руки и ноги у них были скованы цепями так, что они с трудом могли передвигаться.

Пленных гнали совершенно раздетыми и босыми по снегу в большой мороз.

Местные жители бросали в колонну пленных рубахи и сапоги, но пленные отказались их брать, а помню, один из них сказал: «Погибнем за Родину, за Советский Союз, за Сталина». После этого заявления пленные краснофлотцы начали Интернационал, за что немецкие солдаты стали избивать их палками. О том, что это были моряки, можно было узнать по морским фуражкам.

Приведенные в «Бабий Яр» краснофлотцы были расстреляны немцами»186 (док. № 22).

Л. Заворотная (показания 1967 г.):

«Недалеко от оврагов Бабьего Яра был вырыт противотанковый ров длиной примерно 300-400 м и шириной до 3-х метров. В конце 1941 или в начале 1942 г., зимой, помню, что было холодно, и лежал снег, я видела в этом рву трупы сотен расстрелянных людей, среди которых выделялись трупы 70-80 расстрелянных моряков. Руки у них были связаны колючей проволокой. На голове, лице у многих из них видны были следы побоев, ран. Жители нашего района рассказывали, что моряки перед расстрелом дрались с немцами, оказывали им сильное сопротивление.

Зимой 1942 г. фашисты подвозили на большой черной машине много людей и расстреливали их на краю противотанкового рва»187 (док. № 45).

Откуда привозили этих людей?

Как мы помним, Л. Островский пробыл в лагере на стадионе «Зенит» до 3 октября 1941 г. В 1943 г. он показал на допросе:

«Из лагеря, в группе 45 человек, из которых я никого не знал, был направлен на ул. Короленко 33, где помещалось гестапо - «СД». В этом здании я пробыл один месяц, все мы работали на разных работах...

Я лично в октябре 1941 г. выносил из камеры, по приказанию немцев, трупы замученных советских людей, а также находившихся в полусмертельном состоянии, грузили их на крытые автомашины, и сами немцы их куда-то увозили»188 (док. № 12).

А вот что говорят немецкие документы. Из приговора по делу членов оперативной команды 5:

«Во второй половине декабря 1941 г., незадолго до Рождества, обвиняемый Зыпли вновь участвовал в одной казни... Обе группы по пять членов команды поехали на двух машинах на место казни. Оно находилось в 2-3 км от Киева. Там были противотанковые рвы, в которых обычно производились казни заключенных тюрьмы в Киеве. Десять членов команды ехали по полевой дороге. В 15-20 м от этой дороги имелась широкая яма глубиной 1,7-1,8 м... Максимум через 10 минут подъехал грузовик... В нем находились 25-30 предназначенных для казни мужчин в возрасте 25-40 лет. Они были забраны из тюрьмы в Киеве. Грузовик остановился на дороге, примерно в 20 м от ямы. Мейер приказал пяти стрелкам спрыгнуть в яму. По его указанию они стали у левой и правой стен ямы. Затем пять подводящих свели жертвы с грузовика. Каждый из них вел к яме по одному человеку. Жертвы должны были ложиться на дно ямы перед стрелками. Затем стрелок убивал лежащую перед ним жертву выстрелом в затылок. После этого к яме подводилась следующая пятерка... Расстрел длился 15-20 минут»189.

Из приговора по делу Э. Эрлингера:

«После своего возвращения из отпуска (примерно 20.01.42) до прибытия в Киев обвиняемого Эрлингера (середина февраля 1942 г.) д-р Шумахер велел провести 3-4 газации. Назначенные для газации заключенные обычно рано утром во дворе тюрьмы грузились в газовый автомобиль и после произведенной еще во дворе тюрьмы газации отвозились к противотанковому рву на северной окраине Киева»190.

Немецкие источники позволяют оценить масштаб деятельности в этот период одной только ЕК 5.

Из приговора по делу Э. Эрлингера:

«Сотни евреев были уничтожены в Киеве зимой 1941/42 гг. оперативной командой 5»191.

«Донесение о событиях в СССР» № 173 от 25 февраля 1942 г. дает возможность существенно уточнить эти цифры:

«Оперативная команда 5 с 12.01 до 24.01.42 включительно по законам военного времени расстреляла 104 политических функционера, 75 саботажников и грабителей и примерно 8000 евреев»192.

А 25 апреля 1942 г. штадткомиссар г. Киева доносил рейхскомиссару Украины Э. Коху в Ровно о возбуждении «дела о заражении воды на территории Сырца, Куреневки вследствие ненадлежащих захоронений в ярах осенью 1941 г.»193.

РЕГУЛЯРНЫЕ РАССТРЕЛЫ В 1942-1943 гг.

Весной 1942 г. начинает функционировать Сырецкий концентрационный лагерь. Подробно о нем рассказывается в статье Т. Евстафьевой «Сырецкий концентрационный лагерь», помещенной в настоящем сборнике. Мы же здесь остановимся только на одном моменте - уничтожении заключенных лагеря в период его существования. Вот что вспоминают пережившие этот ад.

Д. Будник находился в Сырецком концлагере с осени 1942 г.194 (из воспоминаний, опубликованных в 1993 г.):

«По средам и пятницам нас выстраивали на плацу и объявляли, что сейчас будет расстрелян перед строем каждый третий (или пятый). Заключенных окружали фашисты с автоматами, за ними - охрана или полицаи, тоже с автоматами. Если не было происшествия, к которому можно придраться, Антон [Антон Прокупек, чех, комендант Сырецкого лагеря из заключенных. - Авт.] и его помощники придумывали его сами. Радомский [Пауль фон Радомский, штурмбаннфюрер СС, начальник Сырецкого лагеря. - Авт.] расстреливал собственноручно, оставшихся строили и заставляли с песней «Розпрягайте, хлопці, коней...» (или какой-нибудь другой) маршировать к землянкам...

Помню попал в лагерь один управдом. Его отправили сюда на 7 суток за то, что в доме не был убран мусор. В очередном «концерте», как назывались у нас эти акции, он оказался то ли третьим, то ли пятым, и его расстреляли»195.

Именно так были расстреляны 24 февраля 1943 г. трое из попавших в Сырецкий лагерь футболистов киевского «Динамо»196.

Я. Капер попал в Сырецкий лагерь вместе с Д. Будником197 (из воспоминаний, опубликованных в 1993 г.):

«... из тех бригад, которые были на выезде, много раз удирали во время работы, как полицаи ни следили. Наказание зависело от настроения штурмбаннфюрера Радомского.

Один раз он приказывает выстроить лагерь, и каждого десятого ротенфюрер вытягивает на расстрел... Всех отобранных направляют в центр плаца и приказывают им встать на колени. Полицаи с автоматами стреляют в затылок.

Другой раз Радомский приказывает расстрелять всю бригаду, которая была на выезде, вместе с охраной из полицаев... Так же: одни - на колени, другие - стреляют»198.

З. Трубаков находился в Сырецком лагере с февраля 1943 г.199 (из воспоминаний, опубликованных в 1994 г.):

«Больных забирали в «лазарет». Лазаретом называлась самая худшая, самая грязная землянка. Там стояла нестерпимая вонь. Там никто никогда не убирал. Больше всего было больных дизентерией... В лазарете не было ни врачей, ни санитаров, ни медикаментов. Ежедневно оттуда выносили покойников. Оставшихся больных «лечил» сам Радомский.

Время от времени он появлялся возле лазарета со своими «ассистентами». Это были переводчик Рейн и ротфюрер [Фриц Ридер, ротенфюрер СС, помощник начальника Сырецкого лагеря. - Авт.]. Радомский приказывал выходить во двор. Рейн переводил. Кто еще мог двигаться - шел. Потом Радомский приказывал вынести тех, кто лежал. Больные возвращались в землянку, шатались, падали, выносили товарищей. Когда лазарет пустел и все больные оказывались на указанном месте (бывало, около сотни), Рейн немного выступал вперед и торжественно провозглашал:

- Господа! Чтобы вылечиться от всех болезней, нужно лечь на землю лицом вниз!

Больные ложились. Кто не мог, того ротфюрер переворачивал ногой. Потом вытирал сапог. Затем все трое перебрасывались шутками, доставали пистолеты. Первым шел Радомский и стрелял в затылок людям, которые лежали на земле. За ним шли Рейн и ротфюрер, подражая примеру шефа. Процедура длилась несколько минут. Все происходило быстро»200.

Л. Островский попал в Сырецкий лагерь вместе с Д. Будником и Я. Капером (из показаний 1943 г.):

«Надсмотрщики-немцы просто издевательски убивали советских людей. Так, например, находившихся в лагере заставляли лезть на дерево, а других военнопленных принуждали пилить это дерево. Спиленное дерево падало, и находившийся на нем человек убивался, и если он только получал увечье, его немцы добивали.

При попытке к бегству кого-либо из лагеря немцы расстреливали из числа находившихся в лагере 25 человек, отобранных по своему усмотрению.

Трупы замученных, умерших зарывали на территории лагеря в яму, оставшуюся после копки песка для строек»201 (док. № 12).

Из заключения Киевской областной комиссии содействия Чрезвычайной Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, 27 ноября 1943 г.:

«... В шести ямах размером 10х3х3 и в одной котловине диаметром 20 м и глубиной 6 м, расположенных внутри [Сырецкого] лагеря, зарыто 650 трупов расстрелянных и умерщвленных другими способами советских граждан и военнопленных...

В процессе раскрытия могил-ям установлено, что в них не производилось нормального погребения трупов, а имело место хаотическое сбрасывание и закапывание трупов мужчин и женщин. Трупы в ямах в большинстве были без одежды, и только на отдельных трупах было рваное нижнее белье и ботинки или только брюки.

...В котловане часть трупов лежала на окровавленных матрацах. Там же на земле валяются грязные повязки и бинты...

При судебно-медицинском исследовании получены данные, свидетельствующие о том, что причиной смерти были огнестрельные ранения головы, раздробление кости черепа и нижней челюсти ударом тупого твердого предмета.

Огнестрельные раны расположены в затылочной области головы и в височной»202.

Комиссией было вскрыто лишь незначительное количество захоронений.

З. Трубаков писал в своих воспоминаниях:

«По моим подсчетам Радомский собственноручно убил свыше десяти тысяч человек»203.

Н. Ткаченко, которая с февраля 1943 г. также находилась в Сырецком лагере204, говорила на допросе в 1945 г.:

«В противотанковом рву, на территории концлагеря и в ямах около концлагеря, которые еще не раскапывались [выделено мной. - Авт.], немцами было расстреляно и замучено примерно 40-50 тысяч не в чем неповинных советских граждан»205 (док. № 29).

Одно из таких захоронений было вскрыто во время строительных работ во дворе дома по ул. Грекова 22а206. Сейчас на этом месте установлен памятник погибшим футболистам киевского «Динамо».

Впрочем, далеко не все заключенные Сырецкого лагеря расстреливались на его территории.

Н. Пацьора с апреля 1943 г. служил в 23-м полицейском батальоне СД, размещавшемся на ул. Мельникова 48207. На допросе в 1950 г. он показывал:

«В концлагере, еще до моей службы в батальоне СД, в 1941-1942 гг. немцами производились массовые расстрелы еврейского населения и коммунистов. Расстрелянные советские граждане зарывались в конце концлагеря в общих ямах, размещавшихся в Бабьем Яру, а также вокруг всего концлагеря. В 1943 г. летом расстрелы советских граждан производились только в конце концлагеря. Я лично видел дважды, когда стоял на посту в лагере, как немецкие каратели выводили из лагеря две группы по четыре-пять человек заключенных и направлялись в Бабий Яр к месту производимых расстрелов. Затем через некоторое время я слышал в Бабьем Яру выстрелы, и эти заключенные больше в лагерь не возвращались. Советских граждан вели на расстрел руки назад, легко одетыми. В концлагере советских граждан держали исключительно в тяжелых условиях. В результате чего люди умирали, и всех их свозили в Бабий Яр. Я сам видел, как умерших людей сами же заключенные уносили из лагеря в Бабий Яр»208 (док. № 41).

Бывший сотник Сырецкого лагеря В. Быстров показал на допросе в 1943 г.:

«В марте месяце 1943 г. во время наступления Красной Армии на г. Харьков в Сырецкий лагерь было доставлено более 500 человек советских граждан на 6-ти автомашинах по 85 человек на каждой, которых немцы расстреляли в Бабьем Яру. Одежду мы забрали себе, кое-что из одежды, по разрешению коменданта лагеря - майора Радомского, дали и мне за мою работу на немцев.

Значительная часть расстрелянных людей были коммунисты, комсомольцы и советский актив.

Все убитые немцами и много советских граждан похоронены в Бабьем Яру, а часть из них закопана на территории лагеря»209 (док. № 20).

Одновременно продолжал работать «конвейер» на ул. Короленко, 33. Каждую неделю к Бабьему Яру подъезжали машины с новыми жертвами.

М. Луценко (показания 1945 г.):

«... немецкие карательные органы начали систематическое планомерное истребление населения города. Кроме евреев немцы расстреливали партийный и советский актив, людей с физическими недостатками, военнопленных Красной Армии и др.

Каждые вторник и пятницу к оврагу привозили машины арестованных из города и расстреливали.

Я видела также, что неоднократно к оврагу подходили серые крытые машины, из которых вытаскивали трупы.

Несколько раз я встречала эти машины, идущие из города, в них иногда были слышны стоны людей. Полагаю, что это были немецкие газовые автомашины для уничтожения людей. Обыкновенно впереди такой машины шла легковая машина с начальником и сзади грузовая открытая машина с вооруженными жандармами»210 (док. № 33).

Б. Бортник (показания 1943 г.):

«В 1941 году в ноябре месяце вернулся в г. Киев из плена. В тот период времени я проживал по ул. Мельникова, дом 84, кв. 2. В это время я наблюдал как автомобили, принадлежащие гестапо, возили людей на расстрел. Расстрел происходил в Бабьем Яру. Вывод на расстрел людей у них было принято два раза в неделю, т.е. пятницу и субботу. Вывод производился в 5 часов утра.

Это производили расстрелы в этот период времени, когда в немецкой печати было напечатано, что они дошли до г. Сталинграда. Но после того как г. Харьков был взят Красной Армией, то по г. Киеву были массовые аресты жителей, т.е. в это время автомашины возили арестованных на расстрел ежедневно»211 (док. № 17).

Б. Бортник ошибся в определении дней расстрелов. З. Трубаков вспоминал, как его привели в тюрьму гестапо на ул. Короленко, 33:

«В камере было двое братьев. Их взяли как евреев. На самом деле это были караимы. Один из них сказал, что вторник и пятница - дни расстрела: раздевание, душегубка, Бабий яр»212.

В нашем распоряжении есть только разрозненные данные о характере этих акций.

Из протокола допроса П. Шеера на Киевском процессе:

«Прокурор: Скажите, в мае 1942 года ваши части по вашему распоряжению участвовали вместе с СД в массовом аресте коммунистов в Киеве?

Подсудимый: Да. Планирование этой операции было проведено через СД, а от меня потребовали необходимое количество полицейских сил.

Сколько было арестовано коммунистов, точно не могу сказать, но несколько тысяч было. Определенно несколько тысяч. Всех коммунистов забрала СД. После предварительной проверки, я допускаю, что очень большое количество коммунистов было расстреляно»213.

Из приговора по делу Э. Эрлингера:

«4. Особое обращение с евреями.

По распоряжению обвиняемого Эрлингера как КдС и при содействии обвиняемых д-ра Шумахера и Брюннерта за время существования ведомства КдС в Киеве с февраля 1942 г. до сентября 1943 г. в Киеве и в отделении в Умани в совокупности было уничтожено не менее 380 евреев...

По решению обвиняемого Эрлингера как командира полиции безопасности и СД в Киеве во время 18-месячной деятельности ведомства в самом Киеве (с февраля 1942 г. до августа 1943 г.) было расстреляно или умерщвлено газом не менее 365 евреев...»214.

Из показаний В. Покотило (1945 г.):

«В июле 1942 г., когда я снова стал работать в городской полиции, мне опять приходилось ездить на расстрелы и принимать личное участие. Таких случаев я сейчас помню два. Первый раз было расстреляно 75 человек евреев, партизан, парашютистов и военнопленных, среди которых были и женщины.

Всю группу 75 человек на двух автомашинах мы привезли в «Бабий Яр», где заставили их вырыть ров, после чего партиями расстреляли всех. В этот раз все работники полиции «СД» были снабжены автоматами, и расстрел производился залповым огнем.

В конце июля 1942 г. во время моего дежурства в полиции был выделен наряд работников полиции, которым предложили отвести группу арестованных, примерно 25 человек, в «СД». Когда мы привели своих арестованных во двор «СД», то там стояло четыре машины, на которых мы посадили приведенных арестованных. На эти же машины работники «СД» посадили своих арестованных. Всего в этот раз мы возили на расстрел 120 человек. Среди этой группы были мужчины, женщины и дети. Причем среди женщин и детей находились лица и русской национальности.

Вот эту группу мы привезли в «Бабий Яр» и обнаружили там один ров еще не совсем заполненный трупами от предыдущих расстрелов, выстроили своих арестованных на краю этого рва и залповым огнем из автоматов расстреляли всех. Женщин и детей расстреливали после мужчин, причем дети были разных возрастов от 2-х-3-х лет и выше. Маленьких детей, которые не уходили с рук матери расстреливали вместе с матерями. А тех, которые были немножко побольше ставили вместе со взрослыми на краю рва. Закапывали ров после расстрела военнопленные, которые недалеко от еврейского кладбища, содержались в лагере»215 (док. № 28).

Для уточнения мест расстрелов в Бабьем Яру в этот период мы обратимся к свидетельствам бывших заключенных Сырецкого концлагеря.

Я. Капер вспоминал:

«Наш лагерь был напротив Бабьего яра, и когда там расстреливали, мы слышали»216.

В. Давыдов находился в Сырецком лагере с марта 1943 г.217 На допросе 9 ноября [1943 г. - ? (в документе не указан год)] он говорил:

«Недалеко от нашего лагеря, в 100 метрах (примерно) находился Бабий Яр, в котором в 1941 г. были произведены массовые расстрелы евреев и расстрел командиров Красной Армии. А уже в последнее время периодически из гестапо привозили туда различных людей, которые также расстреливались.

Находясь недалеко от «Бабьего Яра» мы очень часто видели, когда подъезжала машина «Черный ворон», в основном машина приезжала в субботу, а в последнее время и во вторник.

Из этой машины выводили голых людей, также слышны были выстрелы. Вместе с машиной «Черный ворон» приезжала и легковая машина. Расстрелы людей производили «фольксдойчи».

Мне известно, что расстрелом людей занимался «фольксдойч» из тех причин, что они приходили к нам в лагерь за лопатами [так в тексте. - Авт.].

Шофером на машине «Черный ворон» был офицер «СС», который носил два кубика, он работал на этой машине на протяжении двух лет.

Таким образом, всем заключенным стало известно, что в «Бабьем Яру» производились расстрелы»218.

Наконец, Н. Белокриницкая, находившаяся в Сырецком лагере с апреля 1943 г.219, рассказывала на Киевском процессе:

«... мы наблюдали много случаев расстрелов за пределами нашего лагеря - в Бабьем Яру, ибо из бараков женского лагеря все, что делалось в Бабьем Яру, было видно как на ладони.

По вторникам и пятницам ранним утром к Бабьему Яру подъезжали машины с одетыми и раздетыми мужчинами, женщинами, детьми, которых вели в яр, где их расстреливали»220.

Чтобы объяснить разницу в показаниях свидетелей, надо вспомнить внутреннюю планировку Сырецкого концлагеря. Д. Будник писал:

«Сырецкий лагерь фашисты устроили прямо над оврагом с очень мирным и даже забавным названием Бабий Яр»221.

Более подробное описание составил Я. Капер. Он, в частности, указывал:

«Внутри лагеря отгорожен женский лагерь, потом - зона, потом - тоже отгороженные наши землянки в два ряда»222.

Таким образом, женские бараки были расположены гораздо ближе к Бабьему Яру, чем мужские землянки. В. Давыдов, указывавший на расстояние в 100 м от лагеря до яра, в своей статье в 1946 г. уточнял:

«За женской зоной, всего лишь в 20-30 метрах от внешней ограды концлагеря, начинался знаменитый Бабий Яр»223.

Согласно реконструкции Т. Евстафьевой (см. ее статью «Сырецкий концентрационный лагерь» в настоящем сборнике, а также план-схему «Бабий Яр и Сырецкий концлагерь. 1941-1943 гг.», прил. № 32), Сырецкий лагерь располагался между современными улицами Дорогожицкой и Щусева, причем женские бараки находились приблизительно напротив ул. Мельникова. Учитывая угол обзора можно заключить, что расстрелы в этот период происходили там же, где были расстреляны евреи в сентябре-октябре 1941 г. - на обширном участке Бабьего Яра, начинавшемся от его верхних отрогов возле ул. Дорогожицкой и заканчивавшемся за нынешней станцией метро «Дорогожичи».

В пользу этой версии говорит и рассказ В. Давыдова. В своей статье он, обобщая воспоминания всех своих товарищей по лагерю, пишет:

«... мы видели, как к Бабьему Яру подъезжала та же огромная, закрытая автомашина из «СД», а следом за ней - легковая машина. Несколько офицеров, приезжавших на ней, давали команду, открывались двери грузовика, и оттуда по одному выскакивали люди в одном белье. Их толкали вниз, и затем слышались короткие очереди из автоматов. Машина уезжала и через час возвращалась снова. Так происходило несколько раз в день.

В июле 1943 года способ уничтожения людей явно изменился. Грузовая и легковая автомашины уже не останавливались напротив лагеря [выделено мной. - Авт.], а спускались куда-то в яр. Потом они возвращались оттуда и делали еще несколько рейсов, но выстрелов не было слышно»224.

УНИЧТОЖЕНИЕ ТРУПОВ В БАБЬЕМ ЯРУ. АВГУСТ-СЕНТЯБРЬ 1943 г.

Общий ход работ по уничтожению трупов описан Т. Евстафьевой в статье «Сырецкий концентрационный лагерь». Мы же попытаемся дать ответ на несколько более конкретных вопросов. Во-первых, где в яру располагались землянки, в которых жили заключенные?

В воспоминаниях бывшего узника Сырецкого лагеря К. Каспарьяна (док. № 98) указывается, что землянки располагались в основном русле оврага напротив лагеря, т.е. на отрезке между нынешними улицами Мельникова и Дорогожицкой. В дополнение к этому остановимся еще на нескольких свидетельствах.

Д. Будник (воспоминания 1993 г.):

«17 августа 1943 года прибыла большая партия из Полтавы - партизаны, коммунисты. Землянки были уже забиты, мест не хватало, и ночь они провели просто на улице, а ночи были уже довольно холодные...

18 августа 1943 года в лагерь прибыла группа эсэсовцев, они отобрали человек 100, еще пригодных для работы. Коммунистов, подпольщиков, евреев - всех тех, кто подлежал уничтожению...

Нас повели в Бабий Яр... надели на ноги кандалы... Потом отвели в землянку, где уже были заключенные, доставленные сюда раньше. [Из воспоминаний К. Каспарьяна (док. № 98) становится понятно, что это как раз и была та партия из Полтавы. Их сразу загнали в Бабий Яр. - Авт.] Это было метрах в 100-150 от лагеря»225.

Чтобы понять, что такое 100-150 от лагеря напомним, что расстояние между нынешними улицами О. Телиги и Оранжерейной составляет 295 м.

Обратимся теперь к рассказам о побеге в ночь с 28 на 29 сентября 1943 г. Восстановив различные маршруты движения спасшихся, мы одновременно сможем локализовать и общую исходную точку их движения - землянку в Бабьем Яру.

З. Трубаков (воспоминания 1994 г.):

«Мы бросились наверх по ступенькам...

Баженов, Кричевский и я побежали направо.

От кладбища, где в двухэтажном доме размещалась вахтшубе, прямо на нас мчались двое немцев. [Из документальной повести З. Трубакова «Тайна Бабьего Яра»: «Я забыл сказать, что в самом яре находилась небольшая «вахтштубе» (охранное помещение). А вся зондеркоманда располагалась в двухэтажном доме бывшей конторы этого кладбища»226.] На ходу резанули из автоматов. Впереди кто-то упал. Я споткнулся, растянулся на земле. Немцы промчались дальше. Я поднялся на ноги. Увидел Кричевского, Баженова, рядом лежали еще трое. Все были мертвые.

Я мчался по дну яра, куда глаза глядят. Единственным ориентиром была стрельба за спиной. Впереди бежал какой-то человек из наших...

Я побежал. Догнал еще одного...

Я заметил еще четырех товарищей. [Из документальной повести З. Трубакова «Тайна Бабьего Яра»: «Двое вели третьего под руки, Якова Капера»227.] Через минуту наткнулся на Володю Куклю и Леню Кадомского - эти бежали навстречу. Я спросил, почему они повернули назад?

- Там проволочное заграждение!.. Наверное, застава! - крикнул Кукля. [Из документальной повести З. Трубакова «Тайна Бабьего Яра»: «Впоследствии выяснилось, что это были огороды, опутанные колючей проволокой»228.]

Втроем мы побежали направо, в гору... Мы выбрались наверх...

Настало утро 29 сентября 1943 года...

В предрассветном тумане перед нами выросла кирпичная стена. Мы побежали вдоль нее. Увидели большие ворота. В обход - значило возвращаться назад. Широкий длинный двор. Из дома возле противоположных ворот вышли двое в нижнем белье. Увидели нас, остолбенели. С криком «партизанен!» заскочили в двери. Это были немцы, которые жили на территории Кирилловской больницы...

[В своей документальной повести «Тайна Бабьего Яра» З. Трубаков указывал, что они «уже потом узнали, что нас занесло в Областную больницу, где имелось отделение для немцев»229. Это очевидная ошибка. Попасть в Областную больницу, находящуюся на углу улиц Багговутовской и Пугачева, указанным путем невозможно. Кроме того, Областная больница не примыкает к ул. Фрунзе и вообще находится достаточно далеко от Куреневки.]

Мы выбежали из ворот, очутились на улице, по ней двигалось много людей. Несли детей, узлы, тянули повозки.

Мы подошли к какой-то семье, спросили...

... - А мы сейчас где?

- Да вы что, из Кирилловки выскочили, что ли? Куреневка это!»230.

Я. Капер (воспоминания 1993 г.):

«Большинство наших бежало яром. Некоторые поднялись наверх по трассе в направлении бывшего Сырецкого концлагеря, а оттуда - к заводу «Большевик».

У тех, которые все еще бежали по яру, оставалась одна дорога - на Куреневку. Забрезжил рассвет... Немцы, которые бежали за нами, спустились в яр. Те, которые на машинах и на мотоциклах, мчались ко всем выходам из яра. Наше счастье, что мы все время бежали без остановки, и немцы не успели загородить нам выход. Когда они ждали нашего выхода из яра, мы давно вышли и разбежались кто куда...

Когда я выскочил из землянки, сразу не сообразил, куда бежать: стреляли со всех сторон. Я не видел, куда бегу, бежал не по дороге, а напрямую, а там - глубокий яр. Я прыгнул, и пока приземлился, наверное несколько раз перевернулся, как спортсмен... Я не чувствовал ушибов, ударов, все хорошо, сразу поднялся и побежал без оглядки. Далеко впереди на дороге я заметил некоторых наших ребят... Наконец я нагнал Будника, Островского, Вилкеса, Берлянда, Котляра и других. Когда я их нагнал, мы тут же решили разделиться, слишком большая было компания. Разделились на две команды, та, в которую попал я, побежала правее. Так мы добежали до кирпичного завода»231.

Д. Будник (воспоминания 1993 г.):

«Мы разбегались небольшими группами в разные стороны, чтобы фашистам было труднее попасть в нас - они успели выкатить два станковых пулемета и стреляли по яру, вслед убегавшим...

Сбросили телогрейки, чтобы легче было бежать, и вниз - по тропинке, вдоль ручья. Был пасмурный рассвет, моросило. На какое-то время стало светло, как днем - из-за осветительных ракет. Я увидел, что Давыдова с нами нет, потом оказалось, что он побежал в другую сторону.

Сверху по оврагу строчил пулемет. Мы прижимались к отвесным склонам, чтобы нас не было видно сверху. Пули плюхались в ручей, совсем рядом...

Впятером - Капер, Островский, Вилкес, Сеня Берлянд и я - выбрались к консервному заводу. Там на земле лежали огромные кадки, не имевшие ни крышек, ни дна, длиной, наверное, метров шесть и диаметром в полтора человеческих роста. Рядом взад-вперед ходил часовой...

Дождавшись, когда он повернулся к нам спиной, мы, как в тоннель, нырнули в кадку, а потом по одному, когда часовой шел в противоположном направлении, выскакивали из нее с другой стороны, и быстро, не оглядываясь, перебегали на территорию кирпичного завода, который находился рядом»232.

В. Давыдов (показания 1943 г.):

«Из землянки выскочило человек 35-40...

После этого я поднялся из яра и пошел по дороге. Я встретил знакомого по лагерю Хараш Леонида и прошли мы с ним, примерно, до поселка Сырец. В это время уже было совершенно светло, и нам дальше двигаться нельзя было, так как кругом были воинские части, жандармерия, поэтому мы пошли в первую попавшуюся хату. Хозяйке хаты мы рассказали, что мы бежали из Бабьего Яра и что она должна нас спасти. Она согласилась...»233.

Н. Горбачева во время войны жила на ул. Тираспольской (2-й Сырец), 55 (из показаний 1967 г.):

«Под осень 1943 г., однажды ночью, возле своего дома я услышала звон цепей и голос двух мужчин, которые просили помочь им, спастись от преследования. Я и моя соседка Петренко Наталия Федотовна дали этим двум мужчинам покушать, переодели их и спрятали в сарае, где была вырыта яма. Они у нас жили до прихода Советской Армии в Киев. Как я потом узнала, один из них был Давыдов Владимир, а другой Леонид, фамилии его не помню»234 (док. № 49).

Итак, все свидетели подтверждают, что землянки находились непосредственно в яру, причем расстояние от них до лагеря было небольшим. Не исключено, что именно эти землянки видны на немецком аэрофотоснимке, сделанном 26 сентября 1943 г. Во всяком случае, на нем отчетливо выделяются два объекта, возвышающиеся над уровнем дна яра у основания первого западного отрога (прил. № 27).

Далее. Во время побега З. Трубаков выскочил из землянки, побежал направо и встретился с бегущими ему навстречу охранниками. Охранники бежали от Еврейского кладбища, очевидно, по грунтовой дороге (нынешней ул. Мельникова).

Грунтовая дорога переходила в тропинку, идущую через яр (см. Топографический план 1953 г., прил. № 33). Скорее всего, именно по этой тропинке и выскочил из яра З. Трубаков с товарищами. Если для этого им нужно было повернуть направо, значит, они находились в каком-то месте яра между современными улицами Мельникова и Дорогожицкой (напомним, что от ул. Дорогожицкой яр начинался), лицом к современной ул. Мельникова.

Затем он возвращается в яр, достаточно долго бежит по его дну, встречает В. Куклю и Л. Кадомского. Вместе они выбираются на правую сторону яра и попадают в Кирилловскую больницу, а, проскочив сквозь нее, спускаются на Куреневку, на ул. Фрунзе.

Я. Капер побежал прямо по яру и прыгнул с большой высоты. Действительно, за нынешней ул. Мельникова в Бабьем Яру был большой перепад высоты. Это хорошо видно на фотографиях: немецких (1941 г.) и советских (1943 г.), на которых явно снято одно и то же место (см. фото № 14, фото № 15, фото № 16, 48, 49, 50, 51, 52).

Дальше он бежит тем же маршрутом, что и З. Трубаков, по главному руслу яра вдоль ручья, нагоняет товарищей, и вместе они поднимаются к консервному заводу, через территорию которого попадают на Петровский кирпичный завод. На первый взгляд, кажется, здесь Я. Капер допустил ошибку: указанные заводы находились слева, а не справа от русла Бабьего Яра. Но не исключено, что сначала они с товарищами свернули в один из дальних западных отрогов яра, а уже из него выбрались направо, к заводам.

Наконец В. Давыдов, очевидно, выбрался из яра на перекрестке улицы Лагерной (современной ул. Дорогожицкой) и грунтовой дороги и пошел по ул. Лагерной в сторону Сырца. Добравшись до ее пересечения с ул. Тираспольской, они с Харашем постучали в первую же дверь, и попали к Н. Петренко, жившей в квартире № 1 дома № 55 по ул. Тираспольской235.

Второй вопрос, стоящий перед нами, - определение мест захоронений. Обратимся опять к воспоминаниям бывших заключенных.

В. Давыдов показывал на допросе в 1943 г.:

«Трупов в этом яру было десятки тысяч, было около 2-х больших яров, где было примерно около 50 000 трупов евреев...»236.

Этот протокол также был опубликован М. Ковалем. В его изложении слова В. Давыдова звучат иначе:

«Трупов в яру было десятки тысяч. Кроме того, было еще два больших яра, где закопано около 50 000 трупов евреев...»237

Сразу отметим, что и в этом случае текст, приводимый М. Ковалем, не соответствует использованному им оригиналу238. Как и в случае с воспоминаниями Д. Проничевой, небольшое, казалось бы, редакторское вмешательство приводит к серьезным ошибкам.

Из текста же, опубликованного М. Ковалем, следует, что были десятки тысяч трупов в самом Бабьем Яру, а, кроме того, было еще два больших яра с трупами. Тогда как В. Давыдов определенно говорит о том, что на территории собственно Бабьего Яра раскопки производились в двух больших ярах.

И. Долинер на допросе в 1944 г. показал, что «раскопки производились в трех местах»239 (док. № 25), хотя здесь, скорее всего, имелся в виду и противотанковый ров, о котором пойдет речь ниже. А Я. Стеюк, правда, гораздо позднее, в 1980 г., указывал, что «трупы были зарыты в нескольких ямах и оврагах Бабьего Яра»240 (док. № 61).

Где же находились эти яры? В 1980 г. З. Трубаков принимал участие в воспроизведении обстановки во время следствия по делу И. Пиля (рис. № 13):

«Участники воспроизведения, по предложению Трубакова, направились по ул. Мельникова к северо-востоку. Сойдя с проезжей части названной улицы, Трубаков указал путь следования вдоль урочища Бабий Яр к северо-востоку и пояснил, что в этом направлении находилось место, где он с другими узниками в 1943 г. откапывал и сжигал трупы расстрелянных советских граждан. Участники следственного действия прошли в указанном направлении 140 м. Свидетель заявил, что именно на этом месте они начали откапывать трупы расстрелянных»241.

С учетом уже не раз упоминавшейся выше ошибки сотрудников «Киевпроекта», мы можем заключить, что раскопки начались в самом начале основного русла Бабьего Яра, приблизительно в середине современного квартала между улицами Дорогожицкой и Мельникова.

Еще одним подтверждением того, что работы велись в этом районе, может служить следующее место из воспоминаний Я. Капера:

«Мы работали группами. В одной из групп наш товарищ Федор Завертанный попросился отойти в сторону по надобности, туалета здесь не было. Немец, который охранял эту группу, ему разрешил. В это время подъехало какое-то начальство, и немец как видно забыл, что отпустил заключенного. Завертанный, воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, сорвал заклепки, освободился от цепей и быстро забрался на кладбище, а оттуда сбежал»242.

Только в одном месте Бабий Яр находился рядом с кладбищем, а именно в своих верховьях. Выше мы говорили о том, как 29 сентября 1941 г. по одному из отрогов ушел на Братское кладбище Я. Экель со своим отцом. Можно предположить, что тем же путем воспользовался и Ф. Завертанный.

Можем ли мы еще точнее определить места раскопок? Обратимся к немецкой аэрофотосъемке 1943 г. (прил. № 27).

Здесь следует сделать отступление. В 1996 г. в некоторых украинских газетах появился ряд публикаций, основной целью которых было доказать, что евреев в 1941 г. в Киеве, в принципе, не расстреливали, а в Бабьем Яру зарыты исключительно многочисленные жертвы Голодомора и репрессий 1930-х гг. (см. об этом в статьях «Источники и литература...», а также «Сырец, Лукьяновка и Бабий Яр в первой половине ХХ в. ...»).

В подкрепление своей «версии» автор этих статей, скрывавшийся под псевдонимом «Татьяна Тур» (обнаружить такого человека пока не удалось), в частности, говорит:

«... нельзя верить ни пропагандистам, ни «очевидцам», а надо опираться на физические данные - например, археологические раскопки (которых в Бабьем Яру не было), или аэрофотоснимки, на которых возле Еврейского кладбища не видно ни могил, ни бульдозеров, ни даже более реальных, чем 12-метровые, скажем, однометровых «штабелей» для сжигания тел»243.

Об археологических раскопках чуть ниже. Что касается аэрофотосъемок, то в другой своей статье Т. Тур повторяет:

«На снимках Киева... видно (и это стереоскопически), что рельеф Бабьего Яра в районе еврейского кладбища абсолютно не нарушен. Здесь нет следов даже малых, единичных захоронений»244.

В одном мы с Т. Тур можем согласиться сразу: в яру возле еврейского кладбища действительно нет и не было ни захоронений, ни, соответственно, бульдозеров и штабелей для сжигания тел.

Что касается в целом упомянутых серий аэрофотосъемок, то, к сожалению, в нашем распоряжении, как мы уже указывали, имеется только часть одной из них - от 26 сентября 1943 г. Безусловно, ее сравнение с более ранними снимками помогло бы выявить, например, изменение уровня дна яра или контура его склонов. Что же касается собственно захоронений (не говоря уже о бульдозерах и всем остальном), то в 1939 г. их еще, а в 1944 г. - уже не было. В конце октября 1941 г. они были скрыты ровным слоем земли. А в 1943 г.?

И тут надо учесть следующее: аэрофотосъемка датирована 26 сентября. А по свидетельству В. Давыдова, 25-26 сентября «вся работа была уже почти закончена».245 Что это значит, становится ясно из воспоминаний З. Трубакова:

«В большой могиле Бабьего яра трупов оставалось мало. Федор Ершов торопил:

- Тянуть дальше нельзя. Работа заканчивается. Немцы засыпают яр...

Снималась маскировка. Нас заставляли приводить в порядок засыпанный яр»246.

Именно засыпанный яр увидели А. Авдеенко и П. Олендер сразу после освобождения Киева:

«Мы спускаемся по тропинке с Лукьяновского кладбища на шоссе. Дорога сворачивает вправо на Сырец. Проходим пустырь, кустарник. Вот она - страшная многосаженная могила - Бабий Яр.

Глубочайший овраг засыпан почти до краев свежим песком. На краю оврага вытоптанная площадка. Здесь немцы складывали одежду, грузили ее на пятитонные машины, увозили ее в город на Некрасовскую улицу в школу № 38...

По пологому скату спускаемся на дно Бабьего Яра. На золотом влажном песке отпечатаны чьи-то следы. Идем по следу, а идти жутко, кажется, кости хрустят под сапогами, говорят, что немцы сожгли свыше ста тысяч трупов. Но, вероятно, не меньше еще здесь закопано»247.

Мы знаем, что площадка, где немцы складывали одежду, располагалась под стеной Братского кладбища. Журналисты же, судя по всему, пошли направо по грунтовой дороге и вышли к яру со стороны Сырецкого лагеря (т.е. со стороны современной ул. О. Телиги). При этом они попали на какую-ту другую площадку, на которой, как они думали, раздевали евреев.

Но в данном случае это значения не имеет. Вопрос в другом: есть ли на аэрофотосъемке в интересующем нас районе участки яра, про которые можно сказать, что они недавно засыпаны землей?

В нашем распоряжении сегодня нет довоенных аэрофотосъемок (кроме фрагмента 1936 г.), зато мы располагаем топографическими планами, один из которых датирован 1924 г. (прил. № 31), а другой 1953 г. (прил. № 33). Сравнение их между собой (см. «Источники и литература...») дает только один существенный результат, а именно резкое изменение контура крайнего юго-восточного отрога, а также контуров основания третьего западного отрога.

Сравнение имеющейся у нас аэрофотосъемки с трехмерной компьютерной моделью, сделанной на основе топоплана 1953 г., дает гораздо больше. Мы получаем следующие результаты:

1. Практически не просматривается самый первый западный отрог яра.

2. Засыпан свежим песком отрезок яра от разветвления первого западного и юго-западного отрогов до начала основного русла.

3. Значительно углублен юго-восточный отрог яра и два восточных, в том числе тот, по которому ушел (по нашему предположению) на Братское кладбище Ф. Завертанный.

4. Прорыт ров поперек русла яра по линии, продолжающей ул. Мельникова, а в целом русло яра на этом участке значительно расширено.

5. Засыпан свежим песком участок яра примерно в районе нынешней станции метро «Дорогожичи» и находящийся сразу за ним западный отрог яра.

Интересно, что практически совпадает внешний вид участка от землянок (по нашему предположению) до уровня ул. Мельникова. Этот участок находится в середине зоны изменений. Можно предположить, что он к моменту съемки был уже засыпан и спланирован.

Также новые данные могут быть получены, если в руки добросовестных исследователей попадут, наконец, немецкие аэрофотосъемки, о которых шла речь выше.

Так или иначе, у нас есть большие основания связывать указанные участки яра с проводившимися здесь работами по раскопке трупов. Хотя, возможно, и не все из них. З. Трубаков вспоминал:

«... подъехала грузовая машина...

В грузовике лежали огородные штыковые лопаты. Нам раздали их и погнали на дно яра. Было видно, что земля здесь насыпана недавно, так как поросла редкой растительностью.

Пришел приказ копать яму...

Яма была уже такая глубокая и широкая, что ее хватило бы на три-четыре сотни...

Мы копали яму до позднего вечера. Потом поступила команда вылазить из ямы. Нас построили, но не над ямой, а в стороне...

На следующий день, 19 августа...

Во второй половине дня появился Радомский. Его сопровождал молодой офицер СС. Вдвоем они накинулись на офицера, который руководил работами, называли идиотом и обвиняли в том, что мы роем не там, где надо.

Сотню построили и быстро погнали в другое место.

Офицер, которого привел Радомский, показал, где надо копать»248.

Что это было? Просто ошибка немцев? Или все-таки могила, которую почему-то не сочли нужным трогать? Ведь, скорее всего, не все захоронения были раскопаны. Вот что писал в своих воспоминаниях З. Трубаков:

«Немцы спешили, а работа двигалась медленно. Они пригнали к яру экскаватор на гусеничном ходу, который долго ползал вдоль края яра - искал, где удобнее съехать. Наконец, такое место нашлось...

Экскаватор двигался к нам издали по наклонному узкому дну яра, которое в этом месте имело совершенно естественный вид - с травой и кустарником. Но стоило ему въехать на более широкую ровную часть дна, судя по всему, засыпанную не так давно, как он осел и завяз. Под него подкладывали колоды. Машина понемногу двигалась по ним, загоняла их в податливый грунт... Мы ходили потом вдоль колод, но ни у кого из нас ноги не вязли. Случайность? А может быть, еще одна большая могила, которую мы не трогали?»249

Аналогичные соображения высказал на допросе в 1980 г. Я. Стеюк:

«Хочу... отметить, что трупы были зарыты в нескольких ямах и оврагах Бабьего Яра, и я не могу утвердительно сказать, все ли трупы были извлечены и сожжены. Наоборот, с учетом спешки, которую гитлеровцы проявляли к концу сентября 1943 г., можно полагать, что определенное количество трупов не было извлечено»250 (док. № 61).

Бабий Яр был не единственным местом, где велись раскопки. В цитировавшихся выше показаниях В. Давыдова далее говорится:

«... затем на Бабьем Яру, на протяжении полукилометра, была яма расстрелянных, вернее, противотанковый ров, там были убитые командиры Красной Армии, вернее комсостав. Можно было это видеть по знакам различия, шпалам.

В этой яме было примерно 20 000 человек. Были люди в форме летчиков, в комбинезонах. Видно было, что многие из расстрелянных были ранены, ибо были видны костыли и повязки на руках и ногах»251.

В редакции М. Коваля этот текст выглядит так:

«... там же, в Бабьем Яру, была яма длиной полкилометра, вернее противотанковый ров, для расстрелянных командиров Красной Армии. В этой яме было приблизительно 20 000 чел. Были люди в форме летчиков, в комбинезонах. Видно было, что многие из них были ранены, с повязками на руках и ногах»252.

И опять редактирование приводит к серьезному искажению смысла. Во-первых, согласно тексту М. Коваля, в противотанковом рву были захоронены расстрелянные командиры Красной Армии. Однако у В. Давыдова есть важная оговорка, что это комсостав, о чем можно было судить по знакам различия. Смысл этой оговорки в том, что, скорее всего, основную массу расстрелянных офицеров составляли политработники всех национальностей, а меньшую - командиры-евреи. Только эти две категории комсостава подлежали немедленному расстрелу.

Во-вторых, из текста М. Коваля следует, что все 20 000 расстрелянных в противотанковом рву были командирами Красной Армии. В. Давыдов же говорит лишь о том, что во рву с 20 тысячами расстрелянных находились также и командиры, вернее комсостав.

Попробуем уточнить этот вопрос, обратившись к другим показаниям.

Я. Капер (воспоминания 1993 г.):

«... в этом рву были расстреляны одни военные, причем командный состав. Большинство трупов было в полном обмундировании, у некоторых верхняя одежда была снята до половины. Трупы лежали один на другом»253.

Следует отметить, что вряд ли можно было определить воинское звание раздетых до пояса трупов.

Несколько иначе описывает жертвы, захороненные во рву, З. Трубаков в своей документальной повести:

«Недалеко находился большой противотанковый ров. В нем, после захвата города, оккупанты расстреляли самых активных защитников Киева. Первыми были моряки днепровского отряда Пинской военной флотилии. За их героическую стойкость на рубежах могучей реки, гитлеровское командование приказало всех раненых и больных уничтожить. Вслед за ними в ров сбрасывали плененных коммунистов, политсостав Красной армии. Общая цифра этих жертв, как я узнал позднее, превышала 20 000 человек»254.

Сравним это с его же воспоминаниями:

«Это был большой противотанковый ров с расстрелянными военнопленными, среди которых было много матросов и командиров Днепровской военной флотилии. Их сразу узнали по бескозыркам и полосатым тельняшкам. Печи задымили на новом месте. Там сожгли свыше двадцати пяти тысяч трупов»255.

Наконец, Я. Стеюк (он тоже сам в противотанковом рву не был), показания которого также опубликованы М. Ковалем, показывал:

«Как я уже отметил выше, подавляющее большинство откопанных трупов - гражданское население, среди которого были женщины и мужчины различных возрастов, и также и дети. Лишь в одном месте Бабьего Яра, где обнаружено было около 2000 трупов, по наружному виду и сохранившейся одежде можно было заключить, что это трупы расстрелянных военнопленных из числа командного состава Красной армии»256 (док. № 13).

Отметим, что в тексте показаний Я. Стеюка, опубликованном в Израиле (в целом, в отличие от редакции М. Коваля, точно соответствующем оригиналу), в данном месте стоит цифра 20 000257. Однако в архивном оригинале значится именно 2000258. Очевидно, составители израильского сборника посчитали, что в данном случае имеет место ошибка в протоколе, и «согласовали» показания Я. Стеюка и В. Давыдова.

Сопоставление всех этих показаний с приводившимися выше рассказами местных жителей и немецкими данными о ходе расстрелов позволяет утверждать, что:

во-первых, в противотанковом рву были трупы не только военнослужащих, но и гражданских лиц;

во-вторых, что собственно офицеры составляли меньшую часть расстрелянных, а в основном это был рядовой состав: евреи и коммунисты.

Заметим, что и Чрезвычайная Государственная комиссия пришла к выводу, что уничтожено было «в противотанковом рву, у Сырецкого лагеря и на самой территории лагеря - свыше 25 тысяч советских мирных граждан и военнопленных [выделено мной. - Авт.259.

Теперь уточним последовательность работ. Я. Капер попал в Бабий Яр через несколько дней после их начала (воспоминания 1993 г.):

«Меня и еще десять человек из новых присоединили к бригаде, которая здесь называлась «бригада на выезде», хотя выезда здесь не было. Там, где раньше мы видели маскировочный забор, тоже был яр, но почти на дороге. Когда началась война, люди копали там противотанковый ров...»260.

З. Трубаков указывал несколько иную хронологию (воспоминания 1993 г.):

«Когда количество трупов в яру уменьшилось, часть заключенных отобрали для работы в другом месте.

Это был большой противотанковый ров с расстрелянными военнопленными...

Офицер, который возглавлял конвой в противотанковом рву, оказался довольно разговорчивым. Он сопровождал заключенных ко рву и всегда держал возле себя Стеюка. Фамилия офицера - Фогт»261.

Однако Я. Стеюк показывал на допросе в 1943 г.:

«О всех трупах сказать я не могу, так как я был и видел трупы лишь там, где работал лично, т.е. в самом Бабьем Яре, а раскопки и извлечение трупов немцами велись и в так называемом противотанковом яру, там же на Сырце, но в другом месте, куда для работы ежедневно, в течение 20 дней, возили от 50 до 85 человек и сколько они там отрыли трупов, я не знаю»262 (док. № 14).

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что З. Трубаков ошибся, и раскопки в противотанковом рву были закончены до начала сентября.

В конце сентября начались раскопки в другом месте. Я. Капер вспоминал:

«Работа подходила к концу, уже несколько дней многих из нас отправляли по яру к Кирилловской больнице. Там тоже был яр и много расстрелянных, и надо было выполнять ту же работу, что и здесь»263.

З. Трубаков также говорит, что накануне побега «Стеюк возвращался от Кирилловской больницы, как всегда, рядом с Фогтом.

- Морген - капут, - тихо сказал немец.

Это заставило нас действовать немедленно»264.

Подробнее об этом рассказывает Д. Будник:

«Однажды нас послали откапывать трупы на территорию психиатрической больницы имени Павлова. Там оказалось не менее 800 расстрелянных. Среди них были не только больные, инвалиды, которые, по мнению гитлеровцев, подлежали уничтожению, но и военнопленные, мирное население. Мы копали вручную, а следующая партия должна была погрузить их в машины и перевезти к печам. Когда мы возвращались, увидели свежезаложенную печь. Я сказал Стеюку: «Как ты думаешь, для кого это?» «Ты что, не понимаешь, для кого? Конечно, для нас», - ответил он и добавил: «Сегодня или никогда»265.

Сам Я. Стеюк называет еще меньшее число. На допросе в 1943 г. он показал, что «около 500 трупов извлечены из земли в лесу около Кирилловской больницы»266 (док. № 14). Надо отметить, что в израильском издании слова Я. Стеюка приведены неверно: «из земли и в лесу»267, из чего создается впечатление, что трупы извлекались в разных местах, в т.ч. просто собирались в лесу.

Сравнивая эти данные с приведенными выше показаниями сотрудников самой больницы, мы можем придти к выводу, что и здесь немцы ограничились уничтожением трупов душевнобольных, не коснувшись захоронения нескольких тысяч военнопленных.

Переходя к выяснению вопроса о местах сжигания трупов, следует отметить, что, к сожалению, мы не можем воспользоваться свидетельствами местных жителей или других очевидцев, кроме заключенных, непосредственно принимавших участие в этой работе. Причиной тому была повышенная секретность, которой немцы окружили все мероприятие.

Так, живший неподалеку И. Янович в 1943 г., отвечая на вопрос следователя: «Видели ли вы когда немцы выкапывали из могилы трупы и сжигали на огне?», ответил: «Точно я не видел, потому что видеть нельзя было, во-первых, стояла охрана вокруг яра, а сам яр высоко был осыпан песком, и что они там делали не видно было, но, начиная с августа месяца 1943 года и по октябрь месяц 1943 года, в этом яру день и ночь горел костер - с черным дымом и был невыносимый запах»268 (док. № 15).

А находившаяся в это время в лагере Н. Белокриницкая на допросе в 1945 г. показала:

«В начале августа месяца 1943 г. из мужского лагеря было взято 100 человек и с женского 13 женщин-евреек, которые с лопатами, как мы видели, ушли в Бабин Яр. Мы думали, что их сразу же расстреляют, однако на следующий день мы видели, как в зону лагеря приезжали для них за обедом - из чего мы все заключили, что они работают в яру.

Спустя несколько дней мы видели облако дыма и огня исходившего из яра, а также доносившиеся запахи сожженного мяса, из чего мы заключили, что немцы больше советских граждан не расстреливают, а сжигают, так как на автомашинах к яру из города продолжали прибывать, так продолжалось до 22 сентября 1943 г., т.е. до того времени, когда нас всех вывезли в Германию»269 (док. № 32).

Более подробно описал ситуацию в 1950 г. охранявший Сырецкий лагерь Н. Пацьора:

«За месяц до ухода немцев из г. Киева командование «СД» вокруг концлагеря понастроило высокие заборы, за которыми вырывались расстрелянные советские граждане из больших ям и в течение месяца жгли трупы. Жжение трупов происходило в конце концлагеря в Бабьем Яру, куда свозились из-за других заборов поднятые трупы советских граждан. В момент сжигания трупов я неоднократно был в лагере на посту по охране заключенных и с большим трудом переносил трупный запах. Было видно, как в Бабьем Яру беспрерывно ночью и днем шел дым. Запах от горения трупов разносился по всему району концлагеря и окраине г. Киева. По разговорам заключенных, и я сам видал, как заключенные уводились немцами из бараков и землянок в направлении этих заборов, где они вырывали трупы и доставляли их к месту сжигания. Причем все это делалось скрытно от местного населения. Те заключенные, которые участвовали в поднятии трупов и доставлении их к месту сжигания, немецкой жандармерией расстреливались и тоже сжигались. Все это делалось для того, чтобы замести свои злодеяния, проводимые ими против советских граждан»270 (док. № 41).

О заборах и земляном вале говорили и другие свидетели. Так, Я. Капер писал в своих воспоминаниях:

«Перед отправкой в Бабий яр мы заметили, что напротив выхода из Сырецкого концлагеря, метрах в пятидесяти по трассе Бабьего яра, вырос высокий длинный забор...»271 И далее: «Там, где раньше мы видели маскировочный забор, тоже был яр, но почти на дороге. Когда началась война, люди копали там противотанковый ров, и в этом рву были расстреляны одни военные...»272.

В другом месте он рассказывает:

«Идя по дороге, мы очутились у земляного вала, и в стороне я увидел то ли деревянный домик, то ли будку. При входе на двери был прикреплен череп и две скрещенные кости, но не рисунок, который рисуют на трансформаторных будках, а настоящий человеческий череп и кости... Нас повели дальше, и мы очутились в овраге, а в нем была ровная площадь, как к ней подъезжают, я сразу не понял, но видно было, что это трасса, что туда заезжают машины, душегубки... Мы слышали, что за обрывом шумно, крики... Подошел... немец, поднял пять человек и увел тут же за забор, который был сделан из прутьев и зелени...

Как только я очутился за насыпью маскировочного вала, мне открылась панорама, которую я не забуду до конца моей жизни. Там были аккуратно выложены трупы (потом я узнал, что были приготовлены печи для сжигания этих трупов)...

Мне показалось, что там внизу, в яру, работали вроде наши товарищи из лагеря, которых забрали на несколько дней раньше: Островский, Вилкес, Трубаков и еще другие»273.

Таким образом, мы можем заключить, что немцы для маскировки работ использовали и земляные насыпи и заборы, которые подробно описывает в своих воспоминаниях З. Трубаков:

«В Бабьем яру работала бригада маскировщиков, она обеспечивала строгую секретность нашей работы. В ее обязанности входило устанавливать высокие деревянные столбы, на которых крепились сплетенные из проволоки решетки, а в них уже просовывались свежесрубленные большие ветки. Все сооружение было похоже на высокую длинную зеленую стену, сквозь которую никто ничего не мог увидеть»274.

Со стороны города к Бабьему яру пройти также было нельзя. Из дневника И. Хорошуновой:

«18 августа 1943 г., понедельник. В среду [т.е. 13 августа 1943 г. - Авт.] снова были на Сырце... Подошли мы к русскому кладбищу, а там сейчас же за воротами через все шоссе новая белая загорожа и немец с ружьем. Мы хотели пройти - он остановил: Verboten!

Несколько дней как запретили... Повернули к Еврейскому кладбищу. Там за входом на Татарское (или это второй вход на Еврейское - я не знаю) та же история - столбы через всю дорогу. И дальше немцы-охранники с собаками»275.

Главный вывод, который мы можем пока сделать - сжигание трупов происходило в яру напротив Сырецкого лагеря, вероятно, в местах наибольшего скопления трупов. Мы уже знаем, что сюда же перевозились трупы от Кирилловской больницы. Можно предположить, что сюда же свозили трупы из многочисленных ям, находившихся вокруг Сырецкого концлагеря.

Что же касается противотанкового рва, то по этому поводу у нас есть четкое указание работавшего там Я. Капера о том, что, начав раскопки во рву, они «сбоку начали строить печь... Строительством печей руководил сам Топайде... Основная работа была в Бабьем яру, но он прибегал и сюда, в противотанковый ров»276.

Здесь нужно остановиться и уточнить технологию сжигания трупов, применявшуюся немцами. Профессиональный строитель Д. Будник писал в своих воспоминаниях:

«Кроме раскопок, мы помогали бригаде, которая строила печи. Для них использовались плиты, памятники и железные ограды, привезенные с находящегося рядом еврейского кладбища. На площадки размером 10х10 м в шахматном порядке укладывали памятники, на них - рельсы, а сверху ограды. Получалось поддувало, и образовывалась тяга. Затем в два ряда клали дрова, сверху трупы. Потом опять дрова, трупы, дрова. Компрессорами через шланг поливали нефтью и поджигали.

Высота печей была разная, но не менее трех метров. Трупы клали головой наружу...»277

Эту конструкцию, практически, одинаково описывают все узники, спасшиеся из Бабьего Яра: Я. Капер278, З. Трубаков279, С. Берлянт280, Я. Стеюк281, В. Давыдов282, Л. Островский283, В. Кукля284, И. Долинер285.

Мы специально подчеркиваем этот момент, т.к. руководивший всеми работами по сожжению, киевский палач 1941 г. штандартенфюрер СС П. Блобель, выступая в 1947 г. в качестве свидетеля на Нюрнбергском процессе, иначе описывал процесс сжигания:

«Во время моего визита в августе я лично наблюдал за сожжением тел в общей могиле под Киевом. Могила была около 55 м длиной, 3 м шириной и 2,5 м глубиной. После того как верхний слой был снят, трупы были политы горючим материалом и подожжены. Прошло около двух дней пока могила прогорела до дна. Я лично удостоверился, что прогорело все до самого дна. После этого могила была засыпана, и так почти все следы были заметены»286.

Надо думать, что П. Блобель был заинтересован в том, чтобы скрыть наиболее ужасные подробности своей деятельности. Это подтверждается и тем, что один из членов команды 1005-а, обервахмистр СС Г. Адамец так описывал работу в Бабьем Яру на допросе в американском плену в 1945 г.:

«Как здесь, так и в других местах, я наблюдал следующий метод работы (сожжения трупов), который применялся: посредством железных крючков трупы стаскивались в определенное место, а затем складывались на деревянный настил. Затем вся груда трупов обкладывалась дровами, обливалась нефтью и поджигалась»287.

Сколько же было мест сжигания в самом Бабьем Яру, и где они находились?

Д. Будник на допросе в 1967 г. показал: «Такие печи нас заставляли строить в разных местах и поочередно их поджигать»288 (док. № 50). И. Долинер на допросе в 1944 г. указывал, что «такие же печи были три изготовлены в ряд.., но раскопки производились в трех местах и всюду были такие печи»289 (док. № 25).

Наиболее подробные показания дал В. Давыдов. В 1943 г. он говорил:

«Первое время горела только одна такая печь, после каждого сжигания штабель этой печи ликвидировался, так как камень сгорал, рельсы гнулись. Таким образом, на следующий штабель нужно было делать новую печь.

В связи с тем, что количество трупов было еще большое, печей было мало, то сжигание трупов начало производиться одновременно в 3-х местах, и количество печей, горевших одновременно, доходило до 4-х, а всего за все время сжигания трупов было построено 75 печей, примерно»290.

А по воспоминаниям З. Трубакова в последнее время «в яру день и ночь пылало пять печей»291.

Есть ли возможность точнее локализовать расположение печей? Первое желание - обратиться к той же аэрофотосъемке 26 сентября 1943 г. Однако, как заметила Т. Тур, на ней не видно «даже более реальных, чем 12-метровые, скажем, однометровых «штабелей» для сжигания тел»292.

И это естественно. Потому что сжиганием трупов немцы не ограничивались. Из воспоминаний Я. Капера:

«Кости оставались целыми, хотя и побывали в огне. Их потом собирали в одно место, где выровняли площадку и уложили гранитные плиты. Специальная бригада разбивала на плитах эти кости на мелкие кусочки деревянными ступками.

Потом сделана была сетка вроде сита, через которую раздробленные кости просеивались. Крупные кости снова разбивали и снова просеивали. Весь этот пепел перемешивали с песком, насыпали на носилки и рассыпали по дороге»293.

Но и это было еще не все. Из показаний И. Долинера:

«По окончании сжигания трупов, эти печи разбирались и эти рельсы, решетки и камни разносились в разные места яра и засыпались землей»294 (док. № 25).

Та же Т. Тур призывала «опираться на физические данные - например, археологические раскопки (которых в Бабьем Яру не было)»295.

Из Заключения Киевской областной комиссии содействия Чрезвычайной Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, 27 ноября 1943 г.:

«На территории Бабьего Яра при раскопках обнаружены: обгоревшие кладбищенские железные ограды, части гранитных памятников, окровавленные детские шапочки, дамские туфли, мужские галоши, женские гребенки, листки молитвенников, протезы с коронками из белого металла, очки, мелкие деньги»296.

Но 26 сентября 1943 г., когда производилась аэрофотосъемка еще, как минимум, одна площадка должна была существовать. Та, на которой сжигались трупы из Кирилловской больницы и где потом была построена печь для самих заключенных. И эта площадка на снимке видна.

Она находится в самой оконечности юго-восточного отрога Бабьего Яра, выходящего в угол между ул. Лагерной (современной ул. Дорогожицкой) и стеной Братского (Воинского) кладбища (угол современных улиц Дорогожицкой и Оранжерейной). Этот отрог частично сохранился до наших дней.

Характерно, что карта-схема, составленная авторами одного из проектов памятника жертвам Бабьего Яра А. Рыбачук и В. Мельниченко во время конкурса 1965 г. (рис. № 15), прямо указывает на крайний юго-восточный отрог Бабьего Яра, как на одно из мест, где в 1943 г. сжигались трупы297. По устному свидетельству В. Мельниченко, эта схема составлена на основе рассказов одного из свидетелей тех событий.

Еще одно место указал З. Трубаков в 1980 г. на воспроизведении обстановки во время следствия по делу И. Пиля (рис. № 13). Выше мы оставили его возле начала основного русла яра.

«Здесь же свидетель указал направление, где находились печи для сожжения трупов.

По указанию свидетеля участники воспроизведения направились в восточном направлении и, пройдя 35 м, по предложению Трубакова остановились. Он пояснил, что именно на этом месте располагалась первая печь, на которой сжигались трупы граждан, расстрелянных в сентябре 1941 г. и последующее время»298.

Указанное место (с обычной поправкой на ошибку сотрудников «Киевпроекта») располагается в конце длинного восточного отрога, подходящего под стену Братского кладбища. На аэрофотоснимке видно, что отрог в этом месте был разрыт, хотя большая площадка уже засыпана.

Точно определить остальные места сжигания в настоящее время не представляется возможным.

Все это время в Бабий Яр продолжали привозить жертвы СД. Из воспоминаний Я. Капера:

«Кроме того, что мы сжигали трупы людей, расстрелянных в 1941 году, в яр почти каждый день въезжала душегубка (газенваген) с умерщвленными в ней людьми. Это было страшное зрелище: там были люди всех возрастов и национальностей. Немцы называли их партизанами, коммунистами. Немцы открывали двери душегубки и заставляли нас выгружать трупы и класть на огонь. Иногда душегубка с людьми въезжала в яр, и здесь на месте их умерщвляли...

Бывало и так: приезжала душегубка в яр с людьми для уничтожения. Немцы открывали душегубку, выпускали их и тут же заковывали в кандалы и заставляли работать вместе с нами, так как не хватало рабочей силы»299.

Из показаний Л. Островского:

«Я находился на этой работе по сжиганию трупов в «Бабьем Яру» с 16 августа по 28 сентября 1943 г. На протяжении этого периода сначала каждый вторник и субботу, а затем чаще прибывали машины в день (от 5 до 9). К месту сжигания трупов подъезжали специальные крытые грузовые автомашины, из которых мы по приказанию немцев извлекали от 50 до 80 трупов советских граждан - мужчин, женщин и детей, которые по внешним признакам были не расстреляны, а удушены газами, так как у некоторых их этих жертв еще бился пульс. Немцы тех, кто еще был жив, пристреливали и также сжигали в указанных печах»300 (док. № 12).

Интенсивность уничтожения людей резко выросла. Из воспоминаний З. Трубакова:

«Раньше в гестапо днями расстрела были вторник и пятница. Теперь душегубки прибывали в яр по шесть-семь раз в день...»301.

Очень характерны впечатления Н. Белокриницкой, наблюдавшей за всем этим из-за колючей проволоки Сырецкого лагеря:

«В последнее время машины к Бабьему Яру настолько часто подъезжали, что у нас сложилось мнение, что происходит общее уничтожение населения Киева. Решили, что последних уже расстреливают, а там, очевидно, возьмутся за нас»302.

Кто были эти люди? З. Трубаков вспоминал:

«Где-то 28-29 августа в яр снова заехал газенваген...

В тот день было разгружено четыре душегубки с голыми девушками в возрасте, приблизительно, от шестнадцати до двадцати пяти лет.

Со временем мы узнали, откуда они.

В Киеве, на улице Саксаганского, 72 и на Костопаловке (район Соломенского кладбища) размещались публичные дома для немецких офицеров...»303.

И дальше:

«В нарушение собственных правил, фашисты уже привозили в газенвагенах одетых. Теперь их раздевали в яру.

Как-то душегубка доставила партию задушенных молодых людей, потом несколько машин с крестьянами, и, наконец, в яр хлынул поток местных жителей, целыми семьями. Это были люди разного возраста, хорошо одетые, молодые матери обнимали детей.

Леня Кадомский стоял на разгрузке душегубок. Он жаловался:

- Не могу видеть эти семьи. Видно, что их не допрашивали. Загнали и прямо сюда...

... Тот факт, что трупы в душегубках были одетые, наталкивал на мысль про эвакуацию гестапо»304.

Ответить на поставленный вопрос помогают показания, данные В. Покотило:

«В августе 1943 г. меня перевели следователем во Владимирский район, где кроме ареста и следствия по делам лиц, занимавшихся кражами и выявлением евреев, занимался арестами коммунистов.

В сентябре 1943 г. в связи с успешными продвижениями частей Красной Армии, немцы производили аресты всех даже зарегистрировавшихся у них коммунистов. Я участвовал в этой операции и, как человек, хорошо знающий Железнодорожный район города был послан туда на изъятие коммунистов. В этой операции лично мной было арестовано 10 или 12 чел. членов партии. Операцией по изъятию коммунистов руководило «СД», и всех арестованных в этот раз лиц мы отправляли в «СД», а что с ними дальше было, я сказать не могу»305 (док. № 28).

Все ли убитые были коммунистами? Или даже членами их семей? Во всяком случае, не лишено интереса предположение, высказанное З. Трубаковым:

«Кто были эти люди, мы не знали. Я припомнил прочитанный ранее в фашистской газете приказ про то, что все, кто имеет высшее образование, обязаны явиться на биржу для регистрации. Не их ли это уничтожали немцы?»306.

Не обходила смерть и самих узников, работавших в яру. Педантичный Я. Стеюк подвел итог:

«...немцы за время моего пребывания в Бабьем Яру расстреляли 24 заключенных»307 (док. № 14).

Хотя Я. Капер называл впоследствии совсем другие цифры :

«Не было дня, чтобы не расстреляли 5-6 человек: то плохо работали, то показалось, что нарушены заклепки на кандалах, то еще что-то»308.

Но не расстрелы были главной причиной смерти. З. Трубаков вспоминал:

«Мы стремились предупредить самоубийства, которых с каждым днем становилось все больше. Немцы на людей не скупились. Вместо одного пригоняли из лагеря нескольких. Бывало, новенький доживал лишь до вечера, после чего накладывал на себя руки»309.

Как мы помним, 18 человек бежало из Бабьего Яра в ночь на 29 сентября. А ведь это только малая часть. Из показаний Я. Стеюка:

«В первые 5-6 дней нас работало 100 человек, а затем один бежал, двух заболевших (фамилии я их не знаю один, кажется, - Ясногородский Сеня) расстреляли. Затем постепенно небольшими группами (20-40 человек) приводили новых арестованных и заставляли производить ту же работу. К моменту побега, т.е. к 28 сентября 1943 г., в Бабьем Яру по раскопке и сжиганию трупов расстрелянных и убитых работало 321 человек»310 (док. № 14).

Что произошло с остальными, мы узнаем из показаний Г. Адамца:

«На следующий день после побега всех оставшихся заключенных расстреляли. Их было около 300 человек. Расстрел проводила служба СД. Они отбирали группы по 20 человек. Отводили под охраной к противотанковому рву и убивали выстрелами в затылок. Так за несколько часов они уничтожили всех, кто не успел бежать в ту ночь. Загрузили ими печь и подожгли ее»311.

А в это время готовился последний акт трагедии Бабьего Яра. Художник Н. Прахов рассказывал после освобождения в записке, составленной для НКВД:

«25 сентября 1943 года утром по радио было объявлено, что все жители Печерска, Липок, Подола и Старого города должны не позднее 9 час. вечера 26.IX оставить район боевой зоны. Позднее срок этот был продлен на два дня. Весь указанный район оцеплен колючей и толстой стальной проволокой, на которой навесили плакаты «боевая зона, кто будет обнаружен без специального пропуска, будет расстрелян»312.

Людей, уходящих из центральных районов города, встретили бежавшие из яра заключенные. Из воспоминаний З. Трубакова:

«Мы выбежали из ворот, очутились на улице, по ней двигалось много людей. Несли детей, узлы, тянули повозки.

Мы подошли к какой-то семье, спросили, куда они идут? Люди удивленно смотрели на нас. Тетка с огромным узлом за плечами крикнула:

- Вы что, с неба упали? Немцы Киев эвакуируют!

- Куда?

- Только на Куреневку или на Соломенку313

Те, кто не подчинился приказу, попадали в Бабий Яр. Из показаний И. Яновича:

«Недели за полторы перед отступлением [речь идет об отступлении немцев из Киева. - Авт.] возвращаясь с работы, я видал, как на площадке, где когда-то было стрельбище, расположенной в Бабьем Яру стояла немецкая машина и с площадки строчил автомат, т.е. немцы кого-то расстреливали, при вступлении Красной Армии меня спросил командир, фамилию его я не знаю, показать места расстрела, мы с ним пошли и нашли много трупов, немного присыпанных землей, которые лежат и сейчас»314 (док. № 15).

Кольцо замкнулось. Расстрелы осенью 1943 г. происходили там же, где в конце сентября - начале октября 1941 г. раздевали евреев перед казнью. Если мы правильно воспроизвели топографию местности, это было на площадке возле стены Братского кладбища.

Последние жертвы Бабий Яр принял перед самым вступлением советских войск. Из показаний Б. Бортника:

«... в октябре месяце было объявлено эвакуацию из г. Киева населения. Но гражданка Наконечная Дора Степановна 1925 г. рождения, Луценко и ее двое детей возраста от 7 до 13 лет и охранника огорода жена по фамилии, которой не могу сказать, они не решились эвакуироваться и решили от них скрываться. Примерно 3 или 4 ноября с.г. за Кирилловским кладбищем пойманы, где и зверски их убили»315 (док. № 17).

Из показаний А. Наконечной 15 ноября 1943 г.:

«На третий день после их расстрела к нам пришла Луценко Мария Сергеевна и сказала, что моя дочь лежит в Бабьем Яру убитая. Я тогда пошла в Бабий Яр, где узнала свою дочку и привезла ее до дому и похоронила на русском кладбище»316.

Где-то рядом похоронил своих родных С. Луценко. Мы в последний раз возвращаемся к очерку А. Авдеенко и П. Олендера:

«Мы завернули на Лагерную, прошли по аллее высоких осокорей, увидели по правую руку раскрытые настежь пустые гаражи, а по левую - Лукьяновское христианское кладбище...

Старик с темным светящимся лицом, как на старинных иконах, и три женщины стояли на коленях у гробов. Это была семья кладбищенского сторожа Сергея Ивановича Луценко - его жена Марина Ефимовна, дочери Мария и Ефросинья...

Позже, когда мы вернулись с семьей Луценко в кладбищенскую сторожку, Сергей Иванович рассказал нам:

- Три гроба, которые вы сейчас видели, были последними жертвами Бабьего Яра... Последними погибли моя дочь Анна и внуки Анатолий и Люда»317.

Подведем итоги. Начиная с первых дней оккупации, район Бабьего Яра становится одним из мест расстрелов. Для захоронения жертв - политработников из числа военнопленных - используются бывшие учебные окопы Красной армии за Лукьяновским кладбищем. В этот период Бабий Яр еще «конкурирует» с другими районами Киева, в частности, с Голосеевским лесом. Однако очень скоро каратели понимают все выгоды, которые дает им расположенная на окраине города за кладбищами система оврагов, противотанковых рвов и учебных окопов.

Не позднее 27 сентября 1941 г. в верховьях Бабьего Яра начинаются ежедневные массовые расстрелы евреев - военнопленных и мирных жителей. Их пик приходится на 29-30 сентября, но окончательно они прекращаются не ранее конца октября, а быть может и середины ноября 1941.

Дорога смерти, которой прошли десятки тысяч людей 29 сентября 1941 г., выглядит следующим образом: от Лукьяновской площади по ул. Мельникова до первых ворот Еврейского кладбища, далее налево на ул. Кагатную (ныне Семьи Хохловых), затем направо по ул. Лагерной (ныне Дорогожицкой). В конце Воинского (Братского) кладбища (ныне территория телебашни) колонны поворачивали направо в проход между оградой кладбища и крайним юго-восточным отрогом яра. Таким образом, люди попадали на большую площадку, в дальнем конце которой был спуск в основное русло яра. Раздетых донага, их гнали вниз. Сам расстрел происходил на протяжении почти полукилометрового отрезка яра, начинавшегося в районе советского памятника 1976 г. и заканчивавшегося за нынешней станцией метро «Дорогожичи».

В последующие несколько дней маршрут движения оставался прежним за тем исключением, что приходивших из города евреев сначала размещали в гаражах бывшего танкового хозяйства на развилке улиц Мельникова и Лагерной, а оттуда партиями гнали в яр.

Одновременно из концлагеря на стадионе «Зенит» каждый день привозили на расстрел машины с военнопленными и гражданскими заложниками-евреями. Маршруты движения машин были разными, в т.ч. по ул. Довнар-Запольского, далее по Кагатной и Лагерной или Мельникова к верховьям яра, а также по ул. Дегтяревской через ул. Лагерную к спуску в Бабий Яр за Сырецкими военными лагерями.

С середины октября в Бабьем Яру и его окрестностях начинаются специальные акции: расстреливаются коммунисты-подпольщики, цыгане, душевнобольные, заложники, моряки Днепровской флотилии.

Кроме душевнобольных, которых расстреляли в роще недалеко от Кирилловской больницы, всех остальных в этот период расстреливали на краю противотанкового рва, проходившего от Лукьяновского кладбища вдоль ул. Лагерной до ее поворота на юг в сторону ул. Дегтяревской.

Начиная с весны 1942 г., а может быть еще с зимы 1941/42 гг., сюда начинают два раза в неделю привозить на расстрел заключенных из тюрьмы гестапо. До конца сентября 1943 г. основными жертвами Бабьего Яра становятся подпольщики и партизаны: коммунисты и украинские националисты.

Расстрелы в этот период производятся как в противотанковом рву, так и в самом Бабьем Яру - в его верховьях между современными улицами Дорогожицкой и Мельникова. Таким образом, позднейшие жертвы ложились на более ранние и, по мере заполнения рва и яра, засыпались новыми слоями земли.

Весной 1942 г. начинает функционировать Сырецкий концентрационный лагерь. Многочисленные жертвы из числа его заключенных также заполняют Бабий Яр и ямы в самом лагере и вокруг него (в квартале, образуемом нынешними улицами Олены Телиги, Щусева, Грекова и Рижской-Дорогожицкой).

В августе 1943 г. начинаются работы по вскрытию захоронений и уничтожению трупов расстрелянных, которые продолжаются до конца сентября. После сожжения на специально построенных печах остатки костей дробятся и вместе с обгорелыми могильными плитами и решетками оград разносятся по территории яра на большом ее протяжении.

Наконец, в октябре 1943 г., в последний месяц оккупации, в Бабьем Яру, на площадке возле стены Братского кладбища, где в сентябре 1941 г. раздевали обреченных на смерть евреев, немцы расстреливают киевлян, уклонившихся от выполнения приказа о поголовном выселении из города.