[...]

18 августа 1943 г., как только нас привели в «Бабий Яр» нас всех сразу заковали в кандалы и повели на работу, дали нам всем лопаты и поручили раскапывать большую яму. Прокопав немного, нам поручили зарыть эту яму и отвели 10–15 метров в сторону и вновь поручили копать землю. На глубине три–четыре метра мы обнаружили массу человеческих трупов, останков хлористой извести, обручи от крышки от деревянной бочки. Раскопанные трупы с помощью железных крючков мы вытаскивали на поверхность и складывали слоями на специально приготовленную для этих целей площадку.

В первые 5–6 дней нас работало 100 человек, а затем один бежал, двух заболевших (фамилии я их не знаю один, кажется, – Ясногородский Сеня) расстреляли. Затем постепенно, небольшими группами (20–40) человек приводили новых арестованных и заставляли производить ту же работу. К моменту побега, т.е. к 28 сентября 1943 г., в «Бабий Яр» по раскопке и сжиганию трупов расстрелянных и убитых работало 321 человек.

О всех трупах сказать я не могу, так как я был и видел трупы лишь там, где работал лично, т.е. в самом «Бабий Яр», а раскопки для извлечения трупов немцами велись и в так называемом противотанковом яру, там же на Сырце, но в другом месте, куда для работы ежедневно, в течение 20 дней, возили от 50 до 85 человек, и сколько они там отрыли трупов, я не знаю.

На моих глазах и при моем участии откопано, а затем сожжено, примерно до 45 тысяч трупов, из них около 500 трупов извлечены из земли в лесу около Кирилловской больницы, а остальные все в Бабьем Яру.

Руководство раскопками, извлечением и сжиганием трупов находилось в руках работников с-д (службы безопасности) — отдел гестапо в занятых немцами областях.

Техническим руководителем всех этих работ являлся офицер СС Топайде, его помощниками, фамилии которых я запомнил, были — мастер жандармерии Мэркль Ёган из Мюнхена, мастер жандармерии Фогт, командир взвода СС — Рэвер, а других фамилий я не помню.

Нас заключенных, выполнявших эту работу, немцы разбили на несколько бригад, и каждая из них имела определенное поручение. Одни вели раскопки ям лопатами, другие обслуживали экскаватор, который также работал на раскопке в извлечении трупов, третьи извлекали трупы и складывали их на специально подготовленные площадки, а затем немцы эти трупы поджигали лично, предварительно обкладывая трупы дровами и обливая их горючим (керосин, автол, нефть и т.п.).

Не догоревшие части трупов (кости) заключенные сносили носилками на каменную площадку, где специальная бригада их раздробляла и пропускала через проволочную решетку, затем разбрасывали по рвам «Бабьего Яра».

Все золотые изделия, монеты и даже зубы, немцы после сожжения трупов подбирали в пепле и забирали себе, а нам говорили, что это все идет в пользу Германии.

Для сжигания трупов были специально подготовлены не менее 10 площадок из камня, железных решеток и жести.

Трупы ложились слоями на решетки, совместно с дровами, примерно до 20 слоев, затем, как я уже указал, все это обливалось горючим, после каждого слоя и поджигалось.

Решетки и все эти приспособления делались для лучшего проветривания с целью усиления горения.

Конечно, сказать точно, т.е. до единого трупа, я не могу, так как их я не считал всех, но, утверждая, что там было около 45 тыс., я исхожу из того, что для сожжения трупов было на моем участке не менее 10 площадок, из которых сжигались трупы. На каждую площадку в среднем было сложено и подожжено около 5 тысяч трупов.

Нас охраняли исключительно немецкие жандармы, причем все они относились к командному составу, начиная от старшины и выше. Днем все мы работали с утра до вечера. Вечером, т.е. на ночь, и в обеденный перерыв, нас закрывали в специально подготовленные землянки, которые запирались решетчатой железной дверью.

Как во время работы, так и в землянке нас охранял усиленный наряд жандармерии, вооруженный автоматами.

Хочу добавить, что немцы за время моего пребывания в Бабьем Яру расстреляли 24 заключенных.

[...]