Строго секретно

Стенограмма информации

Тов. Гурская Мария Яковлевна – 1914 года рождения, член ЛКСМУ с 1939 года, до войны работала зав. магазином Кировского райпищеторга города Киева.

По поручению подпольного горкома партии и горкома комсомола города Киева я и со мной еще два товарища – Сухомлинова Людмила Алексеевна, инструктор отдела кадров горкома партии, и Клинская Александра Ивановна, работавшая последнее время управдомом (обе они члены партии), вышли из Киева 19 марта 1942 года. У нас было поручение связаться с ЦК КП(б)У от имени Киевского подпольного городского партийного комитета и городского комитета комсомола. С тт. Сухомлиновой и Клинской я была знакома недавно. При подпольном комитете партии я была связистом.

16 марта 1942 года в Киевском подпольном горкоме партии было совещание, после которого меня вызвали и сказали, что я еще с двумя товарищами должна пойти к Никите Сергеевичу Хрущеву и передать ему письма. Мы начали собираться. Должны были выйти из Киева 18 марта, но не успели, так как нам нужно было кое-что продать на базаре для того, чтобы подготовиться к дороге. Мы отложили выход из Киева на 19 марта.

[...]

Я хочу рассказать о том, что происходило и происходит в городе Киеве, начиная со дня занятия его оккупантами.

Немцы вступили в Киев 19 сентября 1941 года. Нужно сказать, что кое-кто из населения был настолько рад приходу немцев, что их встречали даже с цветами. В основном это были украинские националисты, которые не хотели воевать и все время скрываясь ждали прихода немцев. Впечатление было, что в Киеве совсем не осталось мужчин, но все же, когда в Киев пришли немцы, то на улицах Киева можно было увидеть даже нарядно одетых мужчин. Кое-кто торжествовал.

Немцы, войдя в город, прежде всего начали ходить по квартирам. Покоя не было ни днем, ни ночью, если что-нибудь нравилось, то сейчас же забирали. Немцы начали грабить и вывозить из тех квартир, которые были оставлены. 3абрали немцы всю мебель, вывезли буквально все что было.

23 сентября взорвался магазин «Детский мир» на углу Прорезной и Крещатика. В этом здании помещалась немецкая комендатура. Появился приказ всем евреям и русским сдать радиоприемники, а украинцам радиоприемники выдавали. И вот, в этом месте скопилось много народа, стояла большая очередь, одни сдавали, а другие получали. Во время взрыва погибло много и нашего населения и немцев.

Затем начались взрывы за взрывами. Взорваны гостиница «Гранд-Отель», почтамт, пассаж, одним словом весь Крещатик взорван, начиная от Дома Обороны (Дом Обороны сохранился) до Бессарабки. От площади Калинина до большого универмага сплошные развалины. Взорвано здание театра им. Франко, совершенно взорван бывший дом Гинзбурга – один из крупных домов города Киева, от этого дома ничего не осталось, одни камни лежат. Здание обкома партии сгорело, здание Верховного Совета сгорело. Здание Совнаркома цело, только стекла побиты. Здание ЦК КП(б)У цело и никем не занято.

Гестапо помещается на улицах Левашевской и Розы Люксембург. Военный штаб помещается на улице Левашевской № 8. Немецкая комендатура помещается на улице Кирова № 5 (бывш. Дом Красной Армии). Полиция украинских националистов помещается на улице Короленко№ 15, городская управа на Бульваре Шевченко № 18, Красный Крест на улице Пушкинской № 32. Редакция газеты «Нове українське слово» помещается в бывшем здании «Комуніста» на Бульварно-Кудрявской улице.

Вокзал цел, улица улица Короленко вся цела, Красноармейская улица тоже цела. Здание универмага цело, только верхний этаж сгорел. Здание Киевского университета им. Шевченко цело, здания оперы и русской драмы целы. Здание оперетты взорвано. Здания театра КОВО1 и цирка взорваны. Здание детского театра взорвано. Гостиница «Интурист» взорвана. Нагорная часть города в основном сохранилась, больше всего разрушен Крещатик и прилегающие к нему улицы. Можно считать, что от Крещатика до Мало-Житомирской улицы все разрушено. Прорезная улица разрушена до 20-го номера. Площадь Калинина вся разрушена.

Стадион «Динамо» цел, в служебных помещениях его находятся эсесовцы. Софиевский собор сохранился. Часть Лавры взорвана, причем та часть, в которой предполагалось, что находятся партизаны. Колокольня Лавры сохранилась. Владимирская горка сохранилась, никаких повреждений там нет. Все памятники - Богдана Хмельницкого, Шевченко целы. Шевченковские дни были отмечены в националистических газетах.

Как я уже говорила, когда вошли в город немцы, они начали грабить, заходили в квартиры, даже в те, где живут. Если на гражданине или гражданке, проходившим по улице, были хорошие пальто, то вслед за ними мог зайти в квартиру немец и забрать эти пальто, а если нравился один воротник, то снимали с пальто воротник.

Через некоторое время после прихода немцев в Киев в газетах появилось объявление, чтобы население помогло немецкой армии теплой одеждой. Местные власти это дело поручили управдомам. При сдаче теплой одежды всегда присутствовали два немца, которые выбирали одежду, приносимую населением. Хорошие вещи они отбирали, а плохие совсем не брали. Если теплой одежды не было, то нужно было вносить по 150 рублей деньгами. То же самое было и в селах.

В газетах было также объявление о сдаче железного лома, самоваров, примусов.

28 сентября появился приказ о том, чтобы всем евреям явиться на Байковое кладбище, взяв с собой все хорошие вещи. Почти все евреи ушли. Все они думали, что их куда-нибудь отправят, никто не мог даже подумать о тех зверствах, о тех издевательствах, которые их ждали. Собрались в дорогу и некоторые русские. Между прочим, Клинская, которая вместе со мной вышла из Киева, также была на этом Байковом кладбище. Она била знакома с одной еврейской семьей и они договорились, что пойдут вместе, чтобы вместе куда-нибудь поехать и там жить. Она собрала все свои лучшие вещи и пошла на Байковое кладбище. Когда они подошли к кладбищу, то увидели большую каменную изгородь, сверху колючую проволоку. Их всех согнали в одно место, они переночевали, а на утро увидели, что что-то не так. В два ряда стояли вооруженные немцы и между этими рядами вели евреев. Их раздевали до-гола и вели, ударяя резиновыми палками. Детей вырывали с рук и бросали в яму живыми. Тут же была стрельба из пулеметов. Когда Клинская все это увидела, она начала плакать и говорить – я русская, я не еврейка. Ей повезло, что один немецкий офицер увидел, что она блондинка и спросил ее: чего ты сюда попала. Она говорит: провожала мужа. Этот немецкий офицер и вывел ее оттуда. Всех евреев, которые были на Байковом кладбище, расстреляли. В городе осталось очень мало евреев, остались только те, которые прячутся. На улицах евреев не видишь. Немцы издали приказ, если кто-нибудь впустит еврея на ночлег, то будет расстрелян, причем не только сам, но и вся семья. В приказе указано, что за каждого выданного еврея, коммуниста и работника НКВД платят по тысяче рублей. В Киеве разрешают разговаривать только на украинском языке.

Немцы жутко издеваются над пленными красноармейцами. Концлагеря есть в Дарнице, на Керосинной улице и, говорят, что большой концлагерь есть в Житомире. Пленных красноармейцев очень много. Пленным красноармейцам по 20 суток не давали есть. Население, разыскивая родных среди пленных, старалось чем только можно помочь этим пленным, но за это очень преследовалось. Пленным не давали даже воды. Пленных евреев раздевали до белья. На украинцах можно было видеть хоть шинели, а на остальных совсем ничего не было. Среди пленных многие умирали и дошло даже до того, что пленные ждали пока человек скончается и после этого начинали есть труп умершего. Когда по улицам гонят пленных и смотришь на них, то видишь, что они на людей не похожи. Совершенно голые, босые, без фуражек. Если кто-нибудь не может идти, то его бьют прикладами или резиновой палкой. Если человек падает, то его расстреливают на месте.

Много пленных работает на восстановлении дорог. Я проходила мимо работавших на восстановлении дороги пленных. Видела охрану из полиции и немцев. Когда я проходила мимо, то меня пленные спрашивали – тетя, куда идете. – Иду далеко. Один пленный, будто бы переходя с одного места на другое, пошел за мной и спрашивает меня: тетя, у тебя газетки нет. Я говорю: нет. – А что там слышно, скоро ли будут наши? Я говорю: скоро. – Вот бы хорошо. – Почему вы не убегаете, – спросила я его. Он мне ответил: многие убежали, но теперь трудно, ведь зима, куда пойдешь, придет весна и все мы постараемся убежать.

10 января возле Сенного базара гнали 100 человек моряков. Мороз был в 37 градусов, они шли по снегу босые, в одних трусах. Руки были позади скреплены железными цепями, на руках видны были кровавые потеки. Это шли измученные, голодные, голые люди. Население начало бросать теплую одежду. Послышались возгласы моряков: отдайте Гитлеру-вызволителю, вы его ждали, а нам не надо, мы все равно люди пропащие. Только некоторые из них просили закурить. Мы видели здесь героев. Они шли бодро и начали петь «Раскинулось море широкое». Всех этих людей расстреляли.

Виселиц в Киеве нет, вешают людей на столбах. На Бульваре Шевченко на столбах повесили трех парней, работавших на территории кабельного завода. Перед смертью они сказали: сегодня нас вешают, а завтра вас, мы погибаем за родину. Между прочим в тех случаях, когда вешают, стреляют людей, немцы без конца фотографируют. Народ плачет, некоторые сдерживаются, потому что боятся показать свое сочувствие, но все же редко кому удается удержаться при виде таких ужасов. Из этих трех парней двух повесили, а один сорвался. Его хотели еще раз повесить, но в последнюю минуту он так сильно ударил в живот того палача, который должен был его вешать, что последний растерялся и тут же на месте застрелил его. Тут же была дощечка с надписью – за саботаж, за подрыв производства немецкого военного вооружения. Достаточно взять человека под подозрение, чтобы он сейчас же был расстрелян.

Была объявлена регистрация коммунистов. На регистрацию приходили коммунисты, стояла даже очередь в комендатуру в десятка два. С некоторыми я говорила, спрашивала что заставляет их идти на регистрацию, ведь можно переменить квартиру и никто даже знать не будет, что ты коммунист. Кое-кто объясняет так: если я зарегистрируюсь, то за мной следить будут, но оставят жить, а то, безусловно, расстреляют. Ведь не может быть так, чтобы никто не выдал.

Когда Красная Армия стала усиленно наступать, то начались большие репрессии, расстреливали очень многих и в первую очередь коммунистов. Они действуют очень просто: дом сгорит, и после этого начинаются всякие издевательства. Я знаю, что за сгоревших два дома расстреляли по 400 человек. У них даже есть такие приказы, что за каждый сгоревший дом они будут расстреливать по 400 человек. В первую очередь, конечно, расстреливают коммунистов. Когда начались такие репрессии, то коммунисты перестали ходить регистрироваться. Сейчас в городе есть коммунисты, но они скрываются.

Проводили ли в это время работу подпольные организации, в частности партизаны. Нужно сказать, что сразу после занятия города Киева немцами, партизаны действовали очень активно. Бои были даже на улицах. Немцы называют партизан бандитами, которые живут в лесах. Мне рассказывали, что даже один немецкий эсесовец говорил, что они очень боятся украинских партизан. Они знают, что население всегда поддержит и поможет партизанам. Не раз было слышно даже в осенний период, что партизаны окружают немецкие воинские части и уничтожают их. Зимой работа партизан в городе несколько ослабла. Население ждет весны и надеется, что весной развернется партизанское движение. Многие пойдут в леса и начнут активно действовать. Подпольный горком партии и горком комсомола посылали коммунистов и комсомольцев в села и районы для налаживания связи с районами по организации партизанского движения.

В Киеве работает восстановленный второй хлебный завод, пивной завод, какие-то работы производятся на территории кабельного завода. Мне рассказывал один человек из Житомира – Белоусов Петр, что немцы прокладывают кабель Киев–Берлин. В Киеве работает трикотажная фабрика, которая вырабатывает селянские платки и безрукавки, затем работает художественная мастерская.

В городе ходят трамваи таких марок: 20, 3, 1, 2, 4, 10, и 9. В трамваях могут ездить только немцы, другим не разрешают.

Поезда идут из Киева в Харьков. Колея уже немецкая, перешитая. Есть поезд Харьков–Полтава и поезд Киев–Берлин.

Электрический свет есть только в квартирах, где живут немцы. В город приехало много семей немецких офицеров. Они выселяют из тех квартир, которые им нравятся, и поселяются там сами. Ничего не стоит немецким властям издать приказ – до такого-то числа выселить всех жильцов из такого-то дома. Хотя в городе пустых квартир много, но каждый хочет жить в квартире с печным отоплением, потому что парового отопления вообще нет. И вот срок проходит, жильцы не успели найти квартиры и немцы выбрасывают их на улицу вместе со всеми вещами. Я знаю немало случаев, когда по две недели люди буквально стояли на улице вместе с детьми, потому что некуда было деваться.

Отопления и освещения в домах нет. Только немецкое население может пользоваться такими благами. Восстановлена какая-то электростанция (какая не знаю), которая дает свет только для квартир занятых немцами и для немецких учреждений. Воды в квартирах также нет, за исключением тех квартир, где живут немцы. Немцы издали приказ – сдать излишки топлива. У некоторых они уже сами забрали.

В Кировском районе города Киева открыли 16 магазинов. Через некоторое время эти магазины преобразовались в магазины, созданные на кооперативных началах. В каждом магазине было вывешено объявление, что тот, кто хочет получать продукты, должен внести 200 рублей паевых и 20 рублей вступительный взнос. Народ вносил деньги, но продуктов не было. Председателем кооперации был Дынник, заместителем Крючков. В магазинах продавались детские игрушки и то, что осталось на наших некоторых складах – пластинки, елочные игрушки, веники. Когда расторговались, то пришлось 10 магазинов закрыть. Сейчас осталось только 6 магазинов. В этих магазинах продают хлеб – по 200 грамм на человека и то не ежедневно. За 8 месяцев я лично получала в месяц не больше четырех раз по 200 грамм хлеба.

Частники пооткрывали столовые-закусочные. Таких закусочных очень много, почти на каждой улице, но в них все очень дорого. Стопка водки – 100 грамм стоит 50 рублей. Небольшая тарелка редкого горохового супа – 6 рублей, пирожное, то что стоило 90 копеек, сейчас стоит 10 рублей, французская булка – 20 рублей, килограмм коммерческого черного хлеба 35 рублей и то он не всегда бывает. Продукты этим частникам не дают, они их должны доставать сами, а так как продукты не всегда бывают, то торгуют они с большими перебоями.

В Киеве были открыты комиссионные магазины. В этих комиссионных магазинах были очень ценные вещи, которые приносило население, сдавая их на продажу, но немцы через некоторое время закрыли комиссионные магазины, забрав все эти вещи.

Толкучка и базар есть, причем там можно все достать, но по очень дорогим ценам. Деньги идут и наши и немецкие, стоимость немецкой марки – 10 рублей советских. На базарах есть лотки, в которых можно найти мясо, сало, преимущественно конину. Килограмм конины стоит 70 рублей. Немцы несколько раз устанавливали таксу на продукты, но это приводило к тому, что на базар крестьяне и спекулянты перестали привозить продукты. Немцы увидели, что народ пухнет, умирает с голода и таксу сняли. Надо сказать, что умирает с голода очень много людей. В городе развелось очень много нищих. Дети валяются по улицам, масса несчастных стариков. Нет ни одного угла на улице, где бы не стояли нищие. Везде оборванные, грязные, беспризорные дети. Нередко можно видеть и такую картину, когда выходит мать с четырьмя детьми и окруженная этими детьми просит милостыню. У нас немые, слепые были обеспечены государством, многие из них работали, а сейчас все они на улице, все они нищенствуют, умирают с голода.

Что можно сказать о настроении населения. Тот кто раньше молчал, теперь перестал бояться и высказывается прямо. Особенно это можно слышать в очередях. Население не скрывает того, что ждет Красную Армию и уверено, что она придет и освободит от немецкого ига. Каждый знает и говорит, что русский народ непобедим. Об этом сейчас говорят совершенно открыто. Можешь часто слышать такие разговоры женщин: та жизнь, которая была при советской власти, может сейчас только присниться. Наши дети были в детских садах, в яслях, у нас была возможность работать, в наших квартирах было тепло, чисто, мы имели возможность ходить в театр, кино, а теперь нам всего этого не видеть пока нас не освободит Красная Армия.

Голод, нищета, лишения и общая разруха способствовали развитию элементов проституции. Сейчас в городе много больных венерическими болезнями. Молодые девушки по 15–16 лет занимаются проституцией. Был такой случай: девушка 18 лет забеременела от офицера. Она ему начала говорить – я беременна, что я буду делать. Он ей ответил, – что же, поедешь со мной в Германию. На этом они договорились. Он у нее переночевал, на следующий день взял ее паспорт и ушел. Больше он не явился. Она ждала, его все не было, тогда она пошла в комендатуру и начала расспрашивать о нем. Ей сказали, что такой был, но он уехал. – Как же так, он забрал мой паспорт. Ей ответили: ваш паспорт есть. Ей вернули паспорт, в котором было написано на украинском, немецком и мадьярском языках, что она проститутка. Немцы сами говорят – немецких девушек мы не трогаем, а русских – почему бы нет.

В городе есть больницы, но врачей очень мало. Были хорошие врачи, но часть выехала, а часть расстреляли. Сейчас там врачами считаются бывшие фельдшера. Есть больница возле Бессарабки, поликлиника на Владимирской горке. Население лечится за плату. При записи врачу надо платить 5 рублей. Чтобы сделать анализ желудочного сока, нужно заплатить 30 рублей. Скорой помощи в городе нет. Если срочно нужно доставить в больницу заболевшего человека, то нечем. Подводу нанять стоит 300 рублей. Чтобы похоронить человека, нужно иметь не меньше 500 рублей.

Какой порядок хождения по городу. Ходить можно с 5 часов утра до 7 часов вечера. Если ходишь позже, то без всяких допросов имеют право стрелять на месте. Для выхода на левый берег Днепра нужно иметь пропуск, но пропуск дальше Борисполя не дают. На правую сторону Днепра выходят без пропуска. Приехав в город, нужно сразу явиться к управдому, а управдом идет в полицию, полиция же прописывает на временное жительство.

В Киеве работает опера, но не регулярно, в связи с эпидемией сыпного тифа. Одно время из-за этого немецких солдат даже не пускали в театр. В опере идут такие оперы: «Майська ніч», «Мадам Батерфляй». В театре можно видеть только немцев и молодых девушек. Есть кино на улице Саксаганского возле Евбаза.

Есть улицы, которые сохранили свое старое название, Но есть улицы уже с новыми названиями, как например, улица Кирова сейчас называется Александровской, Кировский район называется Печерским. Между прочим, на немецких картах плана города оставлены все старые названия.

Вокруг Киева немцы вырубают леса. Почти весь лес они вывозят в Германию. Часть леса они употребляют для построек. Немцы восстановили железнодорожный мост через Днепр возле Печерской Лавры, мост Евгении Бош они собираются восстанавливать. Построены два деревянных моста.

Есть ли в Киеве учебные заведения. Нет. В Киеве открыли гимназии, украинские школы, но через две недели закрыли. Вот разговор одного немецкого солдата: украинские школы нам не нужны, у нас и своих много грамотных, а украинцы могут быть и неграмотными. Дети рассказывали, как им в школах говорили о большевиках, говорили о том, что большевики обманывали народ и т.д. В школах учителя были местные, но русских и поляков учителей в школы не брали, а только украинцев. Сейчас есть только немецкие школы для немецких детей. Открыты трехмесячные немецкие курсы для подготовки переводчиков.

Немцы вербуют людей в Германию. Было вывешено объявление о том, чтобы добровольцы ехали в Германию. Добровольцы оказались и даже эшелон пошел в Германию. Я помню по радио выступал один студент, который говорил, что он с радостью едет в Германию и будет там работать. Им обещали очень много хорошего, в частности обещали на каждой станции давать горячую пищу, но, очевидно, они «давали» так, что многие убежали, многие замерзли по дороге. Даже из тех, кто успел доехать до Германии, некоторые оттуда пришли. Эти люди рассказывают, что в Германии нет совершенно мужчин, одни старики и калеки, да и те в военном обмундировании. В Германии карточная система, кушать совершенно нечего, одеть также нечего. Народ ходит в обуви на деревянной подошве, на год выдают три пары чулок, а если чулки порвались и нужно получить еще одну пару, то для этого надо обратиться к коменданту. Наших мужчин, которых загнали в Германию, содержат в очень тяжелых условиях. Живут они за каменной оградой, и стоит приехавшему посмотреть на немецкую девушку или женщину, как его сейчас же расстреливают.

В Киеве очень мало мужчин. Кроме женщин, детей и стариков больше никого не видишь. Мужчины прячутся, так как боятся отправки в Германию. Немало случаев, когда селян, приезжавших на базары, забирали на машины и увозили.

Много ли войск в Киеве. Когда немцы вступали в Киев, войск было много. Мы видели тогда очень много чистых, выхоленных военных, видели много машин, велосипедов, вооружения. Сейчас совершенно не то. Войск очень мало и даже бывали такие периоды, когда мы немцев на улицах Киева совсем не видели. Возраст немецких солдат разнообразный. Большинство 20–21 года, но есть и старики, даже по 47–50 лет. В Киеве я видела много военных в форме штурмовиков, штурмовики молодого возраста – от 18 до 21 года. Одеты сейчас солдаты грязно, вид у них изношенный. Когда я переходила линию фронта, то видела и наших и их войска. Никакого сравнения. Особенно ужасный вид у румын. Они грязные, небритые, погоны у всех неопрятно пришитые, вид у всех измученный. Румын, чехословаков, мадьяр в войсках у немцев много. Есть уже и французы. По дороге я видела поляков. Итальянцев видела, но не в войсках. Болгаров видела в войсках. Всех их можно различить по обмундированию. Обмундирование у всех различное. Я вспоминаю такой случай: как-то я шла домой, вижу, стоят две подводы, а на них чехословаки. Их окружили дети, женщины и разговаривают с ними. Я также подошла и приняла участие в разговоре. Я спросила у одного, очевидно это лейтенант, – вы добровольно идете в армию? Он ответил: да, добровольно, но тут же рядом сидящий солдат добавил: да, добровольно, но если не пойдешь, то тебя к стенке приставят. Мне рассказывала моя соседка, которая ездила в село за Белую Церковь, что там чехословаков много и они ведут такие разговоры: немцы бьют цель на Москву, но им не удастся. Пусть подождут, со временем мы им покажем. Чехословаки очень недовольны немцами. Один комсомолец слышал в парикмахерской такой разговор чеха с парикмахером: чего вы сидите в парикмахерской, идите гнать немцев, чего вы ждете.

Надо полагать, что немцы не доверяют и чехам, и мадьярам, и румынам. Немцы сами говорят, что румыны способны только спекулировать, а воевать они боятся. Очевидно, только нехватка немецких солдат заставляет немецкое командование посылать румын.

Что можно сказать о местных властях города Киева. Сейчас приехал новый мэр города из Германии. Оглоблина уже нет, куда он девался – неизвестно. После Оглоблина был Духович, а после Духовича головой городской управы был Багазий, которого расстреляли. Говорят, что Духовича сняли за то, что он хорошо обращался с народом и скрыл у себя трех пленных. Он был немецким офицером, но когда его сняли, то сделали его рядовым солдатом и послали на фронт. Это мне рассказывала Семенова, которая работает в городской управе. Сейчас в городской управе только немцы. Правда, на выписывании пропусков сидят наши переводчики украинцы, знающие немецкий язык. В полиции много петлюровцев, гайдамаков. Расхаживают они в широких шароварах и петлюровских шапках.

В городе есть частные парикмахерские. Хозяева частники – украинцы. Есть банк. Работают бани: центральная, на Евбазе и Караваевская. В бане население имеет возможность мыться. В городе открылись церкви, появились монахи. Население в церкви ходит, в церквях даже бывают обряды венчания. В Андреевской церкви создали хор и это привлекает некоторую часть населения. Вместе с мэром города приехал архиерей. Есть мастерская богомазов. Есть магазин, где продают иконы.

Несколько слов о пропаганде. В городе есть репродукторы. Передачи по радио бывают только на немецком и украинском языках. Издается газета «Нове українське слово». Продается газета в киосках по рублю экземпляр. Есть портреты Гитлера, есть всякие маленькие книжечки, брошюрки, в которых пишут о евреях, большевиках и т.д. Есть плакаты. Вот, например, такой плакат: два крестьянина продают муку в мешке, а работники НКВД сзади стоят и шепчутся, чтобы побольше цену набить. Еще один плакат: нарисованы работники НКВД и крестьянин, который на них наступил ногами. Тут же надпись: нужно освободиться от большевиков, от НКВД и тогда будет хорошая жизнь. Многие плакаты показывают как хорошо живут в Германии. Есть плакаты о наших пленных, как они сдаются в плен.

Плохо то, что у нас очень мало советских листовок. Советские листовки к нам доходят очень редко. Рассказывают, что в Белой Церкви их много, а в Киеве наших листовок очень мало.

Почта для гражданского населения не работает. Существует только военная почта. Военные могут пользоваться воздушной почтой, передачей писем по радио.

Знаем ли мы о положении дел у нас в Советском Союзе. Можно сказать, что знаем. Мы, например, знали, что немцы недалеко от Москвы и что их отогнали от Москвы. Мы знали, что немцев выгнали из Московской области. Среди населения были даже такие слухи, что красные недалеко, а одно время говорили, что красные возле Яготина, который находится в 100 километрах от Киева. Большинство населения радуется этим слухам, даже говорит о том, как будут встречать красных. Но есть и такие, которые со страхом ждут красных. Это те, которые грабили сами и помогали немцам в их грабежах. Эти собираются уезжать из Киева.

Когда только немцы вошли в Киев, то появилось много украинских националистов, которые мечтали о «самостийной» Украине. Немцы их разгромили, большинство этих самостийников были расстреляны. Сейчас многие из них присоединяются к нашим и готовы даже идти в партизаны.

Говорят, что весной надо ждать сильного разворота партизанского движения. Уже в дороге от населения я слышала, что в Полтавской области очень много партизан. Между прочим, у нас разнесся слух, что повесили Марию Демченко. Она, будто бы, организовала партизанский отряд и в том селе, где она жила, ее поймали и повесили.

Есть ли факты предательства. Есть. Оказался предателем Романченко – бывший секретарь Ленинского райкома партии города Киева. Он ходит по городу с охраной из гестапо. Часть коммунистов он уже выдал и не только коммунистов, но и беспартийных, преданных советской родине. Был еще один провокатор, но его уничтожили наши комсомольцы.

Фамилии его я не помню, но знаю, что он из партийных работников. Сейчас идет подготовка к уничтожению Романченко. Тов. Ивкин нам говорил, что к нашему приходу в Киев этого провокатора уже не будет, его уничтожат.

Что можно сказать в отношении того, укрепляются ли немцы. Немцы делают укрепления по линии Днепра. Они строят доты, копают окопы. Из Германии привозят строительный материал. Масса людей работают на укреплении левого берега Днепра. Людей гонят через Днепр на Дарницу. Люди не хотят идти на эти работы, но их насильно заставляют. Если удирают, то их ищут, а когда находят, то сильно бьют и заставляют работать. Оплачивают эту работу немцы так: три рубля в день и 300 грамм хлеба.

В Киеве есть биржа труда. На этой бирже труда было объявление, чтобы всем красивым и хорошеньким девушкам и дамам явиться на биржу труда, взяв с собой постель. Они так и сделали. Явились, а их увезли на Соломенку и там открыли дом терпимости. Некоторым удалось оттуда бежать, но большинство осталось там. Сейчас в Киеве такое положение, что матери боятся пускать на улицу своих дочерей.

В течение зимы в Киеве было всего лишь два советских самолета. Радости населения не было границ. Вообще надо сказать, что если кто-нибудь узнает о чем-нибудь, то это установится достоянием всех. В городе есть зенитки.

По селам много наших товарищей, которые не могли выйти из окружения. Многие из них устроились и живут в селах в ожидании прихода Красной Армии. Я была в селе Пуховка, там таких очень много. Сейчас уже организовываются партизанские отряды и к весне, очевидно, они начнут действовать. Когда я ночевала в одном из сел, то к хозяину хаты, где я остановилась, пришло человек 9–10 и они вели разговор об организации партизанского отряда.

Из тех сел, которые находятся возле фронта, немцы при отступлении выгоняют население из домов и не разрешают ничего брать с собой. Сейчас можно видеть по дорогам очень много женщин с детьми, которые ходят и просят кусок хлеба. Они жалуются на то, что оставили свой хлеб, свой картофель, а сейчас должны нищенствовать.

Проходя по селам я интересовалась и спрашивала, думают ли крестьяне заниматься севом. Крестьяне говорили, что сеять будут очень мало, так как не за чем и нечем это делать. Ни тягловой силы, ни плугов – ничего абсолютно нет.

Я уже говорила, что большинство населения, основная масса его ждет с нетерпением прихода Красной Армии. Но все же в Киеве есть еще и такие люди, которые пугаются прихода Красной Армии и не хотят советской власти. Я могу назвать кое-кого из них. Бот, например, Белецкий – баянист. В первые дни войны он скрывался, не выходил на улицу и все ждал немцев. Когда, немцы пришли, он и вся его семья, состоящая из жены и двух дочерей, с радостью встретили немцев. Эта семья самовольно заняла хорошую квартиру, предварительно награбив вещи и продукты. Об этой семье пишут в газетах. Конечно, такая семья пугается прихода Красной Армии.

А вот еще один пример. Некий Корыстин, живущий в доме Наркомата совхозов, сам он по образованию инженер, в начале войны был в армии, остался при немцах. Жена его работала в НКВД. Сейчас они живут очень хорошо, ни в чем не нуждаются и, конечно, совсем не ждут Красной Армии.

В городе на улицах видишь очень мало людей. Увидеть народ можно только на базаре.

Заканчивая я хочу еще сказать, что тов. Ивкин просил сообщить следующее: в городе Киеве существует подпольная немецкая партийная организация, но связаться они с ней не могут. Известно только, что за это дело расстрелян один немецкий офицер. Тов. Ивкин просил нас при возвращении в Киев взять с собой ряд документов и бланков для работы городской партийной организации.

[М. Гурская] (подпись)

 

гор. Ворошиловград

28. IV–1942 г.

Отпечат. в 3 экз.