Документи

Книга 2 | Том 1 | Розділ 1. Діяльність німецьких і місцевих каральних органів в окупованому Києві
Книга 2 | Том 1 | Розділ 3. Військовополонені в окупованому Києві
Книга 2 | Том 1 | Розділ 4. Знищення населення Києва й військовополонених у роки окупації. Причини й масштаби
Книга 3 | Розділ 2. Київ від початку війни до вступу німецьких військ
Книга 3 | Розділ 3. Настрої городян у перші місяці війни
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Витяг з щоденника вчительки м. Києва Л.Нартової про життя в окупованому Києві

[ Листопад 1943 р. ]

Текст (рос.)

ИЗ ДНЕВНИКА УЧИТЕЛЬНИЦЫ гор. КИЕВА

Л.НАРТОВОЙ

26. ІХ -41 г.

Здесь у нас много приказов вывешивают один за одним: сдать оружие, обмундирование, то сдать голубей. В заключении каждого приказа написано: "За неповиновение – расстрел».

Сегодня какое-то особое оживление на улице. Около приказов, вывешенных недавно, скопилось много людей. Все встревожены. Иду на улицу. Читаю: «Всем жидам явиться на кладбище, взять с собой все ценности, шубы, теплые вещи и т.д.» Что это значит?

28.ІХ-41 г.

Утром мой сосед стучит в дверь: "Посмотрите, что делается на улице". Выскакиваю на балкон и вижу: "беспрерывной вереницей движутся люди, запрудили всю улицу, тротуары. Идут женщины, мужчины, молодые девушки, дети, старики, целые семьи. Многие везут на тачках имущество, а большинство несут вещи на плечах, идут молча, тихо. Жутко. Так длилось очень долго, целый день и только к вечеру стала толпа людей уменьшаться. А на завтра снова шли и так несколько дней...

29. Х -41 г.

Вышла на балкон. Вижу, по улице идет под конвоем четырех полицейских толпа евреев. Разные возрасты, но всё больше старые. Идут так медленно и с такими ужасными лицами, что смотреть тяжело. Видно все больные. Сзади везут на тачках трех женщин. Ноги у них свесилась и бьются о мостовую. Ох, как страшно жить здесь, как тяжело смотреть на эту картину, Хочу убежать, одеваюсь, иду на улицу, а они как раз равняются с вашим домом. Это больные, калеки и их охраняет полиция.

Навстречу мне попадается маленькая девочка лет семи. Она тоже не может оторвать от них взгляда и спрашивает меня:

- Тетя, это евреи? А куда их гонят? Их убьют?

А у самой глаза широко открыты. Видно не помещается эта мысль в голове. Да и у кого из нас она помещается. Вчера мне говорили живущие на Подоле, как там евреи собрались со своим раввином на целую ночь, как он их успокаивал, готовил к смерти и как утром они ходили к своим русским друзьям прощаться перед смертью.

Вспоминаю своих товарищей, прекрасных специалистов, хороших работников. За что они погибли? И сколько же?

16.ХІ-41 г.

Снова объявление, чтобы все, кто знает, где скрываются партизаны, саботажники выдавали их. За голову партизана будут платить 100 рублей или выдать продукты на эту сумму. Тоскливо на душе.

19.Х1-41 г.

Новый приказ: "В трамвай можно садиться только немцам с передней площадки, а все остальные должны выходить и входить только с" задней".

Еще один приказ: "Всем жильцам веселиться из 4-х домов к 5-ти часам вечера. Кто не уйдет – расстрел".

Спрашивают друг друга – почему? Оказывается, у одного немца украла сапоги. К счастью сапоги нашлись. Выселение пока приостановлено.

25.ХІ-41 г.

У всех плохое настроение. Целыми днями бегаем, ищем работу – ничего нет. Сегодня я и Катя опять получили отказ на работе.

26.ХІ -41 г.

Снова мы переживаем тяжелое и страшное состояние. Случилось вот что: Катя вчера проснулась от странного дыма в комнате. Оказывается, внизу горит магазин. Кто то кричит: "Горим, горим!" Соседи давно уже повязали узлы и спешат уходить. К счастью близко была пожарная команда и быстро пожар ликвидировала. Но это ведь не конец. Немцы недавно издали приказ, что если в доме случиться пожар, отвечает не только управдом, но и все жильцы. Теперь они могут взять 100-200 чел. из жильцов, сколько им заблагорассудиться и расстрелять. Катя вчера пришла ни жива ни мертва. Мы так с ней наплакались, нарыдались. Всю ночь целый день я была сама не своя, все проклинала себя: "Ну зачем мы остались здесь на такие страдания!"

А тут еще новый приказ. Очень много кто-то портит телеграфных и телефонных проводов, кабелей, а виновных немцам найти не удается. Они приказали: "Где найдут повреждение, оцепят улицу и расстреляют с этой улицы 400 чел. мужчин". Теперь живем под постоянным страхом.

30.ХІ-41 г.

Новый приказ: "Всем сдать радиоприемники и даже части, лампочки и т.д."

26.ХІІ-41 г.

Сегодня второй день рождества. У немцев праздник.

Ходят, все сытые, довольные, елочки везде у них горят. А наши все, как тени двигаются, полнейший голод. Люди покупают продукты стаканчиками на базарах и варят жидкую похлебку, без хлеба едят, т. к. хлеб дают только по 2 раза в неделю по 200 грамм. И это питание – в лучшем случае. У кого есть вещи, ходит в села менять, а у кого ничего – нет, пухнет с голода, умирают уже. Многие болеют тифом. Страшная безработица. Биржу труда осаждают голодные. Живут припеваючи только спекулянты.

Ежедневно угнетают ужас и страх перед смертью. Голод, безработица и все прелести полного бесправия вытравили все живое. Притупилось все и жизнь идет, а тянется, сила угасают с каждом днем. Выживем ли мы? Газетам верить нельзя, там сплошная ложь. А где же найти правду?

14.ІІ-42 г.

Замер город. Жизнь приостановилась. Школы и детсады закрыты. Правда, открываются детские столовые, что-то около десятка не весь город. В одну из таких столовых попала на работу Сима официанткой. За тарелку супа она работает целый день и рада, что работает.

Из Красного Креста я получала обед, Сима тоже, так мы два эти очень скудные обеды делим на троих. Таиса с матерью голодают.

Доходят слухи из сел, что крестьян жестоко наказывают, бьют розгами даже женщин за всякие провинности. В Фастове и Попельне установили виселицы.

На Андреевском спуске мальчик лет 10-ти, катаясь на санках, нечаянно подбил немца, тот упал, потом встал, рассвирепел, выхватил револьвер и на месте убил ребенка.

20.ІІ-42 г.

Снова приказ: "Всем жителям дать сведения о наличии топлива. Все предприятия, учреждения, школы и больницы должны сообщить о количестве топлива". Немцы вывозят все топливо, даже из больниц и школ. Больницы не отапливаются, больных не кормя, родные им приносят передачи.

Немцы вывозят все: мебель, посуду, белье, шубы, обувь. Особенно им нужны теплые вещи. Они провели сбор теплых вещей. Жителям сначала платили деньги. Эти деньги брали с жителей. Домоуправления обложили взносами, всё должна были внести от 50 до 160 рбл. на приобретение теплых вещей для немцев. Немцам это видимо понравилось. Сии предложили жителям выносить цветной металл. Обещали платить продуктами. Народ то голодный, продукты получить хочется за всякий лом. Потащили самовары старые, тазы, ванны и проч. Оказалось, что немцы перестали продуктами расплачиваться, а может не платили совсем. Уж очень много они набрали этого металла. Не одна, верно, тысяча наших бойцов будет убита этим металлом.

Ходит много слухов. Одни, за большевиков. Потихоньку передают друг другу: красные наступают, взяты Харьков, Донбасс, Лозовая, скоро будут в Киеве и т.д. Другие во всеуслышание хвалят немцев.

14.ІІІ-42 г.

В городе голод. Правда, есть люди, которые пошли служить немцам. Это очень грустно.

19.ІІІ-42 г.

Очень хорошо, что сын мой уехал, что тебя здесь нет. Пусть там тебе не легко, но все же нельзя сравнить с теми ужасами и страданиями, какие мы переживаем тут.

Таису послали с биржи на постройку моста черно-рабочей. Я не могу без содрогания слушать все то, что она рассказывает и что: происходило на ее глазах.

Там работает также пленные, их страшно бьют Они валятся с йог. от истощения, голода и холода. Если какой либо бедолаха пошатнется от тяжести навалившегося на него груза, ой тотчас же получает удар резиновой дубинкою, причем не разбирают, куда бьют. Нашим пленным иногда дают даже мясо, только ... собачье, когда удается подстрелить бродяжку-собачку.

Перед всеми рабочими повесили трех человек и не снимали двое суток и если кто-нибудь плохо работал ,. они показывали на повешенных и грозили с ним также расправиться.

Недавно на Бессарабке повесили трех комсомольцев и не снимали трое суток.

21.ІІІ-42 г.

Вспоминается мне еще один случай. Вскоре после того, как был сдан Киев, немцы пригнали сюда много пленных среди них несколько человек наших днепровских матросов. Было уже очень холодно, стояли морозы, а их гнали в одни трусах и майках. Были они синие, лица озлобленные, но они были стойкие. Встречно прохожие выражали сочувствие, бросали им хлеб, картофель, но некоторые отбрасывали подачки и заявляли: "кормите своих избавителей – немцев", потом дружно запели интернационал.

Я никогда не думала, что могу так сильно ненавидеть, как я возненавидела этих варваров. Все у них противно – их выхоленные рожи, такие самодовольные, высокомерие, смотрят они на тебя всегда как на что-то мизерное никчемное, не считаются с самыми минимальными правилами приличия, Хоть они и кричат о культуре, но мы ее не видим. Кроме страха и сковывающего ужаса, ни ничего не испытываем.

Вот когда каждый из нас понял, как дорога нам наша родина. Уже теперь свое личное горе кажется таким мелким, ничтожным, что даже странно, как это я могла так плакать и убиваться.

25.ІІІ.-42 г.

Можешь меня поздравить – работаю в детской столовой. Сначала кассиршей, а с 1-го апреля зачисляют официанткой. Буду иметь 3 кило хлеба в месяц, обед и 150 рбл. зарплаты.

27.III.-42 г.

В последние дни очень неспокойно, чувствуется что-то необычайное. Через город гонят массу беженцев из-под Смоленска. Почти все женщина и дети. Они везут на саночках свой скарб, а часто трупики детские и взрослых мертвых. Да все они уже не люди, а живые трупы – распухшие обморожение, босые, оборванные. Лишь подобие человека. Куда их гонят, зачем, почему? – ведь это не военнопленные, ничего не понимаю. Одно страшит, что может наступить момент, что и нас вот так же погонят. Ведь от них всего можно ожидать. Они велели врачам Кирилловской больницы отравить всех нервных больных.

На заводе "Большевик" бьют рабочих плетками. Такое мы только в сказках читали, а теперь на яву.

4.IV.1942 г.

Сегодня канун пасхи. Немцы опять обжираться будут, а нам голодно. Сильно мы все постарели, похудели, на лицах залегла страшная печаль и безысходная тоска. В моей памяти часто всплывает картина из Третьяковской галлереи "Меньшиков с семьей в ссылке". Вот теперь у всех такое выражение лица. Давящий гнет, холод, голод, тоска и какое-то бесконечное страдание.

10.IV.1942 г.

Теперь еще новое волнение Немцы приказали всему работоспособному населению изъявлять желание и готовность ехать в Германию на работу. Много уже эшелонов отправили, а теперь снова будут отправлять. Говорят, около 100 тысяч надо взять. Что же будет дальше? То же что и с теми беженцами из-под Смоленска? Ведь это же ужасно.

Я успокаиваю Катю и себя, что мы старые и не нужны немцам. Но кто их знает что их интересует может быть они вообще хотят город разгрузить. Весь ужас наш в том, что мы бесправны, бессильны и бессловесны. Мы просто животные, которых они держат в черном теле.

12.IV.1942 г.

Грустно и тяжело, впадаю в отчаяние. Теперь Катя меня успокаивает: "У других еще хуже, чем у нас, видишь, какие ходят распухшие, умирают с голода, а мы еще держимся, может быть как-нибудь доживем".

Снова наступили страшные дни. Всех одиночек и особенно молодых людей, забирают в Германию. По городу буквально стон стоит. Берут детей от родителей, начиная с 14 лет. Утром видела, как мимо нас немцы гнали людей на вокзал. Каждый день отправляют эшелоны из Киева. Много гонят также крестьян, ох, как много. И просто как скот. Только пастухи гонят сзади, а немцы и по бокам, и впереди, и. сзади идут. Им землю надо обрабатывать, рабочие нужны. Они вывезли почти всю рабочую силу.

15.IV.1942 г.

Снова до нас дошли радостные слухи, что красные у самого Харькова. Потом опять надежда падает. Единственно, что вселяет твердую надежду, это то, что в газетах нет сообщений о взятии новых городов.

Утром немного спокойнее, а вечером делается как-то страшно. Хороший признак – немцы везут в Киев большое количество раненых, все больницы ими переполнены. Почему-то по городу расставляют пушки, зенитки. По небу ползают лучи прожекторов. Город стал какой-то замерший. Трамваев нет, везут или лес, беспощадно вырубливаемый в Пуще и Святошино и даже в киевских парках, либо мусор.

Около каждого большого дома стоит гора разлагающегося мусора, из дворовых ям зловоние. Снег не вывозили целую зиму. Около тротуаров целые горы грязных снежных и ледяных глыб. Дворники разбрасываю эту грязь по улицам, чтобы таяла, а потом этой грязью грузят трамваи. Торговли в магазинах совсем нет. Открыты только рундуки с мелочью да комиссионные. Когда на базарах запретили продавать вещи, люди потащили на комиссию в магазины все лучшее. Немцы магазины закрыли, а все вещи реквизировали и вывезли в Германию. Ловко проделали. Есть и кафе, столовые, но обеды без хлеба и очень дорогие, по 30 рублей. Говорят – горох да пшено. Люди мрут.

Среди учителей и научных работников есть бригады, которые ходят по квартирам и помогают падающим с ног. Про них говорят: "Помогают умирать". Умершим тоже горе – невозможно похоронить, лежат по 6–7 дней. Нет гроба. Нельзя отвезти на кладбище, Похороны стоят, минимум, 3 тыс. рублей. Где их взять? Школы и детсады не работают. Подростки 12–13 лет продают сигареты, конфеты, сахарин, спички.

Открыли несколько кино и оперу. В оперу ходят преимущественно немцы со своими барышнями. Почти по всему городу полопались трубы, воды нет, канализация не действует, нет света. Ходить по улицам можно только до 7 часов вечера. Живем хуже, чем в деревне. Есть нечего. Картошки не видим уже два месяца. Чай пьем с бураками и тыквой. Хлеб кажется самым вкусным пряником.

21.IV.1942 г.

Ми пережили много тягостных минут. Объявили в газетах и расклеили объявления, что все жители Киева должны ехать в Германию. И вот производят набор в городе и селах с 16 до 55 лет Стон, слезы, людей отправляют экстренно, не дают с собой ничего брать кроме котомки на плечи, чтобы сам нести мог. Людей под строгим конвоем гонят на вокзал На площади перед вокзал играет духовой оркестр. Жутко смотреть. Оркестр играет, а под звуки оркестра тысячи людей с котомками на плечах плачут .и рыдают, горько прощаясь со своей родинок. Мне еще нет 55 лет, меня тоже могут взять и мы все это сильно переживаем Не знаешь проживешь ли этот день или нет. Страшно, очень страшно ожидать своей медленной гибели.

Весна. Днепр очистился от льда, но нет ни одной лодочка, ни одного парохода На Днепре так же, мертво как и в городе. Все люди в трауре, за исключением "шлюх-дойче". Все ходят, бледные, голодные.

Вчера праздновали именины Гитлера. Около университета был парад, стояла трибуна, а около парка установили высокие столбы. Все с ужасом думали, не виселицы ли? Оказалось, на 20 высоких шестах повесили фашистские флаги с черными пауками. Так и кажется, что эти пауки всего тебя обмотали крепкой паутиной и сосут как муху.

25.IV.1942 г.

Сегодня опять узнала жуткую весть Не успели пережить одного, как снова горе для матерей - будут брать и возить в Германию всех мальчиков в возрасте 13–14 лет. Нет сил выносить этого ужаса, этого жуткого чувства бесправия.

Немцы отремонтировали вокзал, мосты через Днепр, ремонтируют дачи под Киевом для немцев. Вообще, хозяйничают как у себя дома, а простым смертным жить не дают. Опять запретили торговать на базарах. Что же делать людям, как жить? Вероятно они хотят уморить нас медленной смертью. Очевидно неудобно всех пострелять.

28.IV.1942 г.

Сегодня я лично видела повестку, официально приглашающую мальчика 1929 г. рождения 1-го мая явиться для отправки в Германию. Сколько же разослано таких повесток? Только теперь я осознали почему люди так стремились бежать отсюда перед приходом немцев. Но не вернуть прежнего. Мы застряли в жутком, страшном плену, а мысли все кружатся вокруг одного – кто. из наших знакомых и близких лишится детей, кто не сможет их спрятать. Люся, Костя, Галочка, Алеша, господи, какое страшное, безумное горе для родителей.

1.V.1942 г.

Только вспоминаем о прошлых первомайских торжествах. Вчера вдруг в газетах сообщили, что 1 мая будет демонстрация возле университета. Сегодня по радио сообщили, что ввиду плохой погоды все отменяется, переносится на 2 мая. Вечером по радио снова сообщают, что если погода будет плохая, то все отменяется.

Немцы не забыли сделать для населения первомайский подарок: оцепили все базары, выловили молодых людей и предупредили родителей, чтобы они принесли им смену белья, одежду, обувь. Их сегодня отправляют в Германию. Всего 1.400 человек. Это убило всех. Точно манекены движутся.

Сегодня все время в памяти первомайские праздники, которые проводили раньше, а теперь сплошное страдание, тоска. На улицах мертво даже ребята попрятались, боятся, что заберут немцы.

3.V.1942 г.

Вчера было хоть и сыро и туманно, но проводили первомайский парад. Проходили унылые люди. Те, кто были на параде, говорят: "Это не демонстрация, а слезы".

7.V.1942 г.

Заканчивают вывоз детей 14 лет. Сколько слез, крики на вокзале. Матерей не подпускают к детям, под конвоем их рассаживают в телячьи вагоны и не дают даже проститься с родными.

12.V.1942 г.

Отправили массу людей в Германию, сколько еще отправят? Говорят, будто открываются школы. Но это только говорят, а заниматься то ведь некому. Много детей старшего возраста вывезено.

2.VI.1942 г.

С 20 мая открылись некоторые школы. Два младших класса занимаются, а старшие ходят с учителями на работу: убирают парки, скверы, выкорчевывают пни и все в таком же роде. Четыре часа работают, а затем имеют право на получение обеда из тухлого пшена и без хлеба за 1 руб.10 коп. Вот так занимаются наши дети.

9.VII.1942 г.

События последних, дней окончательно убили веру и всякую надежду на что-либо лучшее. Немцы кричат о своем великом походе до Волги. Катя часами сидит над развернутой картой и с ужасом следит за этой нечеловеческой борьбой. Она как-то остро на все реагирует, а я отупела. Только внешне стараюсь сохранить спокойствие.

18.VII.1942 г.

Снова угроза быть отправленным в Германию. Есть уже возвратившиеся оттуда. Бьют там жестоко резиновыми плетками, заставляют работать по 12–14 часов без передышки, кормят скудно. Изматывают силы, так, что слабого человека хватает на 2–3 месяца, а потом заболевшего возвращают лечиться и умирать домой. Да и отправляют то далеко не всех. Нас спасает наш возраст. Вот вчера снова приказ – ничего съестного нельзя привозить в город. Базары опустели, у людей никаких запасов нет. В Германию людей забирают путем облав, ловят как зверей в лесу. Оцепляют базары, грузят в машину, на комиссию и на вокзал. Ночью полиция ходит по квартирам и вылавливает подходящих им людей.

27.VII. 1942 г.

Все таки внутри теплится надежда. На днях я была у тети Наташи Плакали мы горько с Наташей, а дядя Костя вдруг и говорит: "Ничего,пусть он, неме погуляет, но ведь Россия непобедима, ее еще никто никогда не побеждал". И стало на душе как-то радостно. Надо запастись терпением и ждать, ждать и еще ждать.

30.VІІ.1942 г.

Две недели тому назад отменили советские деньги, выпустили украинские. Думали, что все теперь подешевеет. Ничего подобного. Цены такие, что докупиться нельзя. Вещи обесценены совершенно, хотя и покупают их одни немцы, их жены да барышни Понаехало их сюда, этих немок, порядочно, даже с детьми. Видно их там хорошо подстреливают, так они сюда, на отдых да на откорм приехали. Большие, неуклюжие, грубые, некрасивые, с толстыми руками и ногами. Производят впечатление мало культурных людей, а мы, как рабы. Часто вспоминается книга "Хижина дяди Тома". Как мы когда-то лили слезы, переживая за этих-негров – чернокожих. А вот теперь воочию мы сами переживаем то же самое. Семьи разрушены, детей оборвали от родителей, живем под постоянном страхом неизвестно. Тебя в любую минуту могут выслать, отправить на тяжелые работы, бить резиновыми плетками, если не так работаешь, как они хотят и, в конце, концов, выгнать в Германию. Вот до чего мы дожили.

12.VIII.1942 г.

Сегодня ходила в штадткомиссариат. Надо было добиться обуви для сотрудников. Вот там я насмотрелась, как в театре побывала. Немцы сидят в кабинетах, важные, с трубками. Около них увиваются предатели, просто пополам перегибаются, бегом бегают, заискивающе смотрят немцам в глаза как собаки. Только им носы приделать покраснев, да очки одеть и были бы настоящие гоголевские типы из "Мертвых душ». Переводчицы – барышни держатся независимо, конечно те, что покрасивее. Ну их к черту. Трудно это писать надо видеть.

Сегодня-газеты сообщили, что немцы под Сталинградом. Что же будет?

27.VIII.1942 г.

Люди стонут. Снова набор в Германию. Оттуда пишут жуткие письма. Как почитаешь в газетах, так там рай земной, а на самом деле масса искалеченных. Непонятно, как можно так истреблять людей.

9.IХ.1942 г.

Над нами нависла тяжелая гроза – идут сокращения, по службе. Вышел какой-то тайный приказ – сокращать молодых и здоровых и как только сократят, на другой день отправляют в Германию. Минует ли на сей раз вас чаша сия. Поговаривают, что будто бы немцев скоро прогонят из Киева и Левобережной Украины, а всю Правобережную Украину отдадут румынам.

4.Х.1942 г.

Новое дело: все служащие и рабочие без исключения от 16 до 55 лет должны пройти комиссию и кого она найдет нужным, отправит в Германию. В городе сильнее волнение, много слез, страданий, истерик, болезней, а немецкие палачи придумывают все новые тяжелые казни и как-будто бы наслаждаются учениями своих подчиненных.

Разнесся слух, будто всех инвалидов – стариков переселят в общежитие за город, а дам тоже (нам понятно) для них ускорят конец.

Многие возвращаются из Германии, вернее их возвращают. Кто же они? Беременные девушки, замученные, заболевшие и калеки, пострадавшие от бомбежек на заводах в Германии.

6.Х.1942 г.

Продолжают забирать людей путем облав. Применили новую хитрость: идет оркестр музыка играет, люди стоят, ловят ворон, да музыку слушают, вдруг весь базар и ближайшие улицы оказываются оцепленными, никого не пропускают, идет проверка документов, начинается паника Кто хочет уйти – стреляют? Вот так идет "добровольная" поездка в Германию.

Учительницу Кондратенко ночью взяли и погнали под конвоем. Все время живем под страхом. Больше всего страшно заболеть. Но люди предпочитают заболеть, чем ехать в Германию. Ложатся в больницу на операцию аппендицита, когда его вовсе нет, принимают всякие лекарства со всякими ядами, чтобы развить в себе болезнь. Не берут тех, у кого есть дети до 12 лет, так теперь поднялся спрос на детей – берут из детдома, из детясель, усыновляют, а то и просто откупаются. 1.500 – 2.000 рублей тоже спасают.

Как хочется знать всю правду; что делается на фронтах.

8.X.1942 г.

Завтра в 7 часов утра мы все – служащие от 16 до 65 лёт должны явиться на комиссию. Будут проверять годен ли для Германии. Это лотерея, а по существу издевательство над людьми... Одним словом, комедия тянется уже давно: сначала домоуправам велели выявить годных для отправки (хорошо они заработали на этом деле), потом в учреждениях и предприятиях всех перебрали, потом облавами на базарах и на улицах ловили и отправляли, а теперь придумали комиссии, так что люди как помешанные ходят. Вышла сегодня газета с напечатанным крупными буквами приказом: все женщины-одиночки от 16 до 45 лет, не имеющие детей, должны ехать в Германию. Указано по алфавиту тогда кому явиться с вещами для отправки. Город неузнаваем. Группами собираются, читает, возмещается? К чему приведут наш возмущаются? Думал заказать возик, запаковать тачки и ждать изгнания. Страшно выглядят наши учителя Как говорят, краше в гроб кладут, –живые мощи!

Сегодня, стоя в опереди, я услышала разговор: "сначала жидов прикончили, а над нами издеваются целый год, истребляют каждый день десятками, губят медленной смертью".

Мне сегодня пришлось увидеть, как жестоко обращаются с пленники Их пригнали на улицу Короленко к гестапо, грузить торф. Они должны носить его с улицы во двор корзинами. Около торфа стоят полицаи с ружьями и немцы с палками. Когда – эти несчастные возвращаются с пустыми или неполными корзинами, то они, негодяи, лупят их палками, заставляют не идти, а бежать бегом. Это жуткая картина. Многие останавливались и стояли со слезами на глазах. Полицаи с ружьями разгоняли останавливающихся, а немцы – звери, никого не стесняясь, продолжали свои издевательства. И это в центре, на людях.

28.Х.1942 г.

Пришли на комиссию. Выстрадали не мало. Но и здесь нашлись комические моменты. Одна наша учительница явилась загримированная, мы ее не узнали. Перекрасила волосы (немцы не любят седых), сделала синцы1 под глазами, еще что-то очки большие надела, согнулась и пошла на комиссию. Немцы за столами сидят такие важные, серьезные. Подошла она к столу. На нее едва бросили взгляд: паспорт! Дала паспорт. "45, найн" – говорит. Мы невольно в душе засмеялись.

Нас тоже освободили. Выручили седые волосы.

Школьников заставляют собирать каштаны и сдавать в кооператив. Наверное их подмешивают в хлеб. Хлеб очень плохой, горький, особенно когда подсохнет, как камень.

Когда разжуешь, чувствуешь, что во рту полно тырсы. Такого мы отродясь не ели.

Теперь в ходу тыква. Все по городу, идут обвешанные тыквами. Все ходят с плетеночками, мешочками, рюкзачками и все что-то несут. Многие обзавелись точками. Иной раз везут непосильные грузы, надрываются. Мальчишки вещам чемоданы возят. Словом, мы рабы и больше ничего.

3.ХI.1942 г.

Вчера мы услышали, что в оперу могут ходить только немцы. Посмотрим, что дальше будет. Вероятно скоро не позволят нам ходить и по тротуарам. Боже, до какого позора мы дожили. Как хорошо, что моего сыне нет здесь. Может быть он испытывает большие жизненные неудобства, но он чувствует себя гражданином своего государства, а с нами эти "избавители" делают что хотят. Все живут надеждой, что наступит когда нибудь такой момент, когда немцы будут удирать.

6.ХI.1942 г.

Завтра праздник Октябрьской Революции. Жуткий праздник. Мы не имеем права даже говорить. Закрылись все школы. Дети старше 13 лет стремятся где-нибудь устроиться, ;чтобы не попасть в Германию. Учителя сокращены. Набирают рабочих на железную дорогу, даже временно прекратили отправку в Германию.

7.ХI.1942 г.

Сегодня объявлено в газетах: всем сдать металлические вещи. Выходит, что надо сдать последние самовары и всякую утварь. Значит у них дело дрянь, если из самоваров снаряды отливать задумали. Думаем с соседкой, как бы не дать своих самоваров.

9.ХІ.1942 г.

Много разговоров о том, что кругом сильно работают партизаны. Немцы расстреливая в селах людей сотнями, а партизанщина растет и ширится. Город наш все больше пустует, какой-то мертвый. Магазинов нет. Действуют только магазины случайных вещей, да книжные магазины, где продаются старые книги.

Есть в городе 5–6 кинотеатров. Демонстрируют ненецкие фильмы. Публика не очень-то довольна. Говорят, им до советских далеко, Я не была нигде ни разу и не хочется.

23.ХI.1942 г.

Опять новость: на днях собрали всех студентов-медиков и объявили им, что через два дня их отправляют в Германию. Почта все они не явились в срок. Вот и опять волнуются люди. Немцы не пропустят неподчинения, они такое придумают.

Мы снова обеспокоены слухами: будто Киев будут выселять.

Услышала еще сегодня о несчастном положении людей Ленинграда и просто так и покой потеряла.

28.ХI.1942 г.

Сегодня, утром Таиса прибежала вся в тревоге. Выселяют в трехдневный срок. Какой ужас.

12.ХII.1942 г.

Студентов упорно забирают. Первое предупреждение тем, кто не является – забирают у родителей хлебные карточки, затем выселяют, потом расстрел за саботаж.

Вчера услышала, что многие села выжигают. Неужели это так партизаны тревожат. Ходят слухи, что в селах мужчин нет, спрятались в лесах.

25.ХII.1942 г.

Позавчера впервые прочли в газетах, что немцы под давлением превосходящих сил противника планомерно отступили та заранее подготовленные позиции. Появился новый район – Сухиничи, а это уже недалеко от Брянска. Значит все же наши теснят, наступают.

Немцы пьют, гуляют во-всю. Особенно сегодня, в день рождества Приехало много немок. Наших выселяют из квартир. Привозят много раненных. Наших студентов-медиков направили в лазарет, они буду убирать палаты, чистить ботинки. А немцы еще и дерутся, бьют за неаккуратно выполненную работу.

31.ХII.1942 г.

На улицах большое оживление Получили по кило сахару. Это вовсе не сахар, а тот же маляс. Что значит голод?

Вчера мне принесли страшную весть – жена доктора Цукермана (полька) повесилась. И таких случаев много. Люди не могут выносить этого душевного разлада.

3.I.1943 г.

Среди всех рассказов об ужасах иногда слышишь анекдоты. Мне сегодня, например, рассказали: "Коли ми ходили в кіно, було у нас хліба кілр, а тепер ходимо в храм, маємо муки яшної 100 грамм". Приходится поражаться нашему народу,

У Анатолия сделали обыск, конечно с целью грабежа. Взяли его фотоаппарат – лейку, кожаный портфель и другие вещи.

22.I.1943 г.

Открыли ужасный случай людоедства где-то на Подоле. Оказалась целая шайка людей, связанная с преступниками. Убивали людей и продавали мясо.

8.II.1942 г.

Ползут слухи, что красные бьют немцев, что немцам плохо пришлось под Сталинградом. Они снова принялись за грабеж. Начали вывозить все, вплоть до калориферов парового отопления.

На днях приказали домоуправлениям собрать у населения одеяла и подушки. Каждый должен дать. Очевидно, фронт приближается, Раненые все прибывают. Обидно, что ничего не знаешь. Много беженцев из Курева, Харькова, Кавказа. Может быть и нас заставят все бросить и бежать.

22.II.1943 г.

Завтра праздник Красной Армии. Мы ждем, не дождемся Красной Армии. Уже взят Харьков и об этом сообщили в газетах. Говорят, что от Орла и Азовского моря они планомерно отступают. Ростов сдан. Какая радость.

Цены на продукты бешено растут. Мрут люди. Многих арестовывают и вешают за то, что слушают советское радио, за то, что сочувствуют большевикам, за поддержку партизанам, словом, за все!

23.II.1943 г.

Многие боятся прихода большевиков. Немцы рассказывают о них всякие страхи и ужасы.

Киев понемножку эвакуируется. Конечно, об этом говорить – боже сохрани. Но видно, что все готово к вывозу. Кое-какие учреждения уже вывезены. Говорят, будто бы немцы отступают в западную, Житомир будет главным штабом, а Киев – военной зоной.

15.III.1943 г.

Эвакуация, видимо, приостановлено. Немцы лютуют сильнее прежнего. Поджигают целые села, отдельные дома в селах, при чем, часто загоняют туда целые семьи с детьми И здесь берут в гестапо тога целые семьи и тоже один конец – расстрел и не только взрослых, но и детей.

26.IV. 1943 г.

Людей все берут и берут в Германию. 3аганяют в первую школу против в военкомата. Вооруженные часовые охраняют пригнанных. Тротуары возле входа в школу загорожены перилами из досок на всю длину усадьбы. Перед перилами стоят заплаканные провожающие. Они ожидают счастливого случая взглянуть на своего сына или дочь, когда их будут перегонять чрез улицу в военкомат. Кто остановится на секунду, полиция с плетками тут, как тут. Разгоняют как собак.

2.V.1943 г.

Вчера в день первого мая, наши "освободители" преподнесли подарок – развесили приказ о мобилизации молодежи от 16 до- 21 года обоих полов на два года. Нам тоже праздник – выселяют из квартиры.

13.V.1943 г.

В ночь с 10 на 11 мая город бомбили. Сначала осветили шарами. Наши хозяйничали тут как хотели. Целили в мосты, госпитали и заводы. В результате, мосты незначительно попорчены. В госпиталях довольно много убили и ранили немцев. Конечно, погибло много горожан. Бомбежка длилась около 3 часов.

Сегодня читала объявление, чтобы все шли на похороны зверски убитых большевики во время бомбежки. Панихиду будет служить какой-то патриарх. Можно представать себе какую он проповедь закатит.

8.VI.1943 г. 

В ночь с 2 на 3 июля Киев пережил еще одну бомбежку. Эта была посерьезнее, первой. Хорошо попадали в объекты военного значения. Нас пересилили в худшую комнату. Многих переселяли по 4-5 раз, гоняли с места на место.

Между строк читаешь тревогу немцев. Их бьют, а они изо всех сил. кричат о своей силе, о высокой культуре Вот уже поистине "культура". Разве это культура, когда немецкие солдаты могут со ступенек трамвая среда белого дня, на людях, отправлять свои физические потребности. Бывает, что немец, рассердившись на проходящую мимо женщину, слезает с машины и бьет ее. Или забирает в грузовую машину мальчика за то, что он что-нибудь подложит под машину, а после к вечеру забирают всю семью этого ребенка, отправляют в гестапо, а потом в Германию.

* * *

Бои приближаются к Киеву. Что-то серьезное, а что именно, мы как следует не знаем. В первых числах августа большие учреждения и торговые предприятия начали свертываться. В Германию отправляют уже не сотнями, а тысячами. Гестапо забирает людей по чем зря, уводит целыми семьями. Вывесили на улицах приказ о выселении. Итак без конца: из одного района в другой, из другого в третий. Потом всем предложили уйти из Киева не позднее 30 октября. И вот мы беженцы. Кое-что взяли с собой, немного закопали.

В квартирах хозяйничают немцы и полицейские. Лазят по шкафам, двери все настежь. Пьяные как свиньи.

* * *

Мы свободны. Я получила письмо от сына. У меня как будто крылья выросли, мне так стало спокойно, хорошо. Работаю тяжело, ем плохо, но все это ни по чем. Я у себя дома, меня окружают мои близкие, родные люди, Я ничего не боюсь – мне хорошо. И кажется, что все то, что было при немцах – это какой-то длинный, кошмарный сон.

В моих заметках будут частные обращения к моему сыну. Это мое единственное дитя, которое я ее до войны отправила в Москву к родным и он там остался И вот, все мои мысли с ним, ему я посвящаю весь мой дневник.

Фамилии не называю. Часто встречаются имена Кати, Симы, Таисы. Это мои большие друзья.

Л.Нартова.

 

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 347, арк. 1–25.