СТЕНОГРАММА

 

БЕСЕДА с тов. Петровым, беспартийный.

Присутствовали: инструктор Горкома партии тов. ЧЕПИЖКО

 

Тов. ЧЕПИЖКО: Тов. Петров расскажите о Вашей работе, которую Вы проделали, о людях[,] с которыми Вы были связаны в подпольной организации.

Тов. ПЕТРОВ: Более подробно это все находится при деле у тов. Рябошапко. До войны я работал в Укр. конторе Союзпечать[,] в экспедиционном отделе. 23/VI, я вернулся в Киев, меня начали перебрасывать с одного места на другое, работал до 1/7–[19]41 г.[,] был объявлен призыв по мобилизации[,] мой год подходил. Я никогда на военном учете не состоял, комиссия меня из рядового состава (по моему образованию) перевела в комсостав. Когда разъехался народ[,] я был назначен директором Союзпечати[,] у нас была связь с отделом агитации и пропаганды Обкома. Когда стоял вопрос о том, чтобы мне уехать[,] я пришел в отдел агитации и пропаганды[,] там был тов. Шамрыло[,] он мне не разрешил выезжать[,] 16 сентября или октября[,] точно не помню[,] был выпущен последний номер газеты. Когда немцы пришли[,] я несколько дней не выходил и выжидал, через 3–4 дня был приказ о том, что все руководители лично должны придти, я пришел на работу. Я направился в контору в Отдел Агитации там был такой Шикерик1 из Западной Украины[,] он меня спросил: «Вы член партии?»[,] я говорю «нет»[,] он спросил[:] «Кто Вас знает, кого Вы знаете?»[,] я указал несколько человек. Он мне говорит[:] «Открывайте киоск»[,] вот так я начал работать. Когда я попал в газетное дело[,] у меня была реализация готовой продукции. У меня было несколько человек[,] оформленных на работе членов партии, комсомольцев и никто об этом не знал. Работала у меня родственница Петрушко – Вареник. Ольгу2  Петрушко я знал через нее. У меня было человек 15–16 агентов[,] я им давал по 2–3 тысячи газет[,] они отвозили в район на курево. Есть очень много народа, который меня знает по работе, который Вам скажет, что другой раз я рисковал, у меня ни один человек не уехал в Германию, я носил на биржу сало, золотые пятерки, что было в зависимости от меня[,] использовал свое положение и делал все, что мог. Нестеров попал ко мне на работу, он еврей, попал в плен, без документов, я его устроил у себя на работу в конторе, достал рабочую карточку, через него и Костенко я познакомился с подпольной организацией в мае–июне 1943.

Ольга Петрушко знала об этой работе, об этой организации. Все, что было в моих возможностях[,] я делал. – Нужно было устроить работать[,] я делал, доставать справки, документы, нужно было куда-нибудь уехать[,] я делал, когда наступил решительный момент на улице Урицкого на квартире, где слушали радио[,] я получил задание обеспечить народ повязками. Эти повязки печатались в редакции и я туда имел вход[,] и я сам крал и через одного моего человека[,] он работал в цеху Новикова. Эти повязки были без штампа коменданта. Был такой момент[:] мне Нестеров передал (3–4 сотни серых и несколько десятков красных повязок[,] я передал в подпольную организацию), что нужно достать бланки и поставить печати. Меня вызвал к себе немец с переводчиком по служебному вопросу, в этот день он был в комендатуре и у него в портфеле были спрятаны бланки, был такой момент[,] когда я остался один с портфелем, я себе тогда не отдавал ясного отчета, что может быть если меня поймают, но я успел несколько десятков бланков с печатями украсть, в особенности я выполнял это задание по обеспечению подпольных работников бланками и повязками. Сама Петрушко была оформлена у меня на работе кассиром в августе 1943 г. Бронислава Ивановна Петрушко. Когда стоял вопрос, что некоторым членам подпольной группы нужно было попасть на запрещенную зону, а мое издательство было на запрещенной зоне и у меня был пропуск, я просил, чтобы мне дали еще пропуска на штат в 10 чел., так как машин у нас не было и газеты нужно было выносить из типографии, мне разрешили только 4 пропуска. Такие пропуска я выдал Чепленко, Нестерову, Костенко и Петрушко[,] они имели эти пропуска. Это имело большое значение. Мое положение было таково. Гражданских немцев тогда уже не было, немцы меня вызвали и говорят дайте список Ваших работников, за этих людей Вы отвечаете головой, списки должны быть проверены. Все кроме Чепленко были у меня в штате. Я дал списки всех их, чтобы получить на них документы. И я их включил, все что было в моей возможности[,] я сделал. Было дано задание достать пишущую машинку и я ее передал через Нестерова. Доставал бумагу. Я был на работе, когда имели сведения, что наши недалеко от Киева, стал вопрос, что нужно выступать вооружено, я тогда познакомился с Чернышевым, вот так протекала работа.

Период ареста. 28 числа мы раздали газеты, за кассира работу выполнял я[,] так как Ольги никогда на работе не было, я собрал выручку 25 тысяч рублей за газеты, в 2 часа дня выходят 4 чел. в штатском[,] я был и Нестеров[,] они выняли наганы и подошли к Нестерову, а мне говорят, какое Вы имеете к нему отношение[,] я говорю [-] это мой работник. У меня в портфеле было 6–7 красных повязок и бланков с печатью, они обратились к привратнику и спрашивают показывая на меня «А это, кто такой»[.] Он отвечает[:] «Это наш директор», но они поняли, что я директор всего издательства и они начали перешептываться. Они решили раз я директор, так меня не нужно брать, а Нестерова взяли. Посадили в машину и они уехали, но в тот день они меня не взяли. Я побежал на Гоголевскую № 8 кв. 1 или 11 [к] Аристаховой Марие Андреевне, когда я прибежал[,] там уже был Женя Погодин, я говорю[:] «Сашку арестовали», а он мне говорит, что это сегодня уже 7 арест, что сегодня уже арестовали 7–8 человек. Сегодня начались аресты. Костенко взяли в этот же день в 7 часов утра.

В издательство я не пошел, а деньги были у меня, я пошел на Шулявку к брату, Песчаный проулок3 № 3 кв. 1.Этот адрес знали только Костенко и Нестеров они туда заходили. Оказывается, когда арестовали Нестерова[,] оцепили издательство и меня искали, но в издательстве меня не было, а этот адрес никто не знал. Эту ночь я уже не ночевал в доме, а ночевал в сарае, на чердаке, на другой день я пошел к Евстаховой[,] она у меня спрашивает, и к Вам никто не приходил? Мы решили, чтобы Павлик[,] ее муж пошел к нам и узнал, что там слышно, Павлик пошел на Шулявку и узнал, что как только я ушел за мной приходили 2, они спрашивали[:] Петров, здесь живет, они говорят – здесь. Они говорят[:] «Мы пришли от Саши и им нужно мне что-то передать». Мы решили, что нам может быть удастся, что-нибудь сделать[,] у меня были деньги, мы хотели выручить Нестерова. Часть советовала, что мне нужно идти в издательство, узнать, что с Нестеровым, а часть, что бы я не шел, но не идти в издательство я не мог[,] так как у меня были деньги и я мог подвергнуть аресту всю мою семью. Решили, что мне надо показаться. Я пошел в издательство, с женой я условился, что она будет меня ждать, когда я пришел[,] стоит тот же привратник, он мне моргнул, и в это время выходят двое. Меня вели по улице, а жена шла следом. На углу Тимофеевской и Ленина они меня спросили, «что у Вас в портфеле»[,] я говорю «Деньги», они спрашивают[,] чьи деньги[,] я отвечаю, что если хотите[,] они могут быть Вашими, но это были такие люди, которые были очень вражески настроены. Один меня держал за локоть, а другой под руку, когда они меня привели у меня забрали портфель и деньги. Там просидел 2 часа в подвале, потом меня перевели в одиночку, зашел комендант и начал меня допрашивать. Его вопросы абсолютно не имели никакого отношения к моему делу. И в эту же ночь меня перевели в камеру, там лежала Петрушко, когда я проходил мимо нее[,] она мне успела шепнуть «Я у Вас не работаю». Она меня предупредила[,] что мне нужно отрицать, что я ее знаю. Эта камера когда-то очевидно была кассой[,] там было окошко, а в соседней комнате производился допрос. В этой камере сидел: Венедиктов. Я ему не особенно доверял, в первое время нашего знакомства, и он мне так же. Он у меня спрашивал[,] чего Вы сидите, я ему конечно отвечал. Так мы просидели до утра. А жена мне хотела принести папиросы и по дороге она встретилась с Марьей Андреевной и они наскочили на коменданта и их арестовали. На другой день я услышал плач и голос моей жены. Мое состояние было ужасное, двое детей, на утро нас выводят[,] я вижу на машине сидит моя жена и еще несколько человек, но это были трупы. Мы все думали, что нас везут расстрелять, когда нас довезли до Поста Волынского и остановили машину[,] и всех нас закрыли в одну комнату.

Тов. ЧЕПИЖКО: В первый раз кто был на Тимофеевской с Вами.

Тов. ПЕТРОВ: Венедиктов и еще 2-е совершенно по другому делу, один с ТЭЦ’а[,] фамилии не помню, и еще один человек подозрительный тип, с ним мы разговаривали. Из этой камеры меня забрали одного 29–30–31–1 дня я сидел. 2 раза вызывали Венедиктова[,] я не слыхал допроса. Венедиктов слышал допрос Нестерова. Те, кто был ближе к окошку мог слышать, а я сидел от окошка далеко и я не мог слышать допроса. Когда допрашивали Венедиктова[,] я не знаю. Было только слышно, но видеть не возможно было.

Тов. ЧЕПИЖКО: На 2-й дачной в школе, кто еще был?

Тов. ПЕТРОВ: Костя, Пираговский, Чернышев, Артюшенко, Светличная, Селан, женщина, Арестархова, Тоня и 2 девушки связные, хозяйка с квартиры на Соломенке, Чаус и еще один фамилии не помню. Там были разные арестованные[,] так как была облава и вот одна женщина шла за молоком[,] а ее арестовали. Нас там сидело 30–32 чел. Был такой разговор, что Саша предатель. В камере я узнал несколько человек, приходят с допроса шушукаются и говорят, что Нестеров предал, это передавали шопотом. Костенко и Нестеров Сашка были предатели. Меня вызвали на допрос[,] пришел переводчик, записал мою фамилию, имя, отчество он меня спросил[:] «Вы Петрушко знаете?»[,] я говорю[:] «нет», а Рябошапко Вы знаете? Я говорю[:] «нет». Зашел Нестеров. У него спросили[:] «Вы его знаете?» Он говорит[:] «Знаю»[,] у него спрашивают[:] «Он знает, что-нибудь о Вашем деле?»[,] он говорит[:] «нет». Благодаря Нестерову я выжил. Когда меня с Нестеровым познакомили[,] я ему сделал большое одолжение, устроил на работу, дал документы. Он знал, что я никому никогда плохого не сделал[,] может быть это его тронуло или может быть он имел в виду, что может быть когда что-нибудь случится у него будут люди, которые за него скажут хорошее слово. Он оказался предателем – это ясно, но меня он спас.

Жену даже не допрашивали. С тех пор как я связался с подпольной организацией у меня ни одного часа не было спокойного. Я рисковал своей головой, положением. Моя жена ничего не знала, кроме того, что я достаю повязки и т.д. У меня много молодежи спасалось от Германии. Короче все что было в моих руках я сделал.

Тов. ЧЕПИЖКО: С ПираговскимП4, с Светличной в камере Вы разговаривали?

Тов. ПЕТРОВ: У Светличной и Селан не было никакой надежды, что их выпустят. У них была очная ставка с Костенко и Сашкой. Они их разоблачили. Селан и Светличная, была еще одна девушка ее били. Пираговского, Костю, Артюшенко, Селан и Светличная ни плакали. Были жуткие минуты. Они не жалели, что делали. Все говорили, что если кто-нибудь выйдет больше надежды было на мою жену и на Марью Андреевну[,] они их просили забрать из садика детей и определить их куда-нибудь. Когда меня еще не арестовывали[,] я узнал что 10 числа будут лишь выселять работающих, немцы не ожидали, что они так быстро должны будут оставить город. Благодаря быстрому продвижению наших войск многие выжили.

Тов. ЧЕПИЖКО: Что из себя представлял Пираговский?

Тов. ПЕТРОВ: Он был очень спокойный брюнет, ниже среднего роста[,] большей частью он молчал. Мы с ним встретились впервые. Он больше меня слушал и молчал. Вел себя сдержано. Лично я с ним о деле не говорил. Там было 2 типа, они не с нашей организации. Передавали шопотом, что это люди опасные.

На Тимофеевской я узнал, что убежал один человек. Раньше нам разрешали выходить в коридор, если это нужно было. Вдруг начали закрывать двери на замок, и я услышал крик, что убежал один человек.

Убежала она через форточку. Меня и еще нескольких взяли и заставили закрывать бревнами окна и отверстия. Позже я узнал, что это убежала Ольга Петрушко. Это все, что я знаю. О ней были очень хорошие отзывы. Она говорила[:] «Девчата держитесь до последнего»[,] я о ней лично хорошего мнения. Она энергичная особа у меня о ней не плохое впечатление.