Протокол допроса свидетеля Долинер Иосифа Яковлевича, 1913 г. рождения, м. Брусилов Киевской области. Проживаю в Киеве, ул. Урицкого 20, кв. 10, еврей, гражданин СССР. Из кустарей. Отец сапожник. Жена Геливер Анна Ивановна, 1913 г.р., сын Долинер Анатолий Иосифович 1933 г.р., сын Долинер Георгий Иосифович, 1936 г.р. В рядах Красной Армии не служил по болезни

[...]

Вопрос: Расскажите подробно, что Вам известно о зверском истреблении мирных граждан гор. Киева немецко-фашистскими оккупантами?

Ответ: До оккупации г. Киева немцами я работал в столярных мастерских горздравотдела г. Киева. 19 сентября 1941 г. немцы оккупировали Киев. Благодаря моему тяжелому материальному и экономическому положению, я эвакуироваться c города в глубь страны не мог, и поэтому остался в оккупированном городе. С первого дня оккупации я не работал нигде около месяца, всячески скрывая свое национальное происхождение. Дней через 8, после оккупации города немецкое командование издало приказ и вывесило на видные места о том, что все евреи г. Киева должны с ценными и теплыми вещами явиться на ул. Мельникова, что возле еврейского кладбища. Я не выполнил этот приказ, хотя и был намерен пойти, но моя жена меня удержала, и я продолжал скрываться. Под видом украинца я устроился работать на прежнюю работу в мастерских горздравотдела, и это было благодаря директору мастерских Попеля и зав. производством Яско, которые знали о том, что я еврей, но не выдали.

Таким образом, я проработал до 3 февраля 1943 г. За этот период я все время боялся за свою судьбу. Начальник отдела кадров Щербина, который и сейчас где-то проживает в Киеве, все время интересовался о моем национальном происхождении и хотел выдать меня немцам, но, точно не узнавши, и сообщать в гестапо не решался.

3-го февраля 1943 г. я был арестован полицией вместе и в один день с товарищем Трубаковым и одним работником НКВД, фамилии которого я не знаю, выдал нас всех троих один ранее арестованный еврей по фамилии, которую я не помню, а имя его было Юрий. Будучи арестованным, я вместе с двумя товарищами просидел в полиции и в гестапо 14 дней, на допросах я признался о том, что я еврей, ибо знал, что если не сознаюсь, меня будут избивать, подвергать телесному осмотру и всевозможным пыткам. После чего я с товарищем Трубаковым был направлен в Сырецкий лагерь, а арестованный работник НКВД был посажен в отдельную камеру в гестапо и о дальнейшей судьбе его мне не известно.

С момента прибытия в лагерь началась моя кошмарная жизнь, во-первых, с нами проводили «физзарядку», т.е. приказывали ползать, бегать, приседать, ходить «гусиным шагом», «черепашьим шагом», змеиным и т.д. Одним словом подвергался всевозможным мучениям. Для евреев была отведена отдельная землянка, в которой помещались до 100 человек, но в ней все время с каждым днем уменьшалось и доходило до 50 человек, а потом добавили, т.е. приводили вновь арестованных. Ежедневно немцы и их прихвостни из русских убивали людей палками, которые изготавливались специально поставленным на эту работу человеком. Ежедневно люди умирали от истощения и болезней, «дизентерии», а также от непосильной работы, на которую водили каждый день, т.е. носили на носилках землю с одного места на другое, без всякой цели. Когда водили строем на работу, принуждали петь песни, и кто не пел, тот подвергался сильному избиению и часто лишался самой жизни. Питание было совершенно негодным, т.е. варили шелуху от картофеля, привезенную из немецких кухонь и немного мукой в виде отрубей заправляли эту воду, и это назывался суп. Это был весь обед. Утром давали кипяченую воду, заваренную какими-то листьями и грамм 200 хлеба из проса. И это все было наше питание.

18 августа 1943 г. нас отобрали 100 человек, в том числе евреев человек 50 и остальные русские и повели в «Бабий Яр», и стали заковывать нам ноги в цепи, для этого отобрали двух слесарей из нашей среды, которые произвели заковку. После чего нам приказали рыть землю. Сначала я не знал, для какой цели мы рыли ямы, но когда на третий день нашей работы мы добрались до трупов людей, я понял, что это была цель обнаружить эти трупы. Когда трупы были обнаружены, нас заставили изготовлять печи, т.е. принесли ряд памятников из еврейского кладбища, которые раскладывали тут же в яру на выровненные площадки, на эти плиты клались рельсы, решетки из оград кладбища, на решетки клались дрова, которые обливались нефтью, а на дрова клались трупы, вырытые в яру, которые также обливались нефтью и такой ярус вырастал вышиной до двух метров диаметром 2–8 метров, такие же печи были три изготовлены в ряд и укладывалось в эти печи количеством до 2000 трупов, но раскопки производились в трех местах и всюду были такие печи, когда укладка заканчивалась, печи поджигались и сгорали в одну ночь, а кости превращали в порошок путем трамбовки и рассыпали по яру, перемешивая с землей. По окончании сжигания трупов, эти печи разбирались и эти рельсы, решетки и камни разносились в разные места яра и засыпались землей.

Кроме сжигания трупов вырытых из яра к этим кострам, которые горели с трупами, ежедневно немцы привозили 5–6 автомашин «душегубок» полных удушенными людьми: мужчинами, женщинами и маленькими детьми, которых тут же складывали в штабеля на эти печи, обливали нефтью и сжигали. Часто вынимали из кабины «душегубки» еще немного живых людей, но, не обращая на это внимания, бросали в огонь.

Это продолжалось до 29 сентября 1943 года. За период с 18 августа до 29 сентября было сожжено и удушено около 100 000 трупов разных возрастов и пола.

Последний день 29 сентября мы засыпали землей ямы, из которых вынимали трупы, в этот день мы узнали, что командор из гестапо приказал изготовить новую печь небольшого размера тоже для сжигания трупов, тогда мы догадались, что эта печь будет для сжигания нас, потому что все трупы были сожжены, и мы решили в ночь на 30 сентября совершить побег при любых условиях, потому что знали, что утром 30 сентября нас расстреляют.

Мысль с побегом у нас была давно, и мы в процессе работы на раскопках подготавливали инструмент для вскрытия замка землянки. Ключ был подобран, который нашли среди трупов в яру. Ночью часа в три товарищ Кукля Владимир просунул руку сквозь решетку и с наружной стороны открыл замок, затем все находившиеся в землянке стали расковываться, кто как мог, помогая друг другу, и через примерно полчаса начали побег, но спастись удалось только 14-ти человекам, остальные тут же возле дверей землянки падали под огнем пулемета и автоматов немецкой охраны.

После побега я скрывался на Кирилловской ул. дом № 126 около «Бабьего Яра» до того момента, пока немного успокоилось в лагере, затем я скрывался у знакомых и у своей жены, до прихода в Киев Красной Армии. В период своего нелегального положения после побега, я приобрел себе фиктивные документы, т.е. немецкий паспорт, который мне изготовил один человек, проживающий по ул. Урицкого, фамилии и имени которого я не знаю, потому что в этом мне помогла соседка Паша, проживавшая в то время в нашем дворе, которая договорилась с этим человеком, и он мне изготовил паспорт. Паша эта, фамилии я ее не знаю, проживает в данное время на ул. Тарасовской, 21, кв. не знаю.

[...]