Документи

Книга 2 | Том 1 | Розділ 1. Діяльність німецьких і місцевих каральних органів в окупованому Києві
Книга 2 | Том 1 | Розділ 2. Концентраційні та трудові табори
Книга 2 | Том 2 | Розділ 2. Радянське підпілля в окупованому Києві. Боротьба і загибель
Книга 3 | Розділ 4. Діяльність окупаційної влади й місцевого адміністрації у Києві. Національний, релігійний і культурний аспекти. Ставлення до населення й військовополонених. Пропаганда й практика
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Стенограма бесіди Ваксмана з Олександрою Артюшенко, дружиною підпільника Миколи Артющенко

24 серпня 1944 р.

Текст (рос.)

Стенограмма беседы с Артюшенко Александрой Андреевной

24 августа 1944 года

 

Беседу проводил тов. ВАКСМАН.

 

(Тов. ВАКСМАН – Расскажите, какое отношение имел ваш муж Артющенко к работе подпольной организации, что Вам известно?)

Тов. Артюшенко – Мой муж Артющенко Николай Лукич сам из рабочей семьи, 12 лет остался без отца. С ним жили 5 сестер. Член партии с 1929 года. Он все время работал. Перед войной в центрально-научно-исследовательском институту бумажной промышленности парторгом.

(тов. Ваксман – В Западной Украине кем работал?)

Он работал во Львовском горкоме партии начальником секретной части, затем работал во Львовском льнотресте по снабжению. Когда началась война, то директор и управляющий удрали из Львова, а мужа моего назначили управляющим трестом. Кто назначил я не знаю. Он отступал вместе с частями Красной Армии. В Киев прибыл 30 июня 1944 года, привез несколько тысяч денег из Львовского банка, которые сдал в свой наркомат тов. Антошенко – зам. наркома и моментально пошел в военкомат. На второй день его послали в 1-й сводный коммунистический полк. Этот полк все время стоял за Днепром. Он работал начальником автомастерских – собирали подбитые машины[,] и части[,] и детали машины. Из-за Днепра мы вместе с мужем выехали в село Ракитное, из Ракитного села выехали в село Дзюбовка[,] 25 км не доезжая Прилук. А когда все уезжали из Дзюбовки[,] мы оставались там.

(тов. ВАКСМАН – Сколько времени были в Дзюбовке?)

Всего я ездила 2 месяца.

(тов. ВАКСМАН – В плену не были?)

Дальше я расскажу. Начальник штаба сказал, что имеется распоряжение уехать на оборону Киева. Из Дзюбовки мы попали в село Сергеевка, где нам крестьяне рассказали, как нужно ехать. В 3 км были уже немцы, которые обстреляли нашу машину[,] в которой находились я и трое детей. На второй день мы приехали в Дарницу, а 17 сентября 1941 года мы были в Киеве. Муж поехал со своей частью в танковое училище, а я пошла домой. 18 числа он прибежал домой и сказал, что едет на оборону за Днепр, а в 11 часов вступили в Киев немцы. Я осталась дома на Миллионной[,]10[,] кв. 2. У его сестры, Миллионная[,] 7 осталась машина с запчастями[,] потому что шофер убежал. У меня в доме были винтовки, я их взяла и вынесла во двор. Моего мужа все знали на Печерске как коммуниста, т.к. его всегда избирали в горсовет. Когда немцы вступили в Киев, я две ночи не ночевала дома, потом пришла домой и все время была дома. В октябре месяце пришел домой мой муж вместе с шофером Леней Петренко, они вдвоем ушли из плена. С ними в плену был один коммунист тов. Литвинов, который умирал в плену от голода и просил моего мужа передать его семье. Они пришли домой в 3 часа дня. Мой муж сказал мне про Литвинова и я моментально побежала к нему на квартиру и сказала, что он находится в плену. Его дочь моментально пошла туда.

Немцы вывесили объявление все коммунистам, евреям и НКВД явиться на регистрацию. И тут еще рядом объявление «за голову комиссара 1000 рублей». А в это время вообще была перерегистрация всех мужчин и мой муж должен был идти. Когда он пошел туда, там сидела одна Крижановская, она оказалась фольксдойч, которая знала мужа, т.к. она сказала немецкому офицеру, что мой муж коммунист. Немец спросил его коммунист он. Муж ответил, что коммунист. Он выдал ему справку. Но она не успокоилась на этом и кое-что в этом сделала. В 10 часов утра на второй день входит в квартиру офицер и спрашивает Артющенко Николая Лукича, а с ним 4 вооруженных гранатами. Спросил документ. Паспорта у моего мужа не было, так как будучи в обороне, он его оставил в шинели на машине, в которой были документы. Партбилет он закопал во дворе, а где я не знаю. Муж ему ответил, что никаких документов у него нет, а показал документы грузчика. Он повел его в полевой гестапо на Печерске по Никольской улице в школу. Там раскрыли книгу и просмотрели, но он там внесен не был. Тогда его направили в другое гестапо, которое помещалось в доме арсенала. Там был переводчик один из жильцов нашей улицы, увидел моего мужа и сказал, что он не может быть комиссаром, т.к. он работал грузчиком, а из среды грузчиков комиссары не бывают. Мужу моему сказали, что он шел регистрироваться. Регистрироваться, конечно, он не пошел. После стали мужчин брать на Биржу труда. Муж не пошел и два года совершенно не работал, а ездил по селам, привозил продукты. Продукты я давала управдому, чтобы получать хлебные карточки. После он устроился работать в театральный ресторан маляром, где познакомился с Щербаковым. Это было весной 1942 года. Мой муж имел связь с Шитиковым, который работал шофером и жил на Печерске 11 лет. К нам часто заходил Щербаков и даже ночевал у нас, приходил также и Шитиков. Когда они были у нас, то мой муж меня предупреждал, чтобы я стояла у парадного и следила. Однажды он принес домой гранаты, которые перенесли на набережную, где была водокачка для партизанского отряда Наумова. После принесли пулемет в разобранном виде.

(тов. ВАКСМАН – В каком году принесли оружие?)

По моему в 1943 году. Шитиков говорил при этом, что он уезжает, брал огромную корзину и муж шел его провожать.

(тов. ВАКСМАН – Скажите с кем он был связан?)

К нам в дом приходили Шитиков, Щербаков Павел, приходили из обувной фабрики. В последние дни перед отступлением немцев, муж дал установку, чтобы разобрать товар с обувной фабрики по домам, для того, чтобы немцы не вывезли, а когда немцы уехали, то этот товар собрали снова на фабрику. Они носили обувь в подпольный райком, тут же участвовал и Николай Березный. Приходил Мотрич[,] мой сосед[,] которого связали, т.к. нужно было спрятать одного еврея-мадьяра, с которым я познакомилась на базаре. Мне он сообщал сводки советские. Мы его впоследствии направили в партизанский отряд. Фамилия его Шедер, он сейчас в Киеве работает портным.

(тов. ВАКСМАН – До какого времени ваш муж был дома?)

Он все время был дома, а 24 сентября нас выгнали. Мы переехали на Соломенку на Мокрую улицу № 14.

(тов. ВАКСМАН – Когда Вашего мужа арестовали?)

30 октября. Было такое время, что нельзя было ходить по городу без повязок. Мужу где-то достали повязку[,] но она была поддельная, а также необходимо было предъявлять документы. Он был арестован в субботу. Утром он встал, надел теплое белье и пошел на работу, а был арестован в обед. Когда вечером пришел сосед с которым он работал, я спросила «где Николай», т.к. иногда он брал сводки и к нему приходил Миша грузин, в это время мы жили на Жилянской 48 кв. 10, то этот сосед сказал, что Николай арестован. Я ему сказала, почему он мне об этом не сказал, когда приходил в обеденный перерыв. Я взяла детей, оставила вещи и ушла через черный вход в 7 часов вечера и пошла к дяде на Саксаганскую1. Дядя мне дал адрес одной квартиры, где я переночевала. Когда я выходила из дому, то видела, что у подъезда стояла машина из гестапо и по лестнице входили люди. Утром я села в поезд и в 6 часов вечера 31 числа уехала к его двоюродной сестре в Титиевский  2  район и жила там до тех пор, когда наши вступили в Киев.

(тов. ВАКСМАН – Как произошел арест Вашего мужа?)

Видели люди, один из которых живет на нашей улице, Баранов. Он рассказал, что его вызвали двое. Он с ними вступил в разговор. Вышел из контрольной будки третий и увели его. 30 числа, когда его арестовали, ко мне на квартиру пришло трое и спросили живет ли здесь Андрющенко Николай. Я сказала, что такой не живет. Они сказали, что живет. Но они перепутали фамилию. Я сказала, что живет. Они зашли в квартиру и хотели его видеть. Я сказала, что он сейчас находится на работе и спросила кто они. Это были наши люди. Один был грузин в темносинем костюме в кубанке, второй лет 45, мясистое лицо, зубы желтые, неприятное лицо, одет в рубаху и кубанка на голове, третий – рыжий, молодой, без фуражки, одет в заграничный плащ.

(тов. ВАКСМАН – Вы бы опознали этих людей?)

Да.

(тов. ВАКСМАН – Не эти люди приходили его арестовывать?)

Я спрашивала Баранова, то он сказал, что один был в пальто, как будто бы этот 45-летний и по-моему он бритый, а рыжего не было при аресте. Когда они приходили ко мне днем, то я спросила, кто они. Одни сказал «скажите, что Миша грузин», но этот грузин не говорил ни слова, рыжий также не говорил. Дальше я ничего не знаю. Когда я приехала обратно в Киев, то ходила к Масловой, которая сидела вместе с моим мужем и мой муж был у них старостой в камере.

(тов. ВАКСМАН – Кто может подтвердить из тех лиц, которые присутствовали, как произошел арест вашего мужа?)

Баранов Федор Федорович, живет на Миллионной[,] 15, а также многие рабочие, но я их не знаю.

(тов. ВАКСМАН – Миша грузин к вам до этого заходил?)

Муж говорил, что есть такой Миша, но я его не видела ни разу. Муж несколько раз разговаривал с ним у нас в парадном. Миша знал, где работал мой муж.

(тов. ВАКСМАН – С Шитиковым вы разговаривали?)

Последний раз я его видела в [19]43 году, он пришел ко мне на Саксаганскую 131 кв. 31, я ему передала наган.

(тов. ВАКСМАН – Где делось то оружие, которое было у Вас в квартире?)

Я его вынесла во двор, в сарай под лестницу. Когда вошли немцы, то нашли это оружие и разбили его об стену. Это были польские винтовки без патрон.

(тов. ВАКСМАН – Больше никто не может нам сказать?)

Вместе с ними работал Баранов и другие рабочие.

(тов. ВАКСМАН – Фамилию Стрелец не слышали?)

Юрку Стрельцова знала, он работал в Львовском льнотресте.

(тов. ВАКСМАН – А во время оккупации он заходил к Вам?)

Ни разу. Он был с моим мужем в первом сводном коммунистическом полку. Когда муж попал в плен, то Юрка тоже был ранен. Муж его встретил на Бессарабке. После он с ним связался и часто сорился.

(тов. ВАКСМАН – Такую фамилию как ВЯЧКИС не слышали?)

Возможно я знаю имя, но фамилию не слышала. Юрка был на Тарасовской 30 или 32 кв. 5.

 

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 349, арк. 49–56.