Документи
З протоколу допиту в «СМЕРШі» у якості обвинувачуваного колишнього поліцейського української поліції В. Покотила
11 березня 1945 р.
Протокол допроса Покотило Василия Федоровича, 1914 г. рождения, уроженец г. Киева, украинец, со средним техническим образованием, б/п, из рабочих, гр-н СССР
Со 2 октября 1941 г. я уже состоял на службе в шуц-полиции, куда я пошел добровольно, имел желание своей работой вместе с немцами участвовать в разгроме Советской власти. Почти сразу же меня назначили в личную охрану бургомистра городской управы Багазия. Исполняя эту обязанность, я постоянно находился с Багазия, с целью предотвращения покушения на его жизнь. В конце ноября 1941 г. за пьянку и грубость с немецким офицером я был переведен на работу в гараж горуправы. В марте 1942 г. гараж расформирован, и я остался без работы, а в мае 1942 г. установил связь с немецкой разведкой.
Работая у Багазия, я непосредственно находился с ним, участвуя в разграблении еврейского имущества, и в это же время продолжал заниматься выявлением и арестом евреев. Сейчас помню такой случай: однажды я вместе с другим телохранителем Багазия полицейским Барсовым Николаем шел по улице. Он случайно встретил своего знакомого еврея, видимо бежавшего из немецкого плена. Николай остановил его и, несмотря на его просьбы не продавать его немцам, п.ч. он очень хочет жить, я и Николай арестовал его и сдал в полицию. За этот период времени мной был выявлен и продан один работник НКВД.
В гараже я проработал до апреля 1942 г., затем гараж был расформирован вскоре после произошедших арестов немцами видных руководителей организации украинских националистов, претендовавших на создание на Украине самостоятельного государства. В числе арестованных немцами был п. Багазий.
в июле 1942 г. оформился на работу в городскую полицию безопасности в агентурный отдел. В задачу агентов, находившихся в этом отделе, входило, путем общения с гражданским населением города выявлять партизан, евреев, советских парашютистов и незарегистрированных коммунистов. Кроме того, в нашу же обязанность входило участвовать в арестах вышеуказанной категории лиц, в засадах на них же районной полиции.
Причем должен заметить, что из двух выявленных мной евреев, ни одного арестовать не пришлось, так как они оба оказались тайными агентами «СД».
В октябре 1943 г. меня перевели в Ярославский р-н, где я был агентом, а потом следователем. В марте 1943 г. — старший следователь Железнодорожного р-на (занимался выявлением евреев и коммунистов).
В августе 1943 г. меня перевели следователем во Владимирский р-н, где кроме ареста и следствия по делам лиц, занимавшихся кражами и выявлением евреев, занимался арестами коммунистов.
В сентябре 1943 г. в связи с успешными продвижениями частей Красной Армии, немцы производили аресты всех, даже зарегистрировавшихся у них коммунистов. Я участвовал в этой операции, и как человек, хорошо знающий Железнодорожный район города был послан туда на изъятие коммунистов. В этой операции лично мной было арестовано 10 или 12 человек членов партии. Операцией по изъятию коммунистов руководило «СД», и всех арестованных в этот раз лиц мы отправляли в «СД», а что с ними дальше было, я сказать не могу.
Вопрос: Расскажите1, где производились расстрелы советских граждан в Киеве и какое участие вы принимали в этих расстрелах?
Ответ: С первых дней оккупации Киева немцами начались массовые расстрелы советских граждан. Только за последние дни сентября 1941 года было расстреляно около 50 000 человек евреев и комиссаров Красной Армии. Расстреляли эту массу людей в Лукьяновке около еврейского кладбища, в так называемом «Бабьем Яру». Перед расстрелами вся территория «Бабьего Яра» была оцеплена «СС»-овскими частями, с таким расчетом чтобы туда никто не мог проникнуть. Для закопки трупов на место расстрелов взяли из лагеря военнопленных. Обреченных на расстрел людей пускали бежать вдоль яра и из пулемета расстреливали. После расстрела первой партии, военнопленным предложили скинуть трупы в яр и немного присыпать землей, но они, оцепенев от ужаса, не двинулись с места. Тогда пулеметной очередью расстреляли часть военнопленных, после чего оставшиеся в живых стали стаскивать трупы в яр и закапывать их. Вслед за первой партией, расстреливали следующие группы. Исключение делали только лишь ответственным советским работникам и комиссарам, которых раздевали и заставляли бежать по одному вдоль яра. А в это время немец из снайперской винтовки расстреливал их. После окончания расстрела, когда военнопленные засыпали землей яр, то под их ногами земля колыхалась т.к. не все были убиты, а среди них были и раненые и вообще упавшие из страха.
После первого массового расстрела, начались систематически расстрелы, но уже меньшими группами.
Первый расстрел, в котором я принимал участие, произошел в октябре 1941 г. в 10 часов. Шеф полиции предложил группе полицейских, в том числе и мне, отвести 20 человек арестованных евреев в «СД» и там получить дальнейшие указания. Когда мы прибыли с арестованными в «СД» нам было дано указание о расстреле их. На машине мы привезли свои жертвы в «Бабий Яр». Там предложили им выкопать яму, и когда она была готова, мы сняли во всех верхнюю одежду, и построив в шеренгу, расстреляли всех. Причем полицейских было 10 человек и каждому из них пришлось расстреливать по два человека. Я лично в этот раз расстрелял из нагана одного мужчину и одну женщину.
Примерно через 5 дней после первого расстрела я принимал участие в расстреле новой группы в количестве 35 человек. В эту группу входили арестованные партизаны, работники НКВД и евреи, причем среди евреев находились дети в возрасте от 3-х до 10 лет.
Из «СД» мы эту группу привезли в «Бабий Яр» заставили мужчин и здоровых женщин вырыть яму. Когда она была готова, мы отобрали у женщин детей, и, построив взрослых на краю ямы, мы расстреляли их из пистолетов. Вслед за взрослыми расстреляли залповым огнем детей, причем детей младшего возраста расстреливал немец, а немного старше — мы. В этот раз я пострелял 3–4 человека.
После перевода меня работать в личную охрану Багазия, я вместе с ним стал ездить на расстрелы. Таких поездок было три. Первый раз было расстреляно 100 человек, куда входили евреи, военнопленные и партизаны. Расстрел производился в «Бабьем Яру», стреляли немцы из пулемета. Закапывали трупы, привезенные специально для этой цели военнопленные. Второй раз я присутствовал с Багазия при расстреле более 200 человек советских граждан. Этот расстрел представлял ужасную картину. Когда расстреливали мужчин, то женщины и дети стояли в стороне и, наблюдая происходящее, падали без чувств. Когда подошла очередь расстреливать женщин, то у них стали отнимать детей, но они не отдавали. Тогда немец силой вырывал ребенка, расстреливал его, а затем стрелял в мать. Женщины долго кричали, молили о пощаде. После расстрела немец ходил по рву и достреливал из автомата, упавших раненными и от испуга.
Третий раз я присутствовал с Багазия на расстреле группы более 300 человек, среди которых были женщины, дети и мужчины. Женщины и дети были еврейской национальности. Расстреливали их также как и предыдущую группу. Я на этих трех расстрелах личного участия не принимал, а, будучи в личной охране Багазия, вместе с ним наблюдал всю картину происходящего.
В июле 1942 г., когда я снова стал работать в городской полиции, мне опять приходилось ездить на расстрелы и принимать личное участие. Таких случаев я сейчас помню два. Первый раз было расстреляно 75 человек евреев, партизан, парашютистов и военнопленных, среди которых были и женщины.
Всю группу 75 человек на двух автомашинах мы привезли в «Бабий Яр», где заставили их вырыть ров, после чего партиями расстреляли всех. В этот раз все работники полиции «СД» были снабжены автоматами, и расстрел производился залповым огнем.
В конце июля 1942 г. во время моего дежурства в полиции был выделен наряд работников полиции, которым предложили отвести группу арестованных, примерно 25 человек, в «СД». Когда мы привели своих арестованных во двор «СД», то там стояло четыре машины, на которых мы посадили приведенных арестованных. На эти же машины работники «СД» посадили своих арестованных. Всего в этот раз мы возили на расстрел 120 человек. Среди этой группы были мужчины, женщины и дети. Причем среди женщин и детей находились лица и русской национальности.
Вот эту группу мы привезли в «Бабий Яр» и обнаружили там один ров еще не совсем заполненный трупами от предыдущих расстрелов, выстроили своих арестованных на краю этого рва и залповым огнем из автоматов расстреляли всех. Женщин и детей расстреливали после мужчин, причем дети были разных возрастов от 2-х–3-х лет и выше. Маленьких детей, которые не уходили с рук матери, расстреливали вместе с матерями. А тех, которые были немножко побольше, ставили вместе со взрослыми на краю рва. Закапывали ров после расстрела военнопленные, которые недалеко от еврейского кладбища, содержались в лагере.
С переходом меня на работу в район в массовых расстрелах мне не приходилось участвовать, но одиночные расстрелы были.