Секретарю райкома Молотовского района

т. Ильченко.

Директора Киевского

Туберкулезного Института

Д-ра Тимченко В.М.

Рапорт

Довожу до Вашего сведения, что тубинститут как таковой с инвентарем коллективом служащих и всех находящихся больных, мной сохранен полностью.

Заступил я на должность директора 22 сентября с.г. До этого времени работал также ординатором и научным работником. Бывший директор гр.Плющ позорно бежал в Краков, заявив, что не желает работать с большевиками, забрал с собою большое количество институтского имущества и продуктов, вплоть до последней коробки спичек. Накануне отъезда он сказал, что немец Новосельский, Заместитель Главного Комиссара по Здравоохранению, приказал расформировать Тубинститут в течении 2-х дней. Когда я восстал против этого, защищая интересы Тубинституа и больных, то Плющ передал мне дела Института и сказал, чтобы я поступал[,] как сам знаю. Уезжая[,] он приглашал ехать с собою и сотрудников, но все отказались.

По принятии дел, я отправился в Генералкомиссариат к немцу Новосельскому, который грезил отдать меня в гестапо за не выполнение его приказы, но я с большим трудом все-таки отстоял существование Института и стал усиленно работать. Мне удалось соединить с нашим Тубинститутом и филиал трудотделения, находящийся на Печерске, спасти его инвентарь и всех больных.

Уезжая бывший директор, Плющ заявил немцам о пребывании у нас военнопленных и те потребовали подать список, но я благополучно промолчал.

Когда началась эвакуация г. Киева, то я спасая жизнь людей очень многих не больных туберкульозом положил их на койки, даже с семьями, рискуя своей жизнью. Для населения эвакуация предполагалась далекая и чтобы спасти еще несколько сот человек были даны каждому больному удовлетворения для родственников, что они имеют право доставлять питание и жизнь вблизи Киева.

31 октября с.г. немцем Майером[,] служащим штадткомиссариата приказано было мне в течении 10-ти дней ноября «отправлять как можно больше больных к Богу» или иначе мне будет пуля. Но я решил лучше пожертвовать своей жизнью, чем идти на тяжелое преступление и перед родиной и перед своей совестью. Но к счастью наша доблестная армия спасла меня от погибели. Об этом приказе Майера я поделился только с семьей профессора Томилина и предложил честно работать до последней минуты и вдруг 9-го сего ноября, когда миновала опасность и можно спокойно работать явился ко мне прятавшийся все это время тревожное доктор Дзюблик с предписанием от Наркомздарава о передаче ему всех дел, как вновь назначенному Директору Тубинститута.

Сам я болен туберкулезом с двухсторонним пневмотораксом, работая усиленно я получил обострение процесса и мне крайне обидно, что равный мне д-р Дзюблик, который будучи безработным в течении 2-х месяцев ничего не сделал для защиты Тубинститута, и теперь когда можно спокойно работать назначается директором, а я отдавший свои последние силы и здоровье и сохранивший жизнь многих людей – я устранен, теперь я не нужен. Эти 2 года требования немцев он работал сначала главным образом врачом немецкой больницы для фольксдойче на Отрадной улице № 25, а потом в немецком санатории Кинь-Грусть, где фактически отдыхал целое лето, и теперь[,] когда можно спокойно работать[,] назначается директором.

О моей тяжелой, усиленной работе могут подтвердить все мои сослуживцы и все больные.

Я с удовлетворением сложу с себя обязанности Директора, когда приедет бивший директор Тубинститута профессор Морозовский или профессор Эпштейн, эвакуированные Советской властью, и теперь прошу меня оставить на этой должности и не передавать человеку, который хочет чужой труд выдавать за свой.

 

«9» ноября 1943 г. /д-р Тимченко/