Копия

К И Е В

16 сентября утром наши дивизии пошли в наступление на Киев. Уже три дня продолжаются сильные, ожесточенные бои за город. Еще 18 сентября вечером из города рабочий батальон 1 атаковал наши передовые части. Мы еще не могли предвидеть, когда город будет в наших руках. 19 сентября я сидел над письмом к жене, как вдруг меня позвал генерал и сообщил мне, что пришло столь же радостное, как и неожиданное известие. Дивизия фон Арнима 2 внезапным ударом прорвала последние укрепления противника на окраине города и вступает в цитадель. Южная окраина города горит на протяжении 3-х километров. Столь же важный для нас ж[елезно]д[орожный] мост через Днепр был взорван русскими. Эти донесения прибыли около 10 часов утра. Приблизительно в 11.30 прибыло сообщение, ставшее позднее экстренным сообщением Верховного командования вооруженных сил.

С 11.10 реет над Киевской цитаделью государственный военный флаг. С гордой радостью передается это сообщение по армии. Одно сообщение следует за другим. Другие дивизии тоже ворвались в Киев и продвигаются к центру города. Меня лихорадит от мысли, что мы почти среди первых – значит еще сегодня увидим желанный Киев. Но до 16 часов генерал занят приказами и распоряжениями. Наконец отъезд. Мы едем вдоль уже так давно знакомых нам улиц, которые до сих пор оканчивались у фронта. Сегодня мы их проезжали. На улицах стоят всевозможные колонны – все стремятся в Киев.

По дороге видны следы сильных боев, разрушенные дома, снарядами изрытые леса и поля, мертвые русские мужчины и женщины, сражавшиеся в рядах рабочих батальонов, убитые лошади, оружие и транспорты. Враг удивительно заботливо и продуманно соорудил всюду свои укрепления.

Я никогда в жизни не забуду тот момент, когда мы достигли высоты 178. Перед нами лежит Киев со своими башнями и церквями в лучах заходящего солнца, справа от нас, в глубине, – широкая лента Днепра. Изумительная картина, которая от особенного вечернего настроения, как раз заход солнца, окрашена во многие прелестные цвета. К тому же и горящие дома, напоминающие нам, что мы находимся на войне и, как победители входим в завоеванный город.

Наконец мы в городе. После долгого времени мы снова едем вдоль асфальтированных улиц, видим высокие дома, а не только бараки и сельские дороги, как это было до сих пор. Все же мы не можем чувствовать себя, как в мирное время, т. к. через 2-3 шага стоят высокие баррикады из песка, противотанковые препятствия, которые напоминают нам, что мы на войне и что русские, как видно собирались защищать этот город в уличных боях. Какое счастье, что наши славные солдаты от этого были избавлены.

Население с удивлением стоит на улицах. Оно еще не знает, как себя вести. Тут и там робкие приветствия, всюду, где только останавливаются немецкие солдаты, сейчас же окружает их большая толпа, готовая к дружеским услугам и помощи. Когда мы подъехали к толпе, из нее вышел возбужденно жестикулирующий человек, он схватил мою руку и поцеловал. Он выдал себя за австрийца, говорил на ломаном немецком языке. Он хотел указать нам дорогу к гостинице «Континенталь», где должен был разместиться наш штаб.

Когда мы прибыли туда, наши квартирьеры были уже там. Соседи сказали нам, что большевики перед отступлением минировали этот дом, и предупредили нас, чтобы мы в эту гостиницу не вселялись. Так как русским во всем должно верить, то генерал приказал до основательного осмотра здания, разместить штаб в других домах. Едем мы под руководством нашего, беспрерывно болтающего австрийца к цитадели.

Уже темнеет и поездка по городу производит особое впечатление. Всюду стоят трамваи, омнибусы, как будто бы они только что остановились и вот-вот двинутся дальше. В некоторых домах, чаще всего универсальные магазины и склады, зажженные русскими или оставшимися партизанами, горят ярко или тлеют так, что едкий дым валит на улицу.

Отъезжая, так как улицы тут и там забаррикадированы или взорваны, доезжаем до старой лавры на цитадели. Мы въезжаем через украшенные иконами ворота, довольно широкие, чтобы впустить машины, во двор. Там стоит машина генерала фон Арнима, люди которого водружали на цитадели флаг. Командующий корпуса 3 поздравляет командира дивизии, которая, как и другие дивизии, перенесла тяжелые недели перед Киевом и теперь смогла добиться успеха. Наши замечательные дивизии завоевали Киев к гордому триумфу нашего корпуса.

К сожалению, в этот радостный день мы должны сообщить одно печальное известие. Сегодня стало известно, что брат замещающего офицера штаба этой дивизии, молодого капитана, погиб. И как раз сегодня, когда Киев, при его участии был взят, пришло это печальное известие, что вызывает особое сочувствие.

Мы едем дальше по ночному Киеву в дивизию генерала Гаммера 4, разместившуюся в одной из школ. Как водителя мы берем из другой дивизии «Алекса». Алекс – украинец, по профессии архитектор в Киеве. Будучи русским солдатом, он перешел несколько недель назад к немецким частям. Он нам оказал важные услуги, между прочим составил великолепный план Киева, имевший значение при подготовке наступления. На улице Алекс случайно встретил жену и дочь. Радость и благодарность его были велики.

Генерал Гаммер принимает нас с австрийской любезностью. Мы едим хлеб с маслом и мясом и выпиваем рюмку по случаю взятия Киева. Между тем стало уже поздно, и нужно было подумать о ночлеге. Алекс должен был обеспечить нам ночлег в частном доме. Теперь я один еду с ним по городу, чтобы найти квартиру. Сначала мы проезжаем по многим длинным улицам. Как большие факелы, горят отдельные дома, бросая свои искры в темную ночь. Так как никто их не гасит, то кажется будто пламя охватит весь город. Но, к счастью, пожаром охвачены только отдельные дома в центре города.

То здесь, то там проезжаем мы мимо огромных белых зданий. Алекс объясняет: «Здесь был Совет Народных Комиссаров, это музей Ленина, это Верховный Совет, это Военная школа, это университет и вот дом Обкома партии». Теперь чересчур темно, чтобы что-нибудь увидеть, но особенно сильно ощущаешь, какое политическое значение должно иметь взятие столицы Украины.

Наконец оставляем главную улицу и въезжаем в закоулки. Больше не видно немецких солдат. Мы останавливаемся перед большим домом. Здесь живет знакомый Алекса, который должен принять на квартиру генерала. Он – профессор архитектуры, бывший учитель Алекса по институту. Дом заперт на замок и на долгий стук и зов никто не открывает. Осветив карманным фонариком окно, мы замечаем, что кто-то скрывается. Тогда Алекс кричит: «Николаич», и повторяет свое имя и рассказывает свои переживания, пока, наконец, открывается окно и профессор обещает открыть.

Разговор продолжается недолго. Я сразу замечаю, что он смертельно боится, что русские могут вернуться и застать у него немецкого генерала. Чтобы это означало в России, об этом говорить не приходится, да и квартира его была мала. Он живет с женой и сестрой, а у них только две комнаты. Кроме того, квартира мне показалась очень отдаленной от немецких частей, и оттого я решил отказаться от этой квартиры для генерала. Можно было видеть, какой камень, несмотря на дружелюбное отношение к немцам, свалился с души профессора, когда мы уехали. В первые дни мы еще несколько раз замечали, как украинцы боятся возвращения большевиков и оттого держатся в стороне от нас. Какой террор, вероятно, проводили эти красные.

Обратно мы ехали другой дорогой. Вдруг из темноты на дорогу выскочили двое мужчин и жестами стремились остановить машину. Я велел остановить. Спросил Алекса, что хотят от нас эти парни. Алекс перевел с трудом, т. к. говорил по-немецки совсем слабо. Улица впереди нас забаррикадирована, а в доме № 7 будто бы сидят 7 русских партизан с ручными гранатами и винтовками. Один с шофером и Алексом я не мог бы с ними справиться. Мы точно записали улицу и номер дома и вернулись другой дорогой.

Беспрепятственно достигли мы школы, где разместилась дивизия Гаммера. Там уже приготовили для нас другую квартиру в гостинице «Палас». Снова мы проехали большой кусок дороги по ночному городу. Из универмага, который перед тем только тлел, вырвалось теперь яркое красное пламя. Великолепное зрелище, если не думаешь при этом о разрушении.

В гостинице «Палас» помещался один пехотный полк. Все бравые пехотинцы, которые с родины маршировали сюда пешком, сегодня, после долгого времени, спят в кроватях, когда они не должны стоять на постах. Я тоже с середины июня сегодня первый раз сплю в кровати. И какая постель. Я сплю чудесно, даже не слышу русского летчика, кружившего ночью над Киевом. Это была моя первая ночь в Киеве.

Утром будит нас генерал. Ответственность и новые мысли не дали ему заснуть. На рассвете мы поехали в дивизию Гаммера, разбудили спящего писаря и генерал продиктовал ему длинный приказ о прекращении входа в город и выхода из него, об охране города, противовоздушной обороне, отношении к населению и т. п. Утро прекрасное, синее небо, немного холодно, но совсем ясно. Мы поехали в цитадель, чтобы в ней насладиться красотой старинной лавры.

После краткого совещания у генерала фон Арнима, мы поехали вниз к Днепру, где саперы строили паромы для переправы через реку. Русские взорвали большой участок дороги, ведущей к Днепру. Мы на специальных машинах не могли дальше ехать и продолжали дорогу пешком. Красив вид Днепра. Все четыре моста взорваны, понтонный мост исчез. Из воды торчат разрушенные пароходы. Красные сделали то, что мы от них и ожидали. По берегу, который, по словам перебежчиков, был минирован, мы беспрепятственно продолжали дорогу к месту работы саперов. Как раз был готов первый паром, и мы с первым взводом пехоты и двумя противотанковыми орудиями переправились через Днепр.

По ту сторону гигантской реки все было спокойно. Не слышно выстрелов, не видно врага, только несколько человек бегают взволнованно туда и сюда по берегу.

Когда мы доехали до середины реки и бросили взгляд на озаренную солнцем цитадель, мы услыхали вдруг сильнейший взрыв, будто вблизи ударил гром. Перед цитаделью поднялся колоссальный фонтан песка и камней, который через короткое время упал огромным градом на берег и в реку. Хотя мы еще не знали, что случилось, но почувствовали, что это один из садистских поступков русских. Вслед за этим мы услыхали огромный взрыв к югу в районе военной гавани.

Мирно встретил нас противоположный берег реки. Мы беспрепятственно высадились и очутились непосредственно в полевом укреплении противника, построенном из булыжника и совершенно не занятом противником. Нам навстречу идет население. Оно вначале колебалось, но затем, увидев, что мы не звери, приблизилось с большой радостью и указало дорогу на восток, куда ушли большевики. Затем принесли цветы. Женщины приносили на руках своих детей и показывали их немецким солдатам. Наконец, они позвали живущего здесь шведа, который должен был переводить их слова, но он так слабо говорил по-немецки, что понять его было невозможно. У нас не было много времени, мы должны были двигаться дальше. С первым пехотинцем достигли мы следующего рукава Днепра. Там ждали, пока нас не перевезут дальше.

В ослепительном белом днепровском песке блестели несколько ракушек и улиток. Я их поднял для моих детей, может быть, это доставит им радость.

С противоположного берега раздались два выстрела, а потом все затихло. Вдруг в доме, стоящем против нас, возник пожар. Вначале дом слабо тлел, затем из него стало вырываться яркое пламя. Вдруг через несколько минут оттуда послышался уже знакомый нам звук взрыва. Это был сигнал для многих последовавших взрывов. Одновременно во многих местах раздались взрывы и вспыхнули пожары. Уничтожение всего – вот что значит отступление большевиков.

Прошло много времени, мы должны были возвращаться, никто не знает, где мы находимся, а генерала нельзя долго оставлять без сведений. И мы побежали через село назад. Навстречу нам идет население. Все подносят генералу большие букеты. Пожилые люди, которые помнят еще царские времена, кланяются низко и покорно. Старая женщина с плачем и возгласами благодарности падает на колени. Как отчетливо чувствуешь, как чужды и все же своеобразны эти славяне. Совсем другая человеческая раса.

Вот подходят молодые люди, которые, безусловно, были солдатами, но, желая скрыть это, переоделись в гражданскую одежду. Они хотели сдаться в плен и все показывали немецкие листовки с пропусками. Из одного дома вывели еще несколько русских солдат в форме.

По возвращении мы узнали подробности несчастья в цитадели. Сначала взлетела в воздух площадка перед цитаделью 5, на которой находился наблюдательный пункт артиллерии и зенитное орудие. Жители уже вчера указывали, что это место возможно минировано русскими. Саперы обыскали весь р[айо]н, но взрывчатых веществ не нашли. Взрыв отнял у нас много офицеров, унтер-офицеров и солдат. Среди них также мой знакомый полковник фон Зейдлиц, 62-летний, замечательно храбрый офицер.

Сейчас же, после взрыва площадки, последовал второй взрыв вблизи цитадели, разрушивший дом и этим перегородивший улицу – чего собственно и добивались. Взрывы последовали не позже, чем через полчаса после нашего посещения цитадели.

Вторая половина дня ушла на совещания, которые генерал вел с отдельными командирами дивизий и генералом фон Путткаммер, комендантом Киева. К вечеру мы под водительством нашего компетентного Алекса, – это, между прочим, только его имя, фамилию тяжело произносить, – проехали город и посмотрели все достопримечательные здания. Лучшие из них построены еще при царе. Самое старое здание – это прекрасный и простой Софийский собор. Но для меня красивее всего Днепр, который виден с высоты города. Поэтому слово «Киев» будет всегда вызывать во мне воспоминания об этой огромной, красивой реке.

Верно: ЗАМ[ЕСТИТЕЛЬ] НАЧ[АЛЬНИКА] ОТДЕЛЕНИЯ РЕЗЕРВА

О[СОБОГО] О[ТДЕЛА] НКВД ЮЗФ СТ[АРШИЙ] ЛЕЙТ[ЕНАНТ] Г/Б                     Исаков