Документи

Книга 1 | Розділ 2. Розстріли і поховання в районі Бабиного Яру під час німецької окупації

З протоколу допиту в Прокуратурі в якості свідка учасника спалення трупів у Бабиному Яру Д. Будника

14 лютого 1967 р.

Текст (рос.)

Протокол допроса свидетеля Будника Давида Иосифовича, 1911 г.р., уроженца г. Белая Церковь Киевской обл., еврея, гражданина СССР, образование среднее техническое, б/п, по специальности техника-строителя, проживающего в г. Киеве, ул. Б. Житомирская 16, кв. 21

[...]

По настоящему делу могу сообщить следующее:

Я постоянно проживал и проживаю в городе Киеве. В начале войны с фашистской Германией я был призван в СА и как нестроевик находился на оборонительных работах в р-не г. Киева.

Перед отступлением частей СА из Киева работал на одной из улиц города. Я и другие служащие части пытались перебраться на левый берег Днепра вплавь или другими способом, так как мост через Днепр был уже взорван. Однако сделать этого не смогли и вместе с другими товарищами попали в окружение немецких войск. Это было 19 или 20 сентября 1941 года. На следующий день 21 сентября 1941 г. я был схвачен полевой жандармерией на улице и водворен в здание кинотеатра № 5, а затем отправлен во временный лагерь для военнопленных на ул. Керосинной. В этом лагере на протяжении 5 дней нам не давали ни еды, ни питья. На шестые сутки дали по черпаку разведенной в воде муки, при этом без какой-либо посуды. В результате этого в лагере началось массовое вымирание заключенных. Затем немцы начали вывозить из лагеря на автомашинах заключенных старших возрастов и подростков, якобы для отправки домой. Однако мы слышали выстрелы где-то в районе «Бабьего Яра», а машины возвращались в лагерь без людей, но с их одеждой. Мы поняли, что заключенных расстреливают.

Человек 300, более молодых и здоровых, в том числе и меня гнали гитлеровцы по улицам, которые могли быть заминированными. Затем нас бросили в лагерь на улице Институтской. В этом лагере я видел, как на протяжении двух-трех месяцев немцы издевались над заключенными и уничтожали их.

Из лагеря на Институтской я был переведен на работу в общежитие украинской полиции и в гестапо по ул. Мельника и, как заключенный, выполнял различные черные работы.

Примерно в сентябре 1942 г. меня вместе с заключенным Капер Яковом, Островским Леонидом и Вилкис Филиппом, отчества их не помню, перевезли на автомашине-душегубке в Сырецкий концлагерь.

Здесь условия и режим были еще хуже и жестче. За любую провину и без такой каждого пятого или третьего заключенного расстреливали. Питание в Сырецком лагере состояло из «баланды» на картофельных лушпайках и горячей воды. Заключенных били, заставляли делать, так называемую «зарядку» — ползти на животе, коленях и идти «гусиным шагом». Все эти экзекуции сопровождались избиениями дубинками. В середине августа 1943 г. меня вместе с группой заключенных отправили в лагерь «Бабий Яр». Там нас заковали в кандалы, заставили раскапывать трупы ранее расстрелянных в этом яре людей, а затем сжигать их в печах. Печи строились из разобранных кладбищенских памятников и металлических решеток, на которых ложились слои дров и слои трупов.

Устройством печей руководили немцы — специальные инструкторы. Часть работ по извлечению трупов и подаче нефти, которой обливали дрова и трупы, были механизированы.

Такие печи нас заставляли строить в разных местах и поочередно их поджигать.

В одну печь мы укладывали до 2000 трупов. После сгорания печи в целом, мы специальными трамбовками раздробляли несгоревшие кости, просеивали их через сита. При этом обнаруженные золотые вещи и в частности, золотые зубные коронки, подбирали гитлеровцы. Оставшийся пепел заключенные рассыпали по дну яра (оврага).

В период сожжения трупов, не реже, чем два раза в неделю, немцы привозили в душегубках, по 8–9 ходок в день, живых заключенных и здесь же в автомашинах отравляли их газом, а трупы укладывались нами в печь для сожжения.

Кроме того, нас заставляли раскапывать трупы в противотанковом рву, находившемся вблизи Бабьего Яра, а также на территории психиатрической больницы им. Павлова, и сжигать их в указанных печах.

Часть заключенных из нашей группы была расстреляна и сожжена на месте.

Всего на протяжении полутора месяцев было сожжено в Бабьем Яру 120–125 тысяч трупов.

В лагере «Бабий Яр» находилось 327 человек заключенных. Мы были обречены на явную смерть, находились в сверхчеловеческих условиях. Однако мы все время готовились к организованному побегу. Находили среди трупов различные ключи, заранее заносили их в землянку, куда нас сгоняли на ночлег. Одним из ключей, найденным заключенным Капером Яковом, мы открыли замок двери землянки, частично расковались, разбивали кандалы и с криками «ура», «за Родину», бросились из землянки, сняли переднюю охрану и группами начали отходить в глубь оврага. Возглавлял подготовку к побегу наш товарищ — заключенный Ершов Федор.

Однако условия и силы были неравными, и спаслось нас всего около 15 человек.

Руководителями расстрелов и уничтожения советских людей в Сырецком лагере являлись комендант этого лагеря Радомский и его переводчик Рейн.

Раскопками и сожжением трупов в «Бабьем Яре», а также уничтожением заключенных руководили гестаповцы Топайде, Ридер и Ханиш.

Других руководителей и исполнителей злодеяний в городе Киеве я не помню.

[...]

ГДА СБУ, ф. 7, оп. 8, спр. 1, арк. 129–132.
Копия. Машинопись.