БЕСЕДА 25 АВГУСТА 1944 г.

 

с САЛАН Галей работает в Сталинском РайФО

 

Летом 1943 года моя приятельница Зина Мироненко предложила мне включиться в подпольную работу. До этого я наблюдала и чувствовала, что Зина связана с какой-то организацией и выполняет ее задания.

Зина мне предложила свою квартиру предоставить для явки подпольным работникам. Я на это дала согласие.

В конце 1942 года в гостях у  Зины познакомилась с Олей, но не придала никакого значения этому знакомству, а уже позже  Зина мне рассказала, что Оля (Б. Петрушко) является руководителем подпольной организации.

В начале августа м-ца 1943 г. мы с Зиной Мироненко зашли на ул. Воровского в 38 номер (Б. Кудрявской), где хозяйка квартиры была дворничка. Там встретили (как я позже узнала) Гонту, Б. Петрушко. Видимо там было заседание, а до этого недели за две я дала слово  Зине, что буду работать и выполнять поручения. О моем согласии  Зина передала Петрушко и когда мы пришли туда Петрушко представила меня Гонте и сказала вот будет твоя связная по связи тебя со мной через  Зину.

Тут же я познакомилась с семьей Гонты и всегда ходила к нему со своим ребенком, как будто я дружу с его женой. Все поручения Гонты я выполняла. Он посылал меня к руководителям групп, поэтому вскоре я узнала многих: у Горбаченко я познакомилась с Гурбо Женей, с Жорой Чебоном с Поста-Волынского. От Жоры я приносила информацию о расположении немецких войск в этом районе: связывала Гонту с Рябошапко (Чапленко). От Рябошапко получала сводки, листовки и передавала Гонте.

Один раз у него получила несколько гранат и отнесла в штаб на Павловскую № 27, которые от меня принял Венедиктов. Мне кажется там жил Нес теров.

Встречалась с Погодиным Евгением. В последние дни он меня предупреждал о том, чтобы я была осторожна.

Часто бывала в штабе, который был на Большой ул. № 25 на Соломенке. Узнала позже, что хозяйку этой квартиры расстреляли.

Помню извещала Рябошапко о явке к Гонте на совещание, потом помню было поручение взять ротатор на Пушкинской улице. Я шла к связной Марусе и она мне передала ротатор, который я занесла на Куреневку к Пархоменко.

От Зины и из разговоров других товарищей, я знала, что есть подпольные группы, которые вооружаются, что существует штаб по руководству ими, что Гонта назначен командиром сводного отряда; о том, что имеется связь с партизанскими отрядами. Встречалась со связной какого-то отряда Марусей на ул. Павловской № 27.

29 октября 1943 г. очень много населения было увезено, изгнано из Киева. Нас не тронули, т.к. у нас были немецкие документы на право оставаться в Киеве (были у нас повязки, была поддельная печать генерал-комиссариата). В Горуправе были сочувствующие нам, которые тоже нам помогали.

Петрушко Броня, я, Чапленко были оформлены на работу разносчиками газет в издательстве «Нового Украинского слова».

Когда объявили наш район запретной зоной, то я ходила осматривать квартиру и выбрала на Тарасовской № 18, на которую получила ордер. Когда шла встретила Погодина Женю, он мне сказал, что Сашка погорел, он спросил меня квартиру Горкома, о том, чтобы предупредить их от арестов, но я адреса не знала и мы пошли вместе. На углу Саксаганской Погодин встретил какого-то мужчину к которому он подошел и тот видимо ему сказал, что адрес Короленко 84 кв. 11. Я пошла по этому адресу, но мне сказали, что Ольги нет дома.

Поехала к Мироненко Зине, ее мать мне сказала, что она уже уехала. Ее сестра мне сообщила, что Ольга арестована.

Женя Гурбо с Чабан в этот день ушли на Пост-Волынский и их долго не было. Я очень волновалась и беспокоилась за них. Предупредить их не знаю, где найти. Пошла искать.

Смотрю по Б. Литовскому шоссе идет Гурбо и Чабан. Я обрадовалась, что увидела их и крикнула – «Женя», не обратив внимания на идущих сзади 2-х мужчин, одетых в штатское. Женя оглянулся, а один из мужчин ко мне и спросил «Вы Галя?» Я только тогда поняла, что попалась. Он мне сказал, что я арестована.

Повели нас в здание на углу Ленина и Тимофеевской. Когда нас вели, на дверях сидела Петрушко, вид растрепанный в телогрейке, смотрела в пол. Когда ввели в камеру было темно и нельзя было видеть, кто там сидит. Видела, что сидело человек 4–5.

Утром я увидела, что сидят Ольга Светличная, Костя Березовский, Валя Юмина и позже привели управдома Ковалева. Все сидели молча, угрюмые, удрученные, каждый думал, что всему конец и поклялись друг другу, какие бы пытки не были ничего не говорить и не выдавать организацию. С Женей и Жоржем мы условились, что я их не знаю.

Утром записали наши фамилии. Через несколько времени открывается дверь и гестаповец отозвал меня и спросил адрес Гонты Ивана Кондратьевича, комиссара отряда. Я сказала, что Гонту не знаю.

Часов в 10 утра нас рассортировали, мужчин отдельно от женщин и в нашей камере посадили связных Тоню, Марусю, жену Костенко, была Светличная, Юмина и я.

В 11 часов меня вызвали на допрос и все спрашивали, что, как это я связная Гонты-комиссара и не знаю, где он живет.

Меня страшно били и приговаривали «адрес!» Устроили очную ставку с Костенко. Он сказал: «Да ты должна знать адрес Гонты». Потом ввели Нестерова и спросили знаю ли я его, я сказала: «видела, знакома». Я боялась его он знал мой адрес.

На другой день вызывают в 12 час. ночи. В комнате сидит за столом один Нестеров. Он стал со мной говорить, что всех нас предал Чернышев и Мишка-Грузин, почему я не сознаюсь, почему я не хочу дать адрес Гонты, адрес Зины, почему не говорю, что носила гранаты Венедиктову.

Я поняла, что он провоцирует меня и решила, что нас подслушивают, потому я громко стала возмущаться и кричала, что ты все выдумываешь и расплакалась и сказала, что это я из-за тебя погибну. Я делала вид, что я с ним связана как женщина. Об этом я сказала, когда меня спросили, знаю ли я его при первой очной ставке. Как-то еще до ареста Нестерова, он мне высказывал недоверие Леопольду, который сидел в гестапо и сумел уйти.

Он говорил, «оттуда не выходят» и присутствующая жена сказала «Но ты ведь сумел уйти от гестапо в Виннице». И когда меня арестовали гестаповцы припоминая этот разговор попрощалась с жизнью. И когда увидела, что Нестеров ведет себя как предатель, я была до того возмущена, что не находилось слов, я ему тихо сказала – ты, что предал Венедиктова, и этих ребят ты тоже предал? Он стал на меня кричать, что плохая я женщина.

Потом меня увели.

Гурбо и Чабан арестовали в моей квартире, а как это было я узнала от них самих позже и из рассказов моей подруги Левченко.

Они рассказали, что пришли на квартиру 2 парня, назвав себя своими и что они пришли к Гале. Сидели около часа. Потом кто-то постучал и они открыли дверь вошли Жора и Женя. Они же не знали, что первые были гестаповцы. Но когда они зашли, то сели и не разговаривали с ними. Они пришли за велосипедом. Когда Женя с Жорой собрались уходить гестаповцы вынули пистолет и объявили, что они арестованы и повели их по Б. Литовском шоссе, где я их встретила и сама попалась.

4 ноября меня снова вызвали, опросили и 5.ХІ – выпустили группой в 6 чел. – Гурбо, Светличную, Юмину и других.

Я принимала вместе с Гонтой, Пархоменком, Аристарховой участие в розысках трупов наших товарищей. Искали Березовского, нашли трупы Пироговского и Артюшенко, остальных не нашли.

Аристархова Мария Андреевна живет по Гоголевской № 4. она была связной с Нестеровым, Погодиным и партизанской группой, она была тоже арестована и выпущена 4.ХI.

Числа 3–4 ноября сидела в камере вместе с Пироговским раньше я его не знала. Мне сказала Светличная о нем. Со Светличной я тоже познакомилась и сблизилась с ней в камере.

Пироговский вел себя хорошо. Светличная была с ним на очной ставке и рассказала о том, что он ни в чем не признался, а Нестеров его уличал.

Когда приходили с допросов, то рассказывали все, этим интересовался и Пироговский. Он мне сказал: «Возьмите мои ботинки, они крепкие, а твои-то совсем развалились. Мне все равно умереть, а тебе наверное в концлагере быть придется».

Березовский все жалел свою семью, но вел себя бодро. Некоторые женщины плакали, так он говорил, что не плачьте – не умели пожить, давайте умирать красиво.

Чернышев вел себя замечательно, ну как старый большевик-подпольщик. Он еще затягивал старые революционные песни. Если бы не спешили немцы, они бы всех нас расстреляли.

В камере мы разговаривали очень тихо, боялись провокаций. Боялись Артюшенко, мы его не знали.

Ольга Светличная разговаривала с Пироговским, но о чем я не слыхала.

В чем причина провала? Или случайность или предательство. Тогда Ольга Светличная говорила, что это идет от партизанского отряда.

Мне страшно хотелось жить: бьет наша советская артиллерия, вот-вот освободит, а тут вдруг умирать, когда наши возьмут, а нас не будет.

Ольга (Б. Петрушко) молодец, она нас бодрила, когда сидели в коридоре до ее побега, то она шепнула «Девчата вы ничего не знаете – все беру на себя».

Мы подслушали такой разговор фольксдойча с Ольгой, когда она сидела возле патруля. Сначала они говорили о литературе, об искусстве, а потом он говорит: «хорошая вы женщина, но жаль, что вы не Мирошниченко». Она себя вела хорошо, женщина исключительной силы воли. Вот хотя бы ее побег.

Как это было помню, открыли камеру и стали задавать завтрак. Привезли немецкого следователя. Потом один гестаповец, когда все позавтракали обнаружил, один кусок хлеба оставался и отдал мне. Мы с Ольгой Светличной разделили съели, становись, стали искать, где эта женщина – другой ответил, что лежит на койке, дамские капризы. Первый пошел посмотреть, не нашел, начался переполох, забегали, разослали машины по всему городу, но не нашли.

Ольгу все время держали в коридоре не знаю почему, по каким соображениям, сидела все время возле патруля. Почему? Может быть для того, чтобы видеть как она реагирует, когда всех проводили арестованных, может быть для лучшей охраны.

Когда мы сидели на Тимофеевской, дверь выходила в коридор, мы все время следили за тем, что делалось. Как-то ночью следователи вышли и остановились возле света и обменивались мнениями, схему организации нашей они рассматривали, фамилии людей называли.

Погодин Евгений живет по ул. Гоголевская № 10, он знает, где живет Березовский.

 

Беседу записала:

Инструктор горкома КП(б)У

(С. Чепижко) (подпись)