Документи

Книга 2 | Том 2 | Розділ 2. Радянське підпілля в окупованому Києві. Боротьба і загибель
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Витяг зі стенограми бесіди з Олександром Козаком

20 травня 1942 р.

Текст (рос.)

СОВ. СЕКРЕТНО.

 

КИЕВСКАЯ ГОРОДСКАЯ ПОДПОЛЬНАЯ ПАРТОРГАНИЗАЦИЯ КП(б)У

 

СТЕНОГРАММА ИНФОРМАЦИИ

СВЯЗНОГО ЦК КП(б)У КОЗАКА АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА

 

 

Гор. КИЕВ.

Том______

 

СТРОГО СЕКРЕТНО.

 

СТЕНОГРАММА ИНФОРМАЦИИ

 

КОЗАК Александр Сергеевич.

Мне 16 лет, я учился в Киеве в 71 школе, закончил пятый класс. Отец работал на заводе «Большевик», сейчас он на заводе не работает, а с лошадью разъезжает по селам. Мать с двумя маленькими детьми дома.

Встретился я с Ничепуренко Ильей. Это мой друг, с которым мы живем в одном дворе. Целое лето мы с ним вместе ходили и когда немцы пришли в Киев, то делать было нечего и мы ходили в леса искать партизан. Партизан не нашли. Зимой мы начали лазить по заводам, смотреть где что лежит, а потом я с отцом поехал по селам, а Илька остался. Приезжаю из села, он меня встречает и говорит: Шура, есть дело. Илька был не один, а с ним был его брат Вовка и Васька Карнаухов. Они подтвердили слова Илька, что есть дело, но я и после этого не поверил. Я думал так: мы ходили, искали партизан по лесам и не нашли их, а то сразу какое-то дело появилось. Васька Карнаухов убеждал меня, что действительно дело есть и я могу поверить. Васька Карнаухов был давно знаком с братьями Ничепуренко и я его также знал. Жил он возле больницы, недалеко от зоопарка, а сейчас живет на 3-й дачной, дом № 15, квартира 6 или 7. Вместе с ним живут отец и мать. Отец занимается шитьем кожухов. К ним даже ходят немцы шить кожухи и часто приносят сигары. Как звать отца и мать Васи Карнаухова я не знаю.

Начал я интересоваться какое же есть дело у ребят. Они мне сказали, что нужно пройти через линию фронта к красным и передать им задание. Даже после того, как они мне это сказали, я все равно не поверил, но все же заметил: если это правда, то давай, я пойду.

Вася мне сказал, что предполагается, что нужно будет выйти дней через 5. Я с отцом собрался снова ехать в село и на следующее утро мы должны были выезжать. Не дожидаясь утра я ушел из дому. Илья, Вова и Вася повели меня на квартиру к Виктору Хохлову. Между прочим, кто такой Хохлов я не знал. Много раз ребята называли имя Виктора, но фамилии никогда не называли. Я спрашивал у них – кто такой Виктор. Они мне объяснили – это тот высокий парень, который в парке всегда играл в футбол. Этого парня я знал, но мне было неизвестно, что его фамилия Хохлов.

Мы пришли на квартиру к Хохлову. Это было уже вечером, горел свет. Хохлов сидел в кожушке, в валенках, он только пришел с работы и не успел переодеться. Мы поздоровались, сели поговорили, послушали патефон, а потом Хохлов начал рассказывать, как нужно выполнить то дело, о котором мне говорили ребята, что нужно делать, чтобы ни в коем случае ни в чем не признаваться и т.д. Хохлов спрашивал у нас, какие у нас есть знакомые ребята и когда мы ему называли имена ребят, то он спрашивал где тот или иной парень работал, кто его отец и т.д.

У Хохлова мы смотрели карту и он нам говорил, что если идти на Конотоп и будут сильные обстрелы, невозможно будет идти, то надо переждать где-нибудь в селе и после того, как опасность пройдет, можно идти дальше. Чувствовалось, что все кого-то ждут, кто-то должен был прийти. Оказывается должен был прийти Сережа, но он не пришел. Только на второй день вечером пришел из села Сережа  и принес немного продуктов. Когда пришел Сережа, то вопрос о моей посылке с заданием как будто бы отпал. Мне даже сказали – ты можешь идти домой. Я ответил, что домой я идти не могу. У Хохлова я пробыл дней 5. Вначале говорили, что пойдут двое, а потом решили, что пойдет один человек, причем предполагалось, что пойдет Вовка. Но все же для того, чтобы не было скучно, решили послать двоих. И вот пошли двое – я и Вовка. Нас послали без всяких документов, дали только по сумочке с кое-какими вещами, чтобы мы могли их менять в дороге.

Через мост нельзя было пройти и мы обошли мост, пошли на Триполье и там перешли Днепр, сделав круг. В селе мы переночевали, причем с большим трудом нам удалось устроиться на ночлег. Мы зашли к одному старику и попросили разрешения переночевать, он спросил – документы есть. Мы ответили – какие же у нас документы, мы из детдома, никаких документов у нас нет. Он нас послал на другую квартиру. Мы зашли, а там оказывается живет полицейский. Он сразу спросил у нас откуда мы и куда идем. Мы сказали, что мы из Киева, а идем в село менять вещи на табак и продукты. Он нам написал записку и указал в какой дом мы можем пойти переночевать

Мы переночевали и на утро пошли дальше. Идти было невозможно, снега столько, что не пройдешь. Тогда Вова говорит: что его делать, я дальше не пойду, что они с ума сошли, что послали нас. Я не пойду. Я не знал что мне делать и решил идти самому. Вова меня начал уговаривать, что лучше вернуться, говорил, что ему уже болит ухо.

За день мы дошли обратно до Киева, так как шли уже по прямой дороге. Сразу пошли на квартиру к Хохлову. Открыла дверь сестра Хохлова. Мы ей рассказали, что нельзя пройти. Виктора не было дома, он пришел с работы ночью, когда я уже спал. Утром я рассказал ему, что пройти никак невозможно.

На второй день поздно вечером из села пришел  Сережа. Когда ему рассказали, что мы вернулись, то он сразу заявил, что все же кому-то идти надо. В комнате было несколько человек и каждый говорил – я пойду. Решено было, что снова пойду я и Вова. На следующее утро мы должны были выйти. Утром встали,  Вовки нет. Вечером пришел его брат и сказал, что  Вовка заболел. Тогда сестра Хохлова сказала – я пойду, но Хохлов ответил ей, что это невозможно, так как у нее паспорт 1919 года рождения, а если уменьшить года, то все равно видно будет. Я слушал и наконец сказал – давайте я пойду сам.

Сережа дал мне свои валенки, принес лыжи, дал синие штаны, майку, чтобы я в дороге менял на продукты и питался. Дали мне на плечо сумку и я пошел. В дороге я так ничего не выменял.

Какое задание мне дал Виктор. Мне было сказано, когда я буду проходить через линию фронта и уже подойду к нашим, то я должен сказать – пропуск № 10 и меня пропустят. Задание сводилось к тому, что мне нужно передать, что оружие, взрывчатые вещества, наганы, пистолеты надо сбрасывать в самом городе на высоких местах. Опознавательным знаком будут три красных флага. В 30 километрах от Киева нужно высадить десант. Все склады должны быть взорваны, всех немцев нужно задержать в Киеве и сделать так, чтобы и весь транспорт остался в Киеве. Необходимо дать в Киев связного. Любой самолет может сесть в 30 километрах от Киева. Немцев по селам нет нигде. Во время наступления Красной Армии на Киев необходимо выбросить десант в помощь партизанам для удара по врагам с тыла. О наступлении Красной Армии должно быть сообщено за пять дней вперед. Сообщить можно листовками. Листовок нужно побольше, особенно над заводом «Большевик». На листовках должно быть написано за какое они число1.

(ВОПРОС – О средствах, о деньгах ничего не говорили?).

Нет, о деньгах ничего не говорили, но, очевидно, и деньги нужны, потому что живут товарищи очень скупо. Те марки, которые были оставлены – не ходят. Хохлов дал марки Ваське Карнаухову, чтобы он поменял, но немец за тысячу марок золотых дает только 500 рублей. Крупные марки поменять вообще очень трудно.

(ВОПРОС – Когда вы были на квартире у Хохлова, то там никого не было из посторонних?).

Кроме Виктора, Сережи и близнецов Ничепуренко больше никого не было. Нужно сказать, что Ваську Карнаухова вообще боятся, он больно языкатый. Правда, была еще как будто бы сестра Хохлова, такая низенькая, черненькая, ей лет 23–26. Она принимала участие в разговоре и тоже хотела идти по заданию.

Я уже говорил, что Хохлова я знал раньше, но фамилия его мне была неизвестна. Хохлов меня не знал, но он был знаком с моей сестрой Таней, которая работала в модельном цехе завода, а потом перешла на другую работу. Сейчас Таня работает в Актюбинске в облНКВД. Еще в Киев она нам написала письмо. Точного адреса ее я не знаю.

Выйдя второй раз из Киева, я пошел сразу на Лукьяновку, а оттуда должен был идти на Литки и Остер. Но на  Литки я не пошел, они остались вправо, а пошел на Вышгород, оттуда уже на Остер. Когда я дошел до Остра, там нужно было перейти через мост. Вижу, стоит немец и пропускает только по пропускам. Спрашиваю у проходящих, какой нужно пропуск, чтобы пройти через мост. Они мне говорят, что нужна справка от старосты, что ты идешь в город по своим делам. Конечно, такой справки я получить не мог, мне сами жители по-русски написали пропуск в город Остер, я немцу показал этот пропуск без всякой печати и он меня пропустил. Когда же я шел на Чернигов, то там совсем другое дело было. Из расспросов окружающих я узнал, что при переходе через мост обязательно нужен пропуск с печатью. Мне повезло, что ехал дядька на подводе и я его попросил подвезти меня. Он согласился, я сел на подводу, взял вожжи и когда мы переезжали мост, то дядька остановился показывать пропуск, а я в это время быстро проехал через мост. Потом дядька меня догнал, я взял свою сумку и пошел пешком, а он поехал дальше.

 

[…]

 

Перед моим выходом из Киева Хохлов назвал фамилию Ивкина, а Сережа назвал свою фамилию, но я ее не запомнил. Он мне тогда сказал, когда будут спрашивать кто послал, то будешь говорить Ивкин и тут же была названа еще одна фамилия, которую я не помню. Только перед самым моим выходом Сережа назвал свою фамилию. Тут же он мне сказал – если тебя поймают где-нибудь, то ни в чем не признавайся.

Из Киева я вышел 13 февраля. В дороге я ночевал у крестьян кормили везде хорошо, особенно в Черниговской и Сумской областях. Когда я уже приближался к линии фронта, стало хуже. Целый день приходилось идти голодным, пока я не попадал к кому-нибудь на ночлег. Везде, где я ночевал, на квартирах я слышал жалобы на немцев и разговоры, что немцы все забирают, ни с чем не оставляют, немцы грабят и т.д. В Черниговской области я слышал о том, что там активно действуют партизаны. Немцы даже повесили такое объявление: «знищуйте партизан, тим вы полегшите своє життя». С партизанами я не встречался.

Что можно сказать о Киеве. Крещатик сожжен по обе стороны. Лежат одни камни. От Бессарабки только одни стенки остались. Когда немцы вошли в Киев, то пять дней было тихо, а потом начались пожары.

На заводе «Большевик» рабочие втихую делают зажигалки. На самом заводе рабочие не работают. Когда они приходят на завод, то их гонят на другие работы, главным образом на восстановление мостов. На заводе «Большевик» одного рабочего – знакомого Хохлова расстреляли. Он раскручивал телефонную станцию и попался с винтиками. Его расстреляли. Расстреляли еще нескольких рабочих, но я их не знаю.

Из Киева в Германию отправляют квалифицированных рабочих женщин и мужчин. Когда был отправлен первый поезд, то произошла большая паника. Перед отправкой поезда ребята подложили две гранаты, которые взорвались. Рельсы были порваны, поезд остановился, поднялась паника. Это сделали Ильюша и Карлуша. Васька Карнаухов тоже собирался, но когда нужно было идти, то у него времени не оказалось. Когда еще немцев не было в Киеве, но заводы уже не работали, мы позабирали с заводов винтовки, в сумки от противогазов понабирали патронов и все это запрятали на чердаке.

Немцев в Киеве немного. Больше всего мадьяр. Мадьяры как бы под конвоем находятся. На фронте я нигде не видел мадьяр, а в тылу до черта их.

Наши самолеты над Киевом летали и бомбили. Хохлов говорил, что наши самолеты бомбили КРЭС. Зенитки стреляли, но их в Киеве немного.

Знали ли в феврале месяце в Киеве, где находится фронт, отбили ли немцев от Москвы и т.д.? Нет, ничего не знали. Только перед выходом из Киева мне сказали, что от Москвы немцев отогнали на 300 километров. Кто-то слушал передачу по приемнику и сказал об этом.

В Киеве работает кинотеатр на Евбазе.

Продукты в Киев привозят крестьяне, а в магазинах ничего нет за исключением гвоздей, щеток. Только этим и торгуют. Были открыты комиссионные магазины. Рабочие и служащие в эти комиссионные магазины принесли много вещей, немцы позабирали все вещи и закрыли магазины.

По радио кроме песен больше ничего не передают.

Немцы все время продолжают издеваться над жителями Киева. Перед самым выходом из Киева я сам видел на Лукьяновке лежащие в снегу трупы рабочих. Их даже не закопали, а просто засыпали снегом. Стоит только чтоб сгорел какой-нибудь дом, даже небольшой дом и за это расстреливают по 300–500 человек.

Кто сейчас голова городской управы города Киева я не знаю, но помощник головы городской управы наш бывший завпедшколы. Полицейских в Киеве много. Они только и делают, что ходят по базарам и смотрят, что бы забрать. В полиции много бывших физкультурников. С нашей Дачной улицы есть один в полиции, но фамилии его я не знаю.

(ВОПРОС – Что вы знаете о физкультурнике, которого зовут Батей?).

Фамилии его я не знаю, он был физкультурником в клубе, и работал секретарем на заводе, сейчас он часто приходит к Хохлову.

Сергей живет на районе, в 30 километрах от Киева. Там же, как будто бы, живет и сестра Хохлова. Когда меня посылали с заданием, то Хохлов говорил – тебя пошлем в одно направление, а другого – в другое.

(ВОПРОС – Когда сестра Виктора и ее подруга собирались выйти из Киева).

Примерно в тех же числах, когда и я вышел.

(ВОПРОС – расскажи[,] как ты работал на кухне у немцев, что там делал?).

Там готовили пищу для солдат – обозников. Утром варили кофе несладкое, в обед суп мясной с каким-нибудь концентратом или борщ из капусты, а вечером чай или какао сладкое с молоком. Молоко носили крестьяне. Картофель также носили крестьяне.

(ВОПРОС – Ты не пробовал раньше перейти фронт?).

Пробовал в Прохоровке. Я слышал как летали снаряды, как стреляли, но перейти не мог, потому что меня увидели немцы и вернули. Какого это было числа я не помню. Перейти фронт было очень трудно, потому что без конца бросали ракеты, а тут еще месяц, от снега белое поле и легко было увидеть человека. У меня были только рваные валенки, а уже к весне я достал сапоги.

(ВОПРОС – Немцы с тобой не говорили о каком-нибудь задании, которое бы они тебе хотели дать).

Нет, ничего не говорили. Но из разговоров с пленными я знаю, что они часто ставят так вопрос: а если мы тебя пошлем с заданием снова к красным, ты пойдешь? Пленные говорят, что они отказываются, не хотят идти, зачем идти, чтобы убили. Это мне рассказывали сами пленные. Мне приходилось ночевать в караульном помещении и я имел там возможность разговаривать с пленными. Конечно, это такие пленные, которые сами сдаются в плен.

(ВОПРОС – Если бы снова пошел в Киев, то за какое бы время ты дошел до Киева?).

Трудно сказать. Основное перейти фронт, а там уже легче.

(ВОПРОС – Имеешь охоту назад идти?).

Если надо будет, пойду.

(ВОПРОС – Если явишься домой, отец тебя примет?).

Домой мне возвращаться нельзя, там соседи и они могут меня выдать.

(ВОПРОС – А какое настроение у твоего отца?).

Он говорил – те были хороши и эти хороши. Почему он такой обозленный, я и сам не знаю. Он у нас любит всегда политикой заниматься, каждый вечер бурчит и бурчит. Сестре бывало надоест слушать и она мне говорит – закрой дверь, чтобы не слышно было. До войны отец работал на заводе «Большевик», зарабатывал рублей 300–400. Он и тогда был возчиком. Между прочим, немцы чуть не забрали нашу лошадь. Если бы она не была кривой, то они ее обязательно забрали бы. У меня есть еще один брат, который учился в Броварах в авиаучилище. Сейчас где мой брат – не знаю. Он должно быть эвакуировался вместе с училищем. Есть у меня сестра в Ленинграде – инженер авиаконструктор. Муж ее работает инженером на обувной фабрике «Скороход». О сестре Тане я уже говорил. Она работала на заводе «Большевик», а потом в облНКВД. Сейчас она в Актюбинске.

Как живут в Киеве. Получают раза три в месяц по 200 грамм хлеба. Свет в городе есть, но только для немцев. Трамваи тоже немцев возят и иногда рабочих на работу.

На Пост Волынском на аэродроме стоят самолеты. Перед самым моим выходом из Киева ребята совещались как подпалить это место.

Все наши ребята – Васька, Илька, Вовка – 1924 года рождения. Вовка – парень трусливый, а вот Илька очень храбрый. Мы с ним всегда вдвоем. Всегда вдвоем мы с ним ходили в разведку, куда он идет, туда и я. Хохлов Ваську Карнаухова знает давно, ведь Васька был учеником в ремесленном училище.

(ВОПРОС – Кто назвал фамилию Ивкина?).

Хохлов.

(ВОПРОС – А Хохлов не называл фамилии Здоровец?).

Нет, я такой фамилии не слышал.

(ВОПРОС – А фамилии Мищенко?).

Тоже не слышал.

(ВОПРОС – Сергей при Хохлове назвал свою фамилию?).

Да, при Хохлове.

(ВОПРОС – Какой из себя Сергей?).

Высокий, немного ниже Хохлова, худой, ходит в широких галифе, сапогах и свитере. Блондин, разговаривает по-украински. Когда он начинает что-нибудь рассказывать, все хохочут, лет ему 35–36. Он рассказывал как-то, что сам он из детского дома, воспитывался без отца и матери.

(ВОПРОС – Не говорил Хохлов, где был раньше Сергей?).

Ничего об этом не говорил.

 

 

 

[Козак] (подпись)

г. Ворошиловград.

20.V–1942 г.

 

 

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 119, арк. 206–212, 216–221.