Документи

Книга 2 | Том 2 | Розділ 2. Радянське підпілля в окупованому Києві. Боротьба і загибель
Книга 2 | Том 1 | Розділ 4. Знищення населення Києва й військовополонених у роки окупації. Причини й масштаби
Книга 3 | Розділ 4. Діяльність окупаційної влади й місцевого адміністрації у Києві. Національний, релігійний і культурний аспекти. Ставлення до населення й військовополонених. Пропаганда й практика
Книга 3 | Розділ 6. Мирне населення в окупованому Києві. Настрої. Життя і смерть

Висловлювання населення, яке перебувало на тимчасово окупованій території за повідомленнями агента Мацко

[ 1944 р. ]

Текст (рос.)

ВЫСКАЗЫВАНИЯ

НАСЕЛЕНИЯ, НАХОДЯЩЕГОСЯ НА ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННОЙ НЕМЕЦКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ ТЕРРИТОРИИ ПО РАЗНООБРАЗНЫМ ВОПРОСАМ

 

1. Как только гестапо прибыло в город Киев, говорит связная ЦК, в первую очередь была объявлена регистрация коммунистов. Горком сразу же через своих связных и разведчиков решил проверить будут ли являться коммунисты на регистрацию. Оказалось, что нашлись малодушники, которые приходили регистрироваться. Разведчики пробовали задавать им вопросы, зачем вы идете сюда, то кое-кто из них объясняет так:

«Если я зарегистрируюсь, то за мной будут следить, но оставят в живых, а то безусловно расстреляют. Ведь не может быть так, чтобы никто не выдал».

* *

*

2. В своей стенограмме Охромеев А.И. говорит:

«Пробираясь лесом к Борисполю я услышал, что поют песни. Скоро я увидел компанию из 4 человек, все они были пьяные, еле на ногах держались. Среди них был кандидат партии Янев – машинист, затем один член партии из Киева и еще два человека из Жмеринки – все паровозники. Хотел пройти незамеченным, но Янев окликнул – кто идет? Я ответил – свои. Он на это – никаких своих, иди сюда. Увидев меня, он сказал: а волк!? Ты смывайся потому, что не сегодня, завтра тебя поймают. Немцы прямо сказали, что всех видных партийных работников, руководителей производств перевешают, а останется только рабочий класс. Хоть ты только начальник отдела кадров, но и тебя повесят. Я ему ответил – ну и оставайся… и ушел».

* *

*

В селе Перерванцы, Полтавской области, крестьяне говорят, что хотя немцы и обещали дать землю, но зачем нужна эта земля, когда ее нечем обработать. Раньше в колхозах были плуги, трактора, лошади. Поработаешь в колхозе, а потом придешь домой тоже все в порядке. Теперь же ничего нет.

* *

*

В Степановку я пришла в 10 часов утра. Мне нужно было ждать ночи и я зашла в одну из хат, где жили колхозники и попросилась отдохнуть. Они меня приняли очень хорошо, рассказали как живут, жаловались на немцев, говорили, что немцы все забрали, курей нет, теленок, который только родился, живет не больше трех дней, потом немцы его забирают и режут, свиней уже давно забрали, сейчас начали забирать дойных коров. Вечером я обратилась к хозяину квартиры – колхознику, которые производил впечатление старика, а на самом деле ему всего только 39 лет и говорю ему: вы мне расскажите как перейти к красным? Он говорил: «Если бы у меня ноги были здоровые (он ревматик), я бы сам тебя проводил. Немцы паршивые забрали лошадь, не то я б промчал тебя на лошади и сам бы с тобой ушел».

* *

*

Много пленных работает на восстановлении дорог. Когда я проходила мимо работавших на восстановлении дороги пленных, меня пленные спрашивали – тетя, куда идете? – Иду далеко, ответила я. Один пленный будто бы переходя с одного места на другое, пошел за мной и спрашивает меня: тетя, у тебя газетки нет? Я говорю – Нет. А что там слышно, скоро ли будут наши? Я ответила, что скоро. Вот бы хорошо. Почему вы не убегаете, спросила я его. Он мне ответил: Многие убегали, но теперь трудно, ведь зима, куда пойдешь, придет весна и все мы постараемся убежать».

* *

*

10 января возле Сенного базара гнали 100 человек моряков. Мороз был в 37 градусов, они шли по снегу босые, раздетые, в одних трусах. Руки были позади скреплены железными цепями, на руках видны были кровавые потеки. Это шли измученные, голодные, голые люди. Население начало бросать теплую одежду. Послышались возгласы моряков: «Отдайте Гитлеру – вызволителю, вы его ждали, а нам не надо, мы все равно люди пропащие». Только некоторые из них просили закурить. Мы видели здесь героев. Они шли бодро и начали петь «Раскинулось море широко»… Всех этих людей расстреляли.

* *

*

Население гор. Киева открыто проклинает немцев и ожидает советской власти. 5 апреля через Киев днем пролетал советский самолет. Самолет летел не высоко и все в ожидании чего-то следили за ним.

Я была свидетелем того, как на Красноармейской улице одна старушка лет восьмидесяти, услышав звук самолета, подняла голову вверх и протянула руки сказала: «А деточка, соколик, скинь нам весточку…» и при этом заплакала. Эта старушка своими словами выразила мысль каждого человека.

* *

*

Когда послушаешь о том, что говорят люди, то становится легко и забудешь, что тут немцы, кажется, что здесь только наши. Только и слышишь, – если бы пришла Красная Армия, если бы скорее пришли наши. Все с нетерпением ждут прихода наших. В городе говорят – если бы наши были в 90–100 километрах от Киева, то ни один немец не ушел бы живым из города.

* *

*

Как-то я подслушала разговор между женой и мужем в той квартире, где я жила, будучи в Киеве. Жена попрекала мужа тем, что он работает у немцев и поэтому никуда его не примут, чтобы он мог помогать нашим. Он ей на это ответил – как же я работаю, если день хожу на работу, а два дня сижу дома? Это не работа, а саботаж. Вообще надо сказать, что на предприятиях наши люди здорово саботируют. Как-то раз мне принес Владимир зайчика, сделанного из фанеры. Я ему говорю – это так ты работаешь? Он мне ответил – у нас все так работают – один корабль делает из фанеры, другой еще какую-нибудь игрушку, а я вот видишь – зайчика смастерил.

Как только нет начальства в цеху, рабочие ничего не делают, а стоит только услышать, что со второго этажа на первый спускается начальство, как все рабочие по местам и делают вид, что сильно трудятся. Если же никого нет из начальства, соберутся к одному станку и разговаривают, как бы поехать поменять вещи на продукты, жалуются на то, что зарплата мала, а когда из этой зарплаты еще всякие штрафы высчитывают, то и получать нечего. Все рабочие в долгах, а долги платить нечем.

* *

*

В одной из хат мне удалось послушать разговор о немцах. Старуха и дочка ее начали говорить, что когда была советская власть, то было лучше, чем при немцах. Дочка сейчас больная, а староста заставляет ее ходить на работу. Если же она не пойдет, то ее вынесут, как уже сделали с одним из колхозников за то, что он не вышел на работу. Хлеба в селе нет. При советской власти хлеб можно было купить у колхозников, а сейчас у них самих нет хлеба.

* *

*

Население с нетерпением ждет Красную Армию. Это особенно чувствуется, когда заходишь к бедняку или середняку. Кулаки настроены немножко иначе, хотя и они уже хотят, чтобы поскорее пришла Красная Армия. Вот я могу привести такой факт: в одном селе я зашла переночевать к одному бывшему кулаку. Там я присутствовала при таком разговоре, когда он ругал немцев за то, что они наложили налог в 720 литров молока. Вот он и говорит: «что это за власть, терпеть эту власть нельзя. Когда была советская власть, тоже не очень весело было. Но хотя в колхозах и гнули спины, но знали сколько нужно работать, а сейчас стало еще хуже. Наложили налог в 720 литров молока. Как его платить, как обрабатывать землю, когда нечем и т.д. Советская власть накладывала налог в 120 литров молока и то говорили, что много, а сейчас еще хуже».

Все это говорилось с иронией, причем наряду с тем, что он ругал немцев, он также ругал и советскую власть. «Власть советская может быть и хорошая, но только не для всех. Вот сейчас люди погибают на фронте, а разве Сталин не знает этого? Конечно, знает».

Я ему на это возразила – причем тут тов.  Сталин? Вы уже сами убедились, как вам при немцах хорошо. Налоги на вас наложили такие, что вы из них не вылезете. Он мне на это ответил «бабье дело молчать, прошло то время, когда бабы были вместе с мужчинами, а сейчас бабы должны быть на печке». Я после этого замолчала и решила больше в разговор не вмешиваться.

* *

*

Все ждут о нетерпении Красной Армии. Там же, где наша Красная Армия побывала и на время отступила, люди просто плачут и говорят – показались как солнышко и снова ушли, но все верят, что Красная Армия придет.

* *

*

Немцы выпустили воззвание к селянам, в котором писали, что колхозной системы пришел конец, что каждому селянину дадут по 10 десятин земли. Селяне рассуждают так: может и лучше будет, но они же дают план, а разве женщина сможет обработать такое количество земли, когда и средств для обработки земли никаких нет. Даже лошадей ни у кого нет. Нет! Все же в колхозе было лучше. И дом, и огород, и свинью, и поросенка, и корову – все имели, а теперь что? Ничего. Даже, если и есть сейчас у кого корова, то все равно молоком пользоваться нельзя.

* *

*

В одном селе Днепропетровской области я разговаривал с одним бывшим кулаком. В беседе с ним он высказал следующее: «У меня было такое настроение, чтобы скорее немцы пришли, но когда они пришли и забрали у меня шесть гусей, трое курей, и я их просил, чтобы они мне оставили хоть что-нибудь на развод, а они ответили – ничего не оставим, немец кушать хочет, то сейчас у меня уже другое настроение».

* *

*

Население с презрением относится к дезертирам. На хуторе Зеленом я зашел в одну хату переночевать, в хате была старушка, которая мне прямо заявила – вы дезертир, воевать не хотите, таких я в хату не пускаю и кушать не даю. Я ей ответил – Вы же не знаете я дезертир или иду к красным войскам. Она посмотрела на меня и спросила – куда идешь? Иду из окружения к красным войска.

– Ну, то тогда садись, покушай и ночуй.

* *

*

В селе Воколовщине я разговорился о церкви с хозяйкой, где я был на квартире. Я ей говорю – теперь уже открылись церкви, можно пойти помолиться. Она мне в ответ рассказала, что из их села пошли молиться в церковь две старушки. Молились, молились, а потом слышат, что поп говорит – нужно бить врагов наших, истреблять их и т.д. Посмотрела одна старушка на другую и говорят – что это значит? Выходит враги – наши дети. У одной два зятя в Красной Армии, нет их дома и сын в Красной Армии, нет его дома, а у другой два сына в Красной Армии. Так это выходит они враги наши – Идем кума отсюда. Купили свечи и ушли.

* *

*

Мне пришлось ночевать у одного бывшего кулака. Он так сказал о советской власти и немецкой: «То був чорт, а це сатана».

* *

*

Недалеко от Дона я встретился с одним стариком 72-х лет, который завел со мной такой разговор: вот не верили, что бог есть, а бог есть. Бог принес нам немцев. Мне один офицер говорил, что ждать нам осталось недолго, поворота никакого теперь уже не будет и мы заживем так, как жили раньше. Казаков много, нужен только хороший руководитель и все поднимутся против красных.

* *

*

Мне рассказали, что когда наши танки шли, то люди взбирались на пятиэтажные дома, наблюдали за ними и кричали «Ура!» Даже старики как-то особенно переживали. Летит наш самолет, в него стреляют, тут же стоит старуха, крестится и говорит «Господи, царица небесная, спаси его!» Рядом стоящий немец спрашивает, что она говорит? Ему отвечают: Она молит бога, чтобы он не бомбил.

* *

*

В одной квартире, где я ночевала был такой разговор среди стариков: «Выбили евреев, выбивают партизан, теперь избивают тех, кто укрывает партизан, а потом и за нас возьмутся. Ну, пусть немцы дают полиции оружие, это оружие будет у партизан, весной все будут в партизанах. А что делать больше, как не идти в партизаны. Что остается еще делать?»

* *

*

Среди присутствующих начался разговор и сразу о партизанах. У хозяина квартиры есть три брата, два брата играли в карты и вот хозяин начинает их ругать – какого черта вы тут сидите, чего ждете? Один из братьев говорит – куда же идти? – Что ты не знаешь куда идти? И вот тут же он показывает на стол и говорит – ты видишь этот стол? – Вижу. Если отрезать угол стола, стол будет стоять на месте? – Будет, мы еще человек двадцать за этим столом пообедаем. Вот так, к примеру сказать и немцы, – они столько забрали, показывает угол стола, а еще столько осталось. Неужели ты думаешь, что даже за этот кусок, который забрали немцы, мы не будем бороться? Будем, беспременно будем. За все будем бороться. – А ты говоришь – куда идти? Вот куда надо идти. Тут же сидит кум и поддакивает – и в самом деле, какого черта вы тут сидите? Один из братьев ответил – пусть потеплеет, а тогда уже в партизаны пойдем. Он на это сказал им – люди и сейчас борются, а вы сидите.

Мы утром встали и собрались уходить, а кладовщик колхоза нам говорит – то куда ж вы идете, оставайтесь у меня, поживите, отдохните. Он нас все никак не выпускал и к хозяйке обратился с вопросом – накормила ли она нас? Мы сказали, что уже позавтракали и готовы к тому, чтобы уходить. Он снова обратился к своим братьям – вот вы сидите, а вам бы нужно идти туда, куда эти женщины идут. Взял бы ты, Антоха, два автомата в руки и шел с ними. Ты вот спрашиваешь куда идти? Разве не знаешь куда нужно сейчас идти? Вот женщины идут и они знают куда идти, а ты вот не знаешь куда идти, с ними надо идти. Другой брат сидит, зажурился и говорит –– придут наши, что тогда будет? Мы решили дать им совет и говорим – знаете, что, вы хлопцы молодые и так Вам сидеть дальше не нужно.

* *

*

Мы зашли ночевать в один дом, приходит туда один немецкий работник, знакомый хозяина, в доме которого мы остановились ночевать. Наш хозяин спрашивает, что у тебя за чин, причем подчеркивает это с иронией. Да что чин, на весь район работаю. Мне поручили переписать, вернее, взять на учет по всему району всех курей, свиней, коров. Лишнее будем забирать. Я ему говорю – что вы сами сделаете на весь район, причем еще за 24 часа, как вам дан срок. Он мне отвечает – да кто там будет сам делать, я возьму немца и вместе с ним буду проводить учет, а уже от немца ничего не скроют.

* *

*

Немцев проклинают на чем свет стоит за издевательства, грабежи, пожары. Полицейским в глаза говорят – это ваша власть, нам на кой черт она сдалась. О каждом немецком солдате говорят так: сопливый немец.

* *

*

В начале прихода немцев у определенной части населения была надежда, что немцы дадут им землю и они будут индивидуально обрабатывать свою землю.

В ноябре месяце все эти надежды были опрокинуты действительным положением и никто уже не ждал ничего хорошего от немцев. Мне вспоминается такой случай: колхозница Снопова, у которой двое детей и муж находится на фронте, заявила следующее: что я буду делать без колхоза; даже если мне дадут землю, я не в состоянии ее обрабатывать. Мне не нужна земля, я хочу работать в колхозе.

* *

*

В беседе с одним церковным сторожем из села Чаплинка, последний мне заявил:

«І то була добра власть, а це ще лучша. Ті будували колгоспи і ці тож будують. Я ожидав, що мені дадуть волю і я сам буду працювати, а воно бач, німці зробили ще хуже, ніж було при Радянській владі».

ЦДАГОУ, ф. 1, оп. 22, спр. 123, арк. 113–124.