Документи
Доповідь Марії Груздової, учасниці розвідувально-диверсійної групи Івана Кудрі, про діяльність комуністичного підпілля в Києві
11 травня 1943 р.
[От руки:] Копия
ГРУЗДОВОЙ МАРИИ ИЛЬИНИЧНЫ, 1913 г. рождения, уроженка гор. Киева, украинка, образование высшее, беспартийная. До войны работала преподавателем в группе ЦК КП(б)У при институте по повышению квалификации в гор. Киеве.
ВОПРОС – Кого Вы знаете из подпольных партийных и комсомольских работников в гор. Киеве и каким образом Вам стало известно о них?
ОТВЕТ – Числа 12 июля 1942 года, когда я очутилась на нелегальном положении, я познакомилась с подпольным партийным работником – Скляренко Иваном.
До перехода на нелегальное положение я проживала по Пушкинской улице № 37, кв. 19.
С переходом на нелегальное положение 6 июля 1942 года я поселилась: Сталинка, Вознесенская улица № 56, хозяйка квартиры – Сима Совер.
В этом же доме у хозяйки Карелиной проживал Скляренко Иван и Морозова Шура. Скляренко и Морозова до войны работали в Петровском РПК гор. Киева на должностях: Морозова – секретарь РПК по кадрам, Скляренко – инструктор РПК.
На квартире у Совер меня устроили товарищи из нашей группы; Совер знала, что я преследуюсь гестапо.
На второй день моего поселения, Сима Совер сказала мне, что в этом же доме на квартире Карелиной проживают партийные работники – Скляренко и Морозова.
Примерно, в конце сентября 1942 года во время очередного приезда в гор. Киев со мной приехал и Слободенюк.
На квартире Карелиной мы с Слободенюком встретились с «Д». (Дудкин Жорж), который мне рассказал о нахождении в этом же дворе одного человека, который был арестован и сидел в одно время вместе с нашим руководителем «К».
Я крайне заинтересовалась этим обстоятельством и просила Дудкина организовать встречу с этим товарищем.
Слободенюк при этой беседе не присутствовал, но знал о ее содержании.
После этого разговора на второй или третий день с указанным товарищем мне организовал встречу Скляренко. Мы вместе с ним пошли на квартиру Совер, где находился на нелегальном положении указанный товарищ, оказавшийся Кучеренко Иваном.
Беседовала я с Кучеренко в присутствии Скляренко.
В начале беседы я интересовалась выяснить у т. Кучеренко о своем руководителе «К».
Кучеренко рассказал, что во время его пребывания под арестом, однажды в камеру вбросили человека в тяжелом состоянии.
Этот человек три дня совершенно не разговаривал, так как Кучеренко был предупрежден в гестапо – никаких разговоров с этим товарищем не вести.
Позже, когда они начали между собой разговаривать этот товарищ рассказал о пытках, применяемых к нему на допросах и назвал свою фамилию «К».
Кучеренко также сказал, что во время его вызова на допрос, однажды в этот же кабинет привели старуху Ярута Прасковью Яковлевну, которую избивали и требовали, чтобы она предала «Марийку» свою невестку, т.е. меня. При Кучеренко там же старуха дала в гестапо подписку, что при первой встрече она меня предаст в руки гестапо.
Там же якобы говорили старухе, что я работала ранее в НКВД и предала ее сына.
Старуха же отзывалась обо мне положительно. И действительно еще до указанной мною встречи с Кучеренко Ярута предупредила меня о том, что она дала расписку и что на меня устраиваются засады на квартире по улице Пушкинской № 37, где продолжала жить эта старуха.
Кучеренко заявил, что если бы он знал о возможной встрече со мной, то расспросил бы тов. «К» подробней.
Дальнейшая беседа с Кучеренко велась о предстоящем моем уходе в советский тыл.
Кучеренко вначале отговаривал меня идти, так как считал это невозможным. Лично ему якобы приходилось идти и он не дойдя гор. Харькова возвратился обратно.
После того как я настойчиво заявила о своем желании уйти он просил меня еще раз встретиться, чтобы передать доклад. Просил обязательно попасть к Никите Сергеевичу или же к тов. Андрееву, по линии ЦК комсомола.
На этом разговор с Кучеренко закончился. В виду того, что у меня в отношении Кучеренко явились сомнения, так как он был освобожден гестапо, то я решила с ним больше не встречаться.
До беседы с Кучеренко мне Скляренко рассказал обстоятельства освобождения Кучеренко из под ареста. Он рассказал, что Кучеренко сидел несколько месяцев под арестом и от него, Кучеренко, добивались, чтобы он выдал подпольных партийных работников – Шамрыло и Черкасова.
Кучеренко дал подписку в гестапо, что при его освобождении он разыщет Шамрыло и Черкасова и выдаст их гестапо, мотивируя это тем, что ему неизвестно их местонахождение.
По освобождении Кучеренко ему предоставили квартиру по ул. Кирова (неточно), где он находился несколько дней под надзором гестапо.
Гестапо требовало от Кучеренко немедленной выдачи Шамрыло и Черкасова, но Кучеренко мотивируя своей болезнью после ареста и пребывания в тюрьме, отказался от этого.
Предупредив своих родственников (заложников в гестапо) – мать, сестру, зятя, Кучеренко ушел из этой квартиры на нелегальное положение и поселился у Симы Совер. После его перехода на нелегальное положение гестапо арестовало его сестру, зятя, конфисковав все имущество. Мать же успела скрыться.
После моей беседы с Кучеренко я снова беседовала со Скляренко, которому высказала свое недоверие к Кучеренко.
Скляренко же меня разубеждал в этом, говоря, что он раньше также не доверял Кучеренко, однако, неоднократно проверяя Кучеренко он убедился, что Кучеренко не предатель.
На второй день я вторично пошла к Кучеренко, где заслушала его доклад для сообщения в ЦК КП(б)У.
1. При возвращении в гор. Киев партийных работников, попавших в окружение в 1941 году, они внесли большую дезорганизацию в работу подпольных партийных и комсомольских организаций.
Возглавлять подпольную партийную организацию гор. Киева был оставлен тов. Хохлов. При возвращении из окружения т. Ивкина, последний начал претендовать на место тов. Хохлова.
Тов. Хохлов вел с Ивкиным борьбу, отказываясь от сдачи дел, так как он был оставлен лично тов. Хрущевым. Ивкин же на этом не остановился и в конце концов отравил Хохлова. После смерти Хохлова Ивкин принял на себя руководство подпольными партийными организациями.
По характеристике Кучеренко Ивкин вел себя вызывающе: занимался вождизмом, носил оружие и ходил в сопровождении личной охраны.
В 1942 году Ивкина арестовали, после чего по предательству Ивкина было арестовано много подпольных партийных работников.
После предательства Ивкиным ряда партийных работников, Ивкина отправили в Германию для обмена после войны.
Об этом Кучеренко стало известно во время его пребывания под арестом в гестапо.
О Медведеве, Кучеренко рассказал, что он ранее состоял в личной охране Никиты Сергеевича, а работая в подпольной организации был завербован гестапо и выдавал подпольных партийных работников.
Во время допроса Кучеренко в гестапо и его отказа дать показания из-за стола поднялся Медведев и заявил все, что он знал о Кучеренко, после чего Кучеренко был вынужден все о себе рассказать. Медведев был прилично одет, вид здоровый и выхоленный.
О Джимми – это основная явочная квартира ЦК на бульваре Шевченко.
До войны родители Джимми проживали в Германии, о чем она скрывала. Как хозяйку явочной квартиры ее выставил якобы т. Хоменко (ЦК ЛКСМУ), с которой он познакомился во время войны. Будучи в окружении Хоменко возвратился в Киев на квартиру Джимми и готовил свой уход в советский тыл.
По заявлению Кучеренко у Хоменко с Джимми были интимные взаимоотношения.
Будучи в окружении Хоменко оставил у Джимми свой партийный билет и орден, которые впоследствии были переданы в гестапо Джимми.
После занятия Киева немцами, туда прибыл и отец Джимми.
Ввиду того, что подпольная парторганизация подготовила убийство Джимми, квартира последней охранялась гестапо.
Приходившие на квартиру Джимми связные ЦК поголовно выдавались гестапо.
Много женщин, оставленных связными по линии подпольной парторганизации предались гестапо и выдавали партийных работников.
В 1942 году в районе Сталинки якобы был высажен десант под руководством майора-орденоносца. Этот десант скрылся. Со стороны Медведева были попытки связаться с десантом с целью его выдачи гестапо.
Кучеренко также просил передать тов. Кагановичу Л.М., который якобы интересовался судьбой начальника Юго-Западной жел. дороги, что он (нач. ЮЗ ж.д.) был завербован немцами, предал много своих товарищей, а в последствии был расстрелян немцами.
В гестапо якобы работает много евреев, которые сохраняются на случай прихода туда Красной Армии и дальнейшего проведения шпионской деятельности против СССР.
О подпольных парторганизациях.
Кучеренко сообщил, что полностью сохранился Петровский РПК.
Ленинский РПК разгромлен гестапо почти полностью.
Сталинский, Молотовский разгромлены частично.
Все оставшиеся подпольные партийные работники этих парторганизаций, которые частично находятся в гор. Киеве, временно приостановили свою работу, так как происходили систематические массовые аресты подпольных работников.
Но все эти работники между собой поддерживают тесную связь и в любое время могут заняться продолжением работы.
Количество арестованных гестапо подпольных партийных работников по данным Кучеренко достигает 6.700 человек.
Подпольные партийные работники имеют тесную связь с партработниками, возвратившимися из окружения, имеют достаточное количество спрятанного вооружения и при первом сигнале могут организовать вооруженное восстание в Киеве.
Кучеренко дал мне свою явочную квартиру, которая находится по улице, которая идет от гормилиции до Крещатика к обкому партии. По ней ранее ходил трамвай № 4 (ул. Михайловская или Мало-Житомирская).
Это отдельная квартира, вход с подъезда и там живет один товарищ-коммунист, жена которого расстреляна немцами. Придя туда необходимо заявить указанному мужчине о желании видеть Кучеренко.
Кучеренко просил передать в ЦК, чтобы через меня с ним восстановили связь и передали ему для подпольных парторганизаций паспорта, бланки и другие документы для легализации работников.
Просил также о помощи денежными средствами и указаний по работе.
Для поднятия вооруженного восстания необходимо сообщить пароль или же дать сигнал.
Эту просьбу Кучеренко просил передать не от него, а от тов. Шамрыло, который в настоящее время возглавляет все подпольные парторганизации гор. Киева.
Сам же Шамрыло вместе с Черкасовым находится за Белой Церковью в одном из совхозов. При моем возвращении Кучеренко обещал меня связать с ними.
После информации меня Кучеренко, я, Слободенюк и Скляренко на второй день автомашиной выехали в МТС.
Числа 1–2 декабря 1942 года я в сопровождении Слободенюк и Скляренко на подводе выехала в Киев для окончательной подготовки к отправке в советский тыл.
В Киеве мы все поселились на квартире Карелиной. Там же за стенкой на квартире Совер все время, вплоть до нашего приезда, проживал Кучеренко.
За время пребывания в Киеве с 6–7 декабря до дня ухода из Киева 13 декабря 1942 года я виделась с Кучеренко три раза, может быть четыре. При этих встречах Кучеренко повторял мне задание по информации ЦК КП(б)У о работе подпольных парторганизаций.
Встречалась я с Кучеренко один раз одна, остальные три раза в присутствии Скляренко (один раз) и Слободенюк.
Встречи происходили на квартире Карелиной (последняя встреча) и на квартире Совер.
Необходимо отметить, что Кучеренко и Скляренко на этих встречах всячески старались отговорить меня и Слободенюк от ухода в советский тыл, мотивируя угрозой попасться в руки немцев. Кучеренко обещал по своей партийной линии дать мне работу, где я смогу принести пользу.
Однако, увидев бесполезность попытки отговорить меня от ухода они оба на последней встрече, происходившей в квартире Карелиной 12 декабря, – согласились на мой уход и Кучеренко еще раз повторил мне и Слободенюку свое задание.
Из Киева я и Слободенюк вышли утром 13 декабря и пошли в направлении Бровары. На мосту документов не проверяли, так как к тому времени разрешалось к Дарнице и Броварам ходить без пропусков.
Вообще же режим на оккупированной территории очень жесткий и полиция в каждом населенном пункте требует немецкий пропуск.
Мы шли по маршруту: Киев–Бровары по шоссе на Козелец–Чернигов. В Чернигове мы переночевали у одного заместителя старосты, у которого дочь эвакуирована, а сын расстрелян немцами. Этот старик также сказал, что его брат до войны работал во Львове одним из секретарей обкома партии. Этот старик нас принял очень хорошо. Кроме него была его жена.
На второй день мы выехали в направлении Березны, из Березны на Синявку, Низковку, Корюковку и 19 декабря 1942 года прибыли в с. Радомка, Холменского района, Черниговской области.
Выехали мы из Киева на подводе одной лошадью, которую мы достали в одном колхозе (лошадь) и в МТС (подводу).
Ехали под предлогом розыска сына и матери. Моя мать из села Радомка.